Памяти моего отца Анатолия Ивановича и моего деда Михаила Семеновича Астрикова, пропавшего без вести в 1937, погибшего в 1942 году....
____________________
..Этого юношу знали в лицо все букинисты Москвы… Одетый с иголочки, в выглаженных брюках или спортивных, коротких штанах и гетрах, крепких ботинках или теннисных туфлях..
Горбоносый, с горькой усмешкой губ, воспитанный не по советски, по — парижски, наверное, отстраненный слегка, отчужденный от всего… Насмешливый и одновременно грустный, сосредоточенный, как бы внутри себя.. Перелистывающий листы старинных книг, альбомов… Рассматривающий гравюры Доре и Дюрера, картины Брейгеля, выписанные с филигранной точностью…..
***
…Сартр, Малларме, Рембо… Его любимые поэты .. Писатели. Тонкие пальцы, бережно переворачивающие листы. Он пытался переводить Малларме . В архиве Литинститута сохранилась тонкая папка с его переводами, сочинениями, началом романа -хроники из политической жизни Франции..
Этими же длинными, худыми, чуть нескладными, руками он гасил зажигательные бомбы на крыше дома, благо на крышу можно было попасть прямо из квартиры.. Мать переживала, ей сумрачно грезилось, что он погибнет, нелепо, сразу, ее единственный мужчина, птенец — орленок, уцелевший от ареста, тюрьмы, лагеря…Она иногда плакала, иногда сжимала губы, иногда раскидывала руки вдоль стены, как потерянная птица. Птица, родившая орленка…Но упрекать его, запрещать ему — не решалась. Вернее, не могла, не хотела…
****
Он был бесстрашен по внутренней сущности своей, по внутренней зрелости: и в спорах с матерью и друзьями и в письмах с фронта, описывающих звериную, нечеловеческую обстановку штрафбата и в дневниках своих, которые иногда даже непохожи на дневники ,подростка и школьника, настолько зрелые, горькие, острые, несбыточные в них записаны мысли…
Он погиб страшно. Странно. Был ранен офицер, командующий полком.. И тогда, он, штрафник, поднял полк в атаку. Этому сохранились свидетельства… Крупицы свидетельств, но они есть… В этой атаке он сам был тяжело ранен, отправлен в медсанбат. Дня через три, при срочной эвакуации медсанбата именно в ту телегу, в которой везли Эфрона, попала бомба… От всего и всех осталась лишь воронка и паленые куски человеческого мяса… Этому тоже были свидетели… В наивной попытке спасти кого то, они бежали к краю воронки…
На месте атаки, на том месте, где был ранен бесстрашный орленок Марины Цветаевой стоит обелиск: памятник с лавровой ветвью на нем — высшим знаком воинской доблести… Таким знаком удостаиваются немногие.. Идущие на смерть… Сознательно… По внутренней сути своей — заведомо несгибаемо, ибо от рождения- Цезари, «Наполеониды», орлята, «флаг -капитаны», командоры… Навеки девятнадцать, шестнадцати, двадцати — летние…
Сыновья, братья, мужья, женихи.. Вечные мальчики… И он, Георгий Сергеевич Эфрон, один из них… Тот, кого в лицо знали «все букинисты Москвы» … Погибший в июле 1943 года, под деревней Друйки, Витебской области… Безвестно пропавший штрафник, сын врага народа и изменника родины, белогвардейской поэтессы, брат « французской шпионки».. Один из тридцати миллионов.. Один.. Единственный. Не уцелевший. Орленок, так рано вставший на крыло и устремившийся ввысь… Безвестно павший… Или в нашей с Вами памяти для него место - есть?
______________
@ Текст эссе авторский. Опубликовано в книге. "Нетленный дух. Корсиканский жасмин. .Марина. Цветаева, Факты, легенды, документы"