Совсем недавно я подумала, может ли быть так, что еще в глубокой молодости я умудрилась заработать себе не очень хорошую "карму"? Этим я могла бы объяснить, что моя личная жизнь закончилась еще в четвертом классе, то есть трагически оборвалась еще в состоянии зародыша. Ну да раз уж я взялась вспоминать свою бурную молодость, то расскажу вам о своих около любовных приключениях с самого начала.
До сих пор укором моей совести периодически всплывает имя Вани Лосева. Мальчик, почему-то отчаянно влюбившийся в меня, восьмилетнюю активистку детской площадки при кружке тестопластики. Писанной красоткой я не была никогда, но в светлые годы начальной школы отличалась совершенной и неубиваемой активностью. Так вот, полноватый и неуклюжий Ваня почему-то выбрал меня объектом своих детских страстей и получив прямой и безапелляционный отказ, стал терроризировать меня сообщениями. Прошу учесть, что времена моей молодости пришлись на годы появления мобильных телефонов, но сообщения были еще роскошью, так что мой обожатель, можно сказать, не жалел на меня средств. Так вот, коверкая многострадальный русский язык и печатая исключительно заглавными буквами, передающими истерическое состояние влюбленного (ДАША ОТВЕТЬ МНЕ ПАЖАЛУСТО) Лосев буквально заваливал меня сообщениями. Я решительно не отвечала. Ни словечка. Ни буковки. Целую неделю Ваня преданно писал мне, каждый день, каждый час, казалось, каждую секунду. О такой преданности и донкихотовском почитании своей Дульсинеи (то есть меня) сейчас остается только мечтать, какой нормальный молодой человек будет с таким упорством завоевывать женское сердце без капли надежды? Не будем лукавить, дорогой читатель, наша маленькая героиня молча торжествовала и славила свою неприступность, как великое достижение. Сейчас мне так жаль его. Бедный мальчик! За него одного я буду гореть в аду. Ничто не вечно, и упорство Вани Лосева, которому можно посвятить хвалебную оду, к счастью, тоже.
Какое-то время я спокойно обходилась без почитателей, что для возраста девяти лет (да-да, я была уже совсем взрослая) вполне терпимо. Но вот снова лето, площадка (на всякий случай поясняю, что площадка - это не физический объект, а организация, детский лагерь, когда ты живешь дома, но днем пребываешь в как бы детском лагере) при доме творчества.
Открытие, представление отрядов, сценка старшего отряда, очень смешная. В этой сценке был медведь, его играл весьма несимпатичный рыжий (моя мама ненавидит рыжих, поэтому я питаю к ним смешанные чувства, как к запретному плоду) парень, в моей памяти он отпечатался очень взрослым, уже с прыщами (а мне в мои девять прыщи не грозили еще лет десять), но он был чертовски смешным и обаятельным. В конце вечера было голосование, за самого талантливого артиста. Мой выбор был очевиден, но имени впечатлившего меня медведя я не знала и на маленькой бумажке написала по ассоциации "Миша".
Итак, моего первого и единственного официального молодого человека звали Миша. Я ничего не помню ни о том, как мы общались, ни как он ко мне относился, даже как мы познакомились и как мы "расстались". Хорошие у нас были отношения, не правда ли? Так вот, немногое, что я помню, это как его сестра угощала меня желтым вкуснейшим банановым мороженным в стаканчике и расспрашивала, кто из мальчиков на площадке мне нравится, и я ей простодушно призналась, что мне нравится Миша, ее брат. Конечно, через несколько лет, я догадалась, что она была его шпионом, но в этом есть такая простота и логичность, да и мне не о чем жалеть. Так вот, как-то он позвонил мне на домашний телефон, о чем-то мы говорили, он сильно волновался, а я уже своим женским чутьем знала, к чему он клонит. В голове до сих пор слышны эти неловкие, запинающиеся слова "Это… как его... Даш…Ты будешь со мной дружить?".
Если вдруг дорогой читатель не помнит или совсем не знает этого детского признания и желания мальчика просто дружить с девочкой, то я позволю себе напомнить, что такое предложение для девочки девяти лет по силе впечатления равно теперешнему предложению руки, сердца и, пожалуй, еще и почки. Я улыбалась своему беленькому стационарному телефону и, не теряя своей выдержки и сдержанности, отточенной еще в период Вани Лосева, скромно ответила "Да". Бдыщщщщ. На том конце провода раздался нервно-облегченный смешок и предложение погулять. Так завязалась наша дружба.
Я помню только один раз, как мы гуляли в компании его друзей, и он поймал для меня голубя. Затем Миша подарил мне небольшой флакончик духов и коричневое, переливающееся кольцо. Через какое-то время на стене, около моего подъезда появилась надпись "Даша, Ай лов ю, Миша". Мама ужасно гордилась этой надписью, а мне она всегда казалась некрасивой, неправильной, неискренней. Нельзя было по-русски написать? И буквы вывести поаккуратнее? И почему зеленый цвет? В общем, я была, мягко говоря, придирчива. Летние каникулы подходили к концу, и мой курортный роман сошел на нет. Я припоминаю свои сомнения по поводу подарков: нужно ли мне их вернуть своему любовнику? Посоветоваться в таком интимном вопросе мне было не с кем, и я решила, что вернуть их будет оскорблением и совершила, по своему мнению, великий акт гуманизма, оставив их себе. На следующий год, снова летняя площадка, Миша тоже был на ней, но видимо меня занимали совсем другие вопросы, а он, надеюсь, осознал, что для его любви я была слишком маленькой, а ведь ему к тому времени было около 13, то есть, между нами, по детским меркам, легла непреодолимая пропасть.
Единственный маленький эпизод, который еще напоминает мне о нем, это то, что моя приятельница по площадке немножко старше меня, вдруг положила на него глаз и, узнав, о наших "отношениях" принялась расспрашивать меня обо всех подробностях и, проявляя крайнюю бестактность, спросила, а целовались ли мы. У меня случился маленький инфаркт, от такого предположения. Как она могла заподозрить меня, возвышенную неприступную особу, в подобной мерзости! Хотя на самом деле я была очень далека от полового созревания и у меня даже не было такой мысли. После ее реакции "Слава богу!" на мой отрицательный ответ, у меня закралось сомнение "а что надо было?", но я погнала прочь от себя недостойные мысли.
Эти эпизод так редко доставались из моей памяти, что сейчас кажутся совсем-совсем далекими и нереальными. Я почему-то всегда стеснялась этих крошечных историй за недостатком страстей в них, поэтому, наверное, никому и никогда не рассказывала, а тут вспомнила и очень широко улыбнулась от этого. Оставлю психоанализ для более мрачных дней и когда-нибудь опишу еще несколько эпизодов, после которых моя личная жизнь кончилась окончательно.