Вы когда-нибудь видели хагранд, черный камень, непрозрачный и невесомый? Опасную драгоценность, в которую превращали пустоту. Кусочек этого камня я перекатывал в пальцах, показывая собеседнику и снова пряча в ладонь. Инкрустированный золотом кабинет, черное и красное дерево, кожа и металл – роскошь этого места убаюкивала меня и давала пять минут отдыха перед долгой дорогой. Я не боялся испачкать роскошный ковер сапогами, покрытыми грязью дорог. Это уже было не важно. Я пил вино. Наслаждаясь каждой каплей.
– Хагранд возможно сломать? – спросил темноволосый мужчина с золотыми глазами, одетый в черный деловой костюм. Я кивнул. Он выдохнул, пальцы метнулись к записной книжке, отделанной кожей и золотом: в неё он любил записывать мелочи для запоминания. Но не сделал этого. Вскоре ему предстояло помнить больше, гораздо больше, без всяких блокнотов. Я продолжил, чтобы успокоить его:
– Но это может сделать тот, чья воля сильнее воли создателя хагранда. А для создания хагранда нужно предельное концентрирование высоких энергий. Хагранд содержит силу только внутри себя, в той сетке, которая держит пустоту. Хагранд никогда не будет источником энергии. Он не способен и поглощать, пока цел.
– А что тогда случится? Если сломать хагранд? – он подался вперед, снова вперив взгляд в клочок пустоты в моих пальцах. – Пустота прорвется снова?
– Не обязательно. Те, кто умеет ломать хагранды, редко желают разрушать миры, – я разглядывал кусочек могущества в своей руке. – Из этого осколка можно создать звезду. Если кто-то сильный сможет отдать часть своей силы зарождающейся звезде, ему следует выйти в пустой космос и сломать в пальцах этот кристалл. И последует сначала взрыв, а потом вспыхнет звезда. Правда, тот, кто таким играет, должен уметь превращаться в нечто большее, или он сам станет частью звезды.
Он выдохнул. Кажется, с каким-то затаённым облегчением. Тени, отбрасываемые электрическим камином, на миг очертили на стене тонкие длинные крылья. Потом силуэт исчез.
Я продолжил лекцию. Рассказывая ему очевидное о том, что сама по себе пустота пуста, но на уровнях осознания и восприятия она содержит в себе энергию. Рассказывал, что пустота бывает творящей, разрушительной – и голодной, как та, что идет сюда.
– Творящей… Я понял, – услышал он. – Это дает нам надежду, да? Но главное – хагранд может залатать прорыв пустоты. Это – главное. Да?
– Да, – сказал я и спрятал черный осколок. – Это главное.
Мьярдрадерг. Бочка золотого вина, город золотого вина. Я помню вкус мьярдры. Жители столицы называли свой город – Мьяртадерк. В том мире было много вин и много городов, но я запомнил этот город, столицу могущественного государства на берегу бурного моря, на краю черной пустыни.
– Чем станет мой мир? – спросил Хранитель отрешенно, поднося к губам бокал с золотым вином. Я прикрыл глаза. Как о таком рассказать тому, кто – плоть от плоти, кровь от крови своего сокровища?
Вы слышали о Черном лабиринте? Может быть, вы знаете о каких-то других Черных лабиринтах, страшных местах, чудовищных ловушках и прочем, я не в курсе. Мьярдрадерг – я буду звать его так – иной. Грустный памятник победе над пустотой тогда, когда она вырвалась из запределья, пожирая миры. Я думаю, что и сейчас в ячейках Лабиринта, в его черных беспросветных закоулках, выпуклых и выгнутых, можно слышать шепоты и чувствовать дыхание пустоты. Но сложно попасть внутрь Мьярдрадерга. Те, кто умеет такое, – не станут этого делать.
Снаружи эта сфера ячеистая и шероховатая, беспросветная. Эту шероховатость и ячеистость можно только пощупать, но не увидеть. Но щупать не советую – у хагранда невозможно прочные острые грани. Непроницаемо черная поверхность не отражает вашего взгляда. Поэтому пройтись пешком по поверхности закукленного в хагранд мира чревато лишением всех конечностей, которыми вы по ней пойдете.
Я знаю, как Мьярдрадерг выглядит изнутри. Я знаю, как выглядит изнутри пустота. Но это что-то особенное – пустота, облаченная в хагранд, принявший черты целого мира? Это красиво, если вы цените такую красоту. Вогнутость-выпуклость, изгибы и повороты, ячейки и кластеры, шпили и лестницы. Коридоры и провалы, башни и колонны, анфилады многомерных залов – все это беспросветно-черное, доступное не взгляду, но ощущению. На черной поверхности внутренних стен – мягкие повороты в новые углы бесконечного Черного Лабиринта, тонкие изгибы пространства, смятого непреодолимой силой воли того, кто закрывал это место. Плотный ворох черного бархата, свернутого рулонами, смятого по всем направлениям. Бархата, принявшего облики зданий, городов, мостов, деревьев, людей, животных, грифонов. И огромного величественного дракона, распростершего крыла над своим миром.
Мьярдрадерг был современным городом. Я прислушивался к шуму паровых мобилей, к гулу огромных ночных транспортных цеппелинов. Город жил своей жизнью и знать не знал о конце. Винные лавки торговали вкуснейшим вином мироздания, на рынках кипела вечерняя жизнь, в порт приплывали, покачиваясь, толстобокие корабли. Звенели монеты в банках, мальчишки на улицах продавали газеты, а румяные булочницы и молочницы улыбались за прилавками ароматных витрин. Веселый Мьярдрадерг, пьяный Мьярдрадерг, любимый город на грани гибели.
– Я останусь? – спросил меня дракон, неспешно допивая мьярдру.
– Да. Думаю, да, – не солгал я. – Если тебе хватит сил сковать прорыв размером в мир хаграндом – тебе хватит сил сохранить себя в коде структурированной пустоты. Иначе, боюсь, проще будет выбросить мир по ту сторону прорыва.
Дракон скривился. Нет, конечно, он не позволил бы поступить так с его детищем. Он и позвал меня, странника многомирья, – советоваться. На краю бездны хранитель мира поймал последний лучик надежды.
– Я буду помнить? – спросил он, рассматривая прозрачный бокал, на стенках которого еще дрожали золотые искры.
– Не знаю, – выдохнул я. – Пустота – великий собеседник, лорд Анграