Предисловие
У меня есть авторские работы, можете ознакомиться на канале. Эта статья - перевод оригинала в память о экипаже для русскоязычных пользователей.
История
19 августа 1980 года на взлетно-посадочной полосе международного аэропорта Эр-Рияд в столице Саудовской Аравии произошла одна из самых страшных катастроф в истории авиации. 301 человек погиб, когда Lockheed L-1011 Tristar совершил вынужденную посадку из-за пожара в полете, а затем загадочно замолчал, прежде чем кто-либо покинул самолет.
Ужасная катастрофа поражает воображение: так или иначе, никто на борту гигантского реактивного самолета не пережил полет, который даже не разбился. Хотя многое об аварии остается неизвестным, эта статья пытается проанализировать информацию, которая доступна из официального отчета об аварии и других источников, чтобы как можно точнее рассказать историю о злополучном полете.
Рейс 163 в Саудовской Аравии был регулярным рейсом из Карачи, Пакистан, в Джидду, Саудовская Аравия, с промежуточной посадкой в Эр-Рияде, выполняемой национальной авиакомпанией Саудовской Аравии с использованием широкофюзеляжного самолета Lockheed L-1011 Tristar.
Первый этап из Карачи в Эр-Рияд прошел нормально, и после промежуточной остановки в международном аэропорту Эр-Рияда 287 пассажиров и 14 членов экипажа сели в самолет для поездки на запад в Джидду. Часть членов экипажа и около половины пассажиров были гражданами Саудовской Аравии, в то время как 85 пассажиров были из Пакистана и 32 из Ирана. Большинство из этих пассажиров направлялись в Джидду, чтобы принять участие в хадже, потому что Джидда является главными международными воротами для путешественников в Мекку.
Командовать полетом назначили капитана Мохаммед Али Ховайтера, 38 лет; Первый офицер Сами Абдулла Хасанаин, 26 лет; и бортинженер Брэдли Кертис, 42 года. Капитан Ховайтер был пилотом для Саудовской Аравии с 1965 года, но только недавно переключился на полет L-1011 и имел всего 388 часов на этом самолете. Он также испытывал трудности во время тренировок. В разные моменты инструкторы отмечали, что Ховайтер «испытывал трудности при запросе на отклонение от заданного маршрута», мысленно «отставал от своего самолета», «медленно учился», «нуждался в большем обучении, чем обычно требовалось», «не проходил повторное обучение» и «возникли проблемы при переходе на другой самолет ».
Первый офицер Хасанаин летал менее двух лет, и у него было всего 125 часов на L-1011. В 1975 году он был исключен из программы обучения пилотов Саудовской Аравии из-за плохого прогресса. В 1977 году он был одним из нескольких ранее уволенных стажеров, которые были восстановлены в результате действий комитета, и он был окончательно нанят в 1978 году.
Бортинженер Брэдли Кертис, гражданин США, работал в Саудовской Аравии с 1974 года, но был сертифицирован только на L-1011 в течение трех месяцев и имел 157 часов за спиной. Он страдал от дислексии, состояния, которое затрудняло его чтение. В 1975 году он потерпел неудачу после обучения на капитана Боинга 737. В 1977 году он сумел стать первым офицером на 737, но был уволен после неудачного полета в 1978 году. Очевидно, отчаявшись, он предложил заплатить за свое обучение, чтобы стать бортинженером, если Саудия снова его наймет. Это предложение было принято, и он вернулся в Saudia в качестве бортинженера в 1979 году.
Общий опыт L-1011 на линии трех членов летного экипажа составил всего 670 часов, и все три пилота были ниже среднего, согласно их учебным записям.
В 21:08 рейс 163 Саудия вылетел из Эр-Рияда и начал подниматься к своей крейсерской высоте. Капитан Ховайтер начал свистеть и петь, привычка, которая неоднократно появлялась на протяжении всего полета.
Вскоре все пошло не так. Через 7 минут после взлета сработала одна из двух пожарных сигнализаций (A и Б) в заднем грузовом отсеке C-3, предупредив бортинженера Кертиса о наличии пожара. С этого момента все цитаты взяты непосредственно из переговоров пилотов, которые предоставлены почти полностью.
Предупредив капитана о проблеме, Кертис сказал:
«Грузовой отсек…»
«Что?» — спросил Ховайтер.
«Грузовой отсек!» — повторил Кертис.
Первый офицер Хасанаин нарушил молчание, чтобы спросить: «Что происходит?».
В этот момент очевидно, что отсутствие конкретики у Кертиса сбило с толку других пилотов. Что должен был означать «грузовой отсек»?
«Обнаружение дыма в грузовом отсеке!»
Сказал Кертис, наконец, объясняя, что показали ему приборы.
«Прекрати вентиляцию»
Приказал Ховайтер. Как оказалось, это станет роковой ошибкой.
«Обнаружение дыма! Обнаружение дыма, грузовой отсек, капитан!»
— снова сказал Кертис, очевидно, все еще оценивая ситуацию для себя.
«В кормовой части груза?» — спросил Ховайтер.
«Да», сказал Кертис.
Ховайтер далее спросил:
«Ты проверил другой?»
Что он имел в виду здесь, не совсем понятно.
«Только в Б», сказал Кертис.
“Что?”
«Не в А. Только в Б.»
Кертис имел в виду, что детектор дыма А в отсеке C-3 не сработал, только детектор дыма Б, но кажется сомнительным, что именно об этом спрашивал Ховайтер.
«Только Б», сказал капитан.
«Да, все в порядке » – Кертис.
Ховайтер расслабился.
«Хорошо, мы можем двигаться дальше»
— сказал он. Невероятно, но он полагал, что активация только одной дымовой сигнализации была недостаточной, чтобы прервать полет.
«Да», согласился бортинженер.
«Сейчас вентиляция не работает»
— сказал Ховайтер. Опять же, неясно, что он имел в виду.
Через пару минут дымовая сигнализация другого грузового отсека С-3 начала гореть.
«Есть А», — сказал он.
“Какие?”
«Теперь они оба».
«Итак, мы должны вернуться обратно, верно?»
— спросил капитан самолета, как будто это было не его решение.
«Обнаружение дыма в грузовых отсеках А и Б», — повторил Кертис.
«Получается у нас там дым?», — спросил Ховайтер.
Кертис согласился.
«Я бы так сказал, да»
Невероятно, пилоты потратили все это время, решая, указывает ли активация дымовой сигнализации на присутствие дыма! Прошло чуть больше минуты с момента первого включения дымовой сигнализации.
Пока что пилотам эта казалось не таким опасным. Однако, быстро становилось ясно, что это серьезная ситуация, которая требует их пристального внимания.
«Какова процедура для этого в контрольном списке?» — спросил Ховайтер.
«Да, я сейчас его ищу»
— сказал Кертис, перелистывая справочник в поисках соответствующего контрольного списка для этой ситуации. Напомню, у Кертиса проблемы с чтением. Ховайтер вернулся к пению.
Некоторое время мужчина проверял бумаги, чтобы убедиться, что сигнализация не была ложной, рассказывая все, что он делал.
После того, как тест показал, что аварийные сигналы работают должным образом, Ховайтер сказал: «Мы прояснили ситуацию». Непонятно, почему он это сказал или что имел в виду; возможно, он неверно истолковал цель слов Кертиса.
В ответ на предыдущую попытку Брэдли найти соответствующий контрольный список для дыма в грузовом отсеке, Ховайтер сказал:
«В аномальных процедурах ничего нет, а?»
«Ничего об этом», сказал Кертис, «Может мне сходить и проверить?»
Каким-то образом ему не удалось найти контрольный список, хотя он и заглянул в правый раздел руководства под «экстренными процедурами».
“Что?”
«Должен ли я сходить туда и посмотреть, чувствую ли я что-нибудь?», повторил Кертис.
«Хорошо, конечно», — сказал капитан.
Кертис открыл дверь кабины и добавил: «Если я увижу или почувствую запах чего-то, думаю, нам лучше вернуться». После короткого обмена мужчина вышел из кабины, чтобы проверить салон на наличие признаков дыма. В задней части пассажирского салона дым уже просачивался из грузового отсека, привлекая внимание пассажиров, сидящих в последних рядах с левой стороны. Тем временем в кабине капитан и первый офицер продолжали обсуждать ситуацию.
Нарушив молчание, Хасанаин сказал:
«Странно, никакой инструкции для этого…»
«Ничего нет?»— сказал Ховайтер, на мгновение остановившись.«Скажи им, что мы возвращаемся назад.»
«Хорошо, мы в шестидесяти милях отсюда». — офицер.
Только сейчас, через 4 минуты после обнаружения дыма, пилоты решили вернуться в аэропорт. В то время это не считалось чрезмерным, хотя стоило бы отреагировать быстрее.
«Кстати, — сказал Ховайтер Хасанаину, — он осел. Это есть в инструкциях.”
Мохаммед очевидно сомневаясь в способности его бортинженера, проверил руководство самостоятельно и нашел контрольный список для дыма в грузовом отсеке.
Спустя пятнадцать секунд Кертис вернулся в кабину.
“У нас там огонь”, — сказал он, хлопнув дверью за собой.
“Огонь?” — спросил Ховайтер.
“Да, огонь.” — ответил Кертис.
“Это… хорошо, сообщи центру, пожалуйста”, — скомандовал капитан Хасанаину. “Скажи им, что мы возвращаемся”.
Хасанаин включил радио и сказал:
«Один, шесть, три, мы возвращаемся в Эр-Рияд».
«Я объявил бы чрезвычайную ситуацию», предложил Кертис.
«Да», отрезал Ховайтер.
«Мы освободим вам траффик, чтобы изменить курс на Эр-Рияд, — сказал диспетчер, — и, можно узнать причину?»
«Объявить чрезвычайную ситуацию?» — спросил пилот.
В этот момент стюардесса ворвалась в кабину.
«Огонь, огонь в салоне!» — сказала она.
Хасанаин снова включил свой микрофон и сказал диспетчеру:
«Саудиа шесть три ноль, у нас в салоне огонь, и, пожалуйста, предупредите пожарные машины!».
Но он не объявил чрезвычайную ситуацию.
«Хорошо, возвращайтесь обратно. А если вы хотите спуститься, вы можете спуститься на любую высоту, какую пожелаете». — сказал диспетчер.
В международном аэропорту Эр-Рияда пожарные машины выехали на перехват L-1011. Ситуация становилась сложнее.
К этому моменту, судя по комментариям стюардессы, бушующий огонь в грузовом отсеке явно прожег пол кабины возле последних рядов сидений с левой стороны. Пассажиры в заднем отделении начали паниковать, но стюардессам удалось их усадить. В то время как Хасанаин занималась процедурной радиосвязью, один из бортпроводников зашел в систему громкого оповещения и объявил: «Дамы и господа, вас просят вернуться на свои места!»
Тем временем по радио диспетчер спросил:
«Есть ли пожар на двигателе, подтвердите?»
«Нет, только в салоне», — сказал Хасанаин.
На заднем плане Ховайтер сказал Кертису снова «заглянуть в салон».
«Проверьте, сколько пассажиров у вас на борту?» — спросил центр.
«Сколько пассажиров?» — спросил Хасанаин, поворачиваясь к Ховайтеру.
«Скажите ему, что у нас полная загрузка, мы не знаем», — ответил мужчина.
Самолет не был полон, но он был близко; с 301 человеком на борту.
«Мы не знаем точно, думаем, что у нас полная загрузка», — сказал Хасанаин центру.
Тем временем бортпроводники повторили свое сообщение через ПА.
«Всем пассажиры оставаться на своих местах и пристегнуться ремнями безопасности», — сказала она. «Я повторяю, все пассажиры остаются на своих местах, все пассажиры остаются на своих местах!».
Спустя несколько мгновений Кертис вернулся в кабину и начал говорить:
«Хорошо, это…»
«Да?» — спросил Ховайтер.
«Это просто,кхм, дым», сказал Кертис, спотыкаясь о своих словах.
“Что?”
«Это просто дым в корме» — Брэдли уточнил.
Это было несовместимо с наблюдением стюардессы за огнем, поэтому, возможно, пламя было скрыто дымом, когда он вернулся посмотреть. Независимо от причины, это, вероятно, создало у капитана Ховайтера впечатление, что ситуация была менее ужасной, чем на самом деле.
«Хорошо, — сказал первый пилот, — мы возвращаемся в Эр-Рияд».
«Хорошо, нет проблем», согласился бортинженер.
«Хорошо, все хорошо, поэтому мы собираемся вернуться. Все паникуют сзади…, ничего, все в порядке.»
Добавил он, видимо, наблюдая, как пассажиры бегут от огня. Тем не менее, его повторение «все в порядке” — вероятно, чтобы попытаться успокоиться — возможно, сигнализировало Ховайтеру, что ситуация была под контролем, когда это явно не было.
Пока Хасанаин выкрикивал навигационную информацию, Кертис бормотал себе под нос: «нет проблем, нет проблем, нет проблем вообще».
Стюардесса вошла в кабину и спросила: «У нас есть время, чтобы забрать тележки обратно?» Она имела в виду сервировочные тележки, которые были вывезены из места их хранения в камбузе внизу, доступ к которому осуществлялся через лифт камбуза. Экипаж не сказал, сколько времени у них осталось до приземления, и стюардессы хотели убедиться, что проходы свободны для эвакуации, но они также не хотели застрять в камбузе внизу при приземлении.
Тем временем Ховайтер и Хасанаин готовились к посадке.
«Хорошо, узнай посадочную полосу, мальчик», — сказал Ховайтер Кертису, который был его старше. «Узнай про полосу».
«Хорошо, это будет 9R», сказал тот.
“Хорошо.”
«Мы объявили чрезвычайную ситуацию?» — спросил Кертис.
“Нет», отрезал Ховайтер.
Хотя они должны были объявить её, по крайней мере все, что им нужно для аварийной посадки, было в порядке.
В течение примерно 15 секунд Ховайтер и Кертис обсуждали, были ли оповещены пожарные машины, пока Хасанаин наконец не вмешался, чтобы объяснить, что он уже попросил их.
Когда подход продолжился, Кертис сказал: “Мы определенно сядем, точно окажемся на земле, все будет хорошо”.
«Да», сказал Ховайтер. Теперь он и Хасанаин изучали контрольный список захода на посадку. «Давление установлено…»
На заднем плане стюардесса сделала еще одно объявление ПА.
“На курении нет знака?” — спросил капитан.
«Нет, никаких признаков курения», — сказал пилот. Очевидно, они использовали контрольный список нормальных заходов на посадку, а не на аварийную.
“Анти-лед?”
«Выключен.»
«Набор заголовков HSI?»
“Задан.”
«Знак ремня безопасности?»
“Есть.”
“Эм, свет логотип?”
«Проверено».
Даже в разгар опасной ситуации они потрудились включить подсветку логотипа на хвосте! Они обходили стороной другие показатели, большинство из которых несколько важнее: высотомеры, скорость….
«Я думаю, что сейчас все хорошо», — сказал Кертис, снова создавая впечатление, что ситуация в порядке. Еще 15 секунд затянулись, поскольку пилоты прошли контрольный список. Еще одна пожарная сигнализация сработала. Капитан Ховайтер начал петь.
Был моментальный всплеск активности, во время которого Хасанаин общался по радио, в то время как стюардесса сделала еще одно объявление ПА на заднем плане(что говорит о панике в пассажирской части самолета). Внезапно, Ховайтер заметил новую проблему, пытаясь уменьшить тягу для спуска в аэропорт.
«Ладно, дроссель в двигателе номер два, он не возвращается назад — застрял», — сказал он, пытаясь заставить дроссель двигаться. Фактически, пожар частично расплавил пластиковую изоляцию вокруг кабеля, соединяющего дроссель с установленным на хвосте двигателем номер два, что привело к заклиниванию кабеля.
“Застрял?” — спросил Кертис.
“Застрял”, подтвердил Мохаммед.
«Я бы оставил все так, как есть, сэр», — сказал Кертис. Двигатель не вышел из строя — он все еще работал, но они не могли изменить настройку мощности.
«А?»
«Просто оставь все как есть».
«Я собираюсь закрыть его», — сказал Ховайтер. Он не хотел, чтобы дополнительный нежелательный толчок усложнил спуск.
Стюардесса снова вошла в кабину. «Мы пытались, мы пытались остановить его, на L4 есть огонь!» Сказала она, обращаясь к самой последней выходной двери на левой стороне. Вернувшись в кабину, стюардессы схватили шесть огнетушителей с передней части самолета и использовали их одного за другим в тщетной попытке погасить ад.
“Есть огонь?” — спросил Кертис, очевидно, не обращая внимания на столпотворение в задней части самолета.
«Да», сказала стюардесса.
«Ну, иди погаси!» — предложил бортинженер, хотя это было совершенно бесполезное предложение. Возможно, Кертис полагал, что это было просто что-то горящее в ручной клади пассажира, которое можно было легко сдержать.
Разочарованная стюардесса могла только спросить: «Как?»
«Огнетушителем!”, — сказал Кертис.
«Я знаю, я сказала, что мы сделали это!» — возразила стюардесса.
Повернувшись к пилотам, Брэдли сказал: «Там есть пожар», как будто это не было очевидным.
«Хорошо», сказал Ховайтер, поворачиваясь к Хасанаину. «Скажите им, что у нас настоящий пожар в салоне».
«Эр-Рияд, Саудовская Аравия один шесть три, у нас сейчас пожар в салоне».
«Должен ли я сообщить Джидде о HF?» — спросил Кертис.
«Нет», сказал капитан. Не было никаких причин сообщать аэропорту назначения, что они не будут приземляться.
«Саудия один шесть три, роджер, пожарные находятся в резервных позициях, и они готовы», — сказал диспетчер.
«Нет?» — спросил Кертис, продолжая предыдущий разговор.
«Не в нашей ситуации», — ответил Ховайтер.
«Пассажиры, пожалуйста, оставайтесь на своих местах!» — сказала стюардесса в рацию. «L4 и R4, возьмите огнетушители с камбуза!» Она повторила инструкцию, и указанные стюардессы бросились за дополнительными огнетушителями.
«Боже, давай так быстро, как сможем, пока не подойдем», —сказал Кертис.
«Вот и все, это максимум», — сказал первый пилот, очевидно, уже готовясь к снижению.
“Да уж.”
«Теперь номер два застрял там, так что с этим что-то не так», — сказал Ховайтер. “Я буду, отключай его.”
Но как раз когда он собирался действовать, Брэдли сказал: «Ну, еще нет, еще нет, еще нет!»
Еще раз стюардесса ворвалась в кабину. «Я никак не могу пройти назад…к R2 и L2!!», — сказала она, имея в виду выход из крыла, «потому что люди воюют в проходах!» Очевидно, что ситуация в салоне становилась тяжелой, люди в задней части самолета толкались вперед, пытаясь уйти от огня и дыма.
Далее стюардесса попросила использовать пассажиров все огнетушители, что находились рядом. Кертис продолжил поддерживать скорость самолета, объясняя это желанием Ховайтера не отключать второй двигатель.
Пилоты установили желаемую скорость посадки. Инженер осмотрел показатели на приборах. «Кусок пирога, кусок пирога», — сказал он, вероятно, пытаясь успокоиться. «Как только мы приземлимся, сэр, я предлагаю отключить все топливные клапаны».
«Хорошо».
«Как только мы приземлимся».(волнение)
“Хорошо.”
«Как только мы приземлимся».(волнение)
Ховайтер обратился к своему помощнику и спросил: «Где взлетно-посадочная полоса? Ты видишь взлетно-посадочную полосу?
«Нет, еще нет, еще нет», — сказал Хасанаин. «28 миль!»
«Вы сказали пожарным машинам как можно скорее вернуться в заднюю часть самолета?»
«Да», сказал Хасанаин, хотя на самом деле он не указал, что огонь был кормовой части самолета.
На заднем плане стюардессы отчаянно пытались усадить пассажиров на места. Мохаммед просил Хасанаина сообщить, что пожар находиться в задней части самолета. Просьбы канули в пропасть и капитан сам сообщил данную информацию. Команда начала поиски посадочной полосы.
«Где аэропорт?» Спросил Ховайтер. «Я его не вижу».
Стюардесса снова наклонилась в кабину: «Капитан, — сказала она, — сзади слишком много дыма».
«Там дорога к аэропорту», — сказал Хасанаин. «Желтые лампы — это дорога аэропорта».
“Точно.”
Наконец, признав стюардессу, Ховайтер спросил: «Там слишком много дыма?»
Кертис вновь проверив сигналы о задымлении, сообщил, что они работают исправно и никакого дыма быть не должно. Датчики слишком увлекли офицера и что он пытался сделать оставим на усмотрение воображению. Один из пассажиров, араб, устремился к микрофону и постарался успокоить людей.
Теперь при окончательном заходе на посадку пилоты установили закрылки для приземления. Затем последовал сбивающий с толку обмен между Хасанаином и Ховайтером, в котором офицер неоднократно упоминал о «первых людях», о которых они «говорили», хотя капитан, похоже, так и не понял, что имел в виду его первый офицер.(странно, не находите?)
Пока самолет заходил на посадку, офицер пытался узнать у Ховайтера, будут ли эвакуированы пассажиры сразу после посадки. Тот отвечал в духе: “Что?” “Ага, да”. Когда стюардесса задала абсолютно такой же вопрос, капитан не ответил на него, а лишь приказал занять ей свое место. Хотя по плану, стюардессы должны знать, будут они эвакуировать людей сразу или нет.
Оба капитана признали посадочную полосу своими глазами и узнали у диспетчера, могут ли они садиться.
Пока Ховайтер выключал двигатель, Хасанаин снова подтвердил, что пожарные машины были на месте.
«Хорошо, падает», сказал капитан, имея в виду мощность на втором двигателе.
Пилоты сделали более окончательную корректировку конфигурации перед посадкой. В салоне слышалась стюардесса, которая говорила: «Пожалуйста, обратите внимание, сидите, дамы и господа, мы собираемся приземлиться — нет причин для паники!» Конечно, и она, и пассажиры, вероятно, знали, что там была каждая причина для паники.
Ховайтер объявил, что окончательный контрольный список был завершен, и Кертис просмотрел последние пункты, подтверждая, что все было в порядке.
В конце концов офицер снова вмешался: «Девушки хотели знать, хотите ли вы эвакуировать самолет», — сказал он Мохаммеду. Он должен был повторить это дважды, чтобы понять.
На земле свидетели видели, как самолет приземлялся, и из хвоста струился дым.
Кто-то объявил: «Пятьсот футов».
Затем, еще одним роковым комментарием полета, Ховайтер сказал: «Скажи им — скажи им не эвакуироваться». Через 25 секунд диктофон кабины отключился почти в момент приземления. Что именно произошло в кабине после этого, никогда не будет известно.
Через 21 минуту после первой пожарной тревоги рейс 163 Саудовской Аравии беспрепятственно приземлился на взлетно-посадочной полосе в Эр-Рияде. Посадка была нормальной, за исключением того факта, что капитан тормозил мягко, хотя была доступна полная мощность торможения. L-1011 катился по взлетно-посадочной полосе в течение двух минут и сорока секунд, в то время как пожарные машины гнались позади. Наконец, почти в конце взлетно-посадочной полосы самолет свернул налево на рулежную дорожку и остановился.
Пожарные машины приблизились к самолету, но обнаружили, что двигатели все еще работают, что создавало опасность для них. Пожарные команды наблюдали пламя в задних четырех окнах на левой стороне, и когда огонь внезапно прорывался через верхнюю часть фюзеляжа, они начали распылять на самолет столько пены, сколько могли собрать. Тем временем диспетчер передал экипажу беспокойство пожарных по поводу двигателей. Пилоты признали, и вскоре после этого двигатели были наконец выключены.
Внутри кабины пассажиры заблокировали двери толкучкой, в то время как дым проходил по салону. Но стюардессы не пытались открыть двери — либо им сказали не делать этого, либо они не могли добраться до них. В башне диспетчеры услышали последнюю передачу от самолета: «Сообщаем, мы эвакуируемся!». После этого все попытки связаться были встречены молчанием.
В этот момент ядовитый дым, содержащий окись углерода, закись азота, цианистый водород, аммиак и другие смертоносные химические вещества, пронесся по самолету. Его распространение усугублялось необъяснимым решением летчиков закрыть все вентиляционные отверстия(в самом начале истории), что препятствовало выходу паров из самолета. Дым быстро преодолел пассажиров и членов экипажа, когда они стояли в очереди на все еще не открытых дверях, убив всех 301 человек на борту.
Пожарные в международном аэропорту Эр-Рияда никогда ранее не участвовали в тушении самолетов, ни при исполнении служебных обязанностей, ни в симуляции. Они также почти ничего не знали о Lockheed L-1011 или о том, как управлять его многочисленными внешними дверями. Пожарным наконец удалось открыть дверь более чем через 23 минуты после остановки двигателей. Наблюдая за густым дымом внутри самолета, пожарные вызвали всех, кто мог быть жив, но ответа не было. Через несколько мгновений вспышка привела к сгоранию скопившихся газов, и огонь прокатился по всей длине самолета, заставив пожарных отступить. Самолет какое-то время горел, уничтожая все, что выше линии окна. На следующее утро на рулежной дорожке стояла полая шелуха L-1011, ужасный памятник сотням погибших в третьем по величине авиационном происшествии за все время. (Сегодня он занимает шестое место.)
Следствие не смогло ответить на некоторые самые неприятные вопросы об аварии. Что именно начало пожар, так и не было установлено, потому что улики сгорели. Наиболее вероятным объяснением было то, что загорелось что-то в багаже пассажира: возможно, коробка спичек или бутылка керосина для приготовления пищи на пути в Мекку. Хотя эти предметы не были разрешены в самолете, проверка была лишь частичной. Предыдущие инциденты показали, что любой из этих предметов в пассажирском багаже было удивительно легко воспламенить. Возникший огонь одолел защитные панели на потолке грузового отсека и позволил пожару оказаться в пассажирском салоне. Это противоречило обозначению купе класса «D», которое должно было означать, что пожар внутри погаснет. На практике, материалы, из которых был сделан отсек, оказались недостаточными для того, чтобы сдерживать пожар. В результате саудовские следователи рекомендовали, чтобы FAA изменило обозначение кормового грузового отсека L-1011 на класс с большей противопожарной защитой, соответствующей его уровню уязвимости.
Хотя пожар на борту рейса 163 был очень серьезной чрезвычайной ситуацией, было ясно, что высокий уровень смертности был результатом ошибок, допущенных экипажем. Следователи подсчитали, что если бы пилоты как можно быстрее остановили самолет и приказали немедленно эвакуироваться, скорее всего, все выжили бы.
Следствие не смогло окончательно определить причину задержки, но есть несколько возможностей. Во-первых, свидетельство записи голоса из кабины — выложенное почти полностью в этом посте — показывает, что капитан Ховайтер, возможно, никогда не осознавал серьезности этого взрыва. Слышно, как он поет и свистит на протяжении всего полета. Он никогда не приказывал первому офицеру Хасанаину объявить чрезвычайную ситуацию. Он проводил время, просматривая части контрольных списков захода на посадку и посадки, которые казались совершенно несоответствующими срочности ситуации. Было много указаний от бортпроводников, что ситуация была ужасной, но он не слышал их или был усыпан ложным чувством безопасности.
Пилоты также показали плохое управление ресурсами экипажа во время чрезвычайной ситуации. Кертис неоднократно делал полезные предложения по эвакуации, которые капитан Ховайтер проигнорировал. Первый офицер, Хасанаин, говорил только по приказу капитана. Из всей кабины экипажа Кертис казался наиболее осведомленным об опасности, в которой они находились, но комментарий Ховайтера о том, что бортинженер был «ослом», наводит на мысль, что он не смотрел дальше человеческих недостатков Кертиса, чтобы увидеть, что его совет был действительно полезен.
Другая теория, более зловещая, но менее правдоподобная, стала известна благодаря свидетелю аварии почти через 30 лет после ее возникновения. Майкл Басби, американский военный подрядчик, владел виллой с видом на аэропорт и наблюдал, как разворачивается авария. В статье 2010 года он утверждал, что причиной того, что рейс 163 не остановился и был немедленно эвакуирован, было присутствие самолета Boeing 747 короля Саудовской Аравии, который, как он заметил, должен был взлететь прямо во время прибытия рейса 163. Согласно Басби, протокол предписывал, чтобы все дорожные движения приостанавливались и уступали дорогу, когда 747 короля выруливал, и он полагал, что экипаж рейса 163 боялся наказания, если они задержат его вылет, эвакуировав 300 пассажиров на активную взлетно-посадочную полосу.
Пытаясь объяснить серьезные ошибки пилотов, расследование обратилось к истории их обучения. У Ховайтера, Хасанаина и Кертиса было всего несколько часов на Lockheed L-1011, и никто не считался одаренным пилотом. Капитан самолета, по-видимому, рассматривал аварийную посадку как абсолютно нормальный подход к Эр-Рияду. Дислексия Кертиса, вероятно, затруднила ему чтение его инструментов и почти наверняка помешала ему найти правильный контрольный список действий в чрезвычайных ситуациях. Хасанаин, помимо того, что он молодой и неопытный, вероятно, вообще не должен был находиться в кабине.
В отчете не объясняется, почему он был «восстановлен действиями комитета» после отказа от учебной программы двумя годами ранее, но в нем говорится, что он мог быть повторно принят на работу из-за кумовства, взяточничества или какой-либо другой инсайдерской связи. С другой стороны, Саудовская Аравия, возможно, изо всех сил пыталась нанять пилотов и поэтому пересмотрела стажеров, которые были ранее отклонены. Любая теория — это просто предположение.
Примечательно, что точная причина гибели пассажиров и экипажа в нём не указана. Вскрытие тел погибших не проводилось, так как по законам ислама хоронить умерших необходимо в день смерти и до захода солнца. Власти Саудовской Аравии строго запретили проводить любые экспертизы и передали тела жертв катастрофы их родственникам. Данные о характере повреждений на телах погибших заносились в протоколы только со слов пожарных аэропорта Эр-Рияда.
Последний вывод из этой трагедии заключается в том, что, несмотря на явную некомпетентность летного экипажа, стюардессы действовали героически до самого конца. 11 членов экипажа, большинство из которых были филиппинцы, смело боролись с огнем, пока не закончились огнетушители. По меньшей мере шесть пустых огнетушителей были обнаружены в обломках кабины, разбросанных вблизи места возникновения пожара.
Сцены внутри кабины можно только представить, как стюардессы проталкивали паникующих пассажиров, бежали навстречу опасности, а не от нее, которая в итоге унесла их жизни. Их постоянные объявления, предоставляющие информацию о безопасности, их усилия, чтобы успокоить испуганных пассажиров и очистить проходы для эвакуации, и их неоднократные попытки извлечь приказ об эвакуации от капитана Ховайтера далее показали, что их экстренное реагирование выходило за рамки зова долга. Имена стюардесс на борту рейса 163 Saudia, которые так отчаянно боролись, чтобы предотвратить трагедию, перечислены ниже, и эта статья посвящена им.
Fatima Suppialo Francis, age 26 Abden Jafer al-Rahman, age 27
Zorayda Hernandez, age 24 Fauzia Saifuddin, age 24
Ellen Bautista, age 23 Rita Zulueta, age 26
Margarita Sarmiento, age 23 Lorna Bautista, age 22
Alice Manalo, age 23 Anndaleeb Masood, age 20
Louise Henderson, age 21
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Спасибо за прочтение.
Visit reddit.com/r/admiralcloudberg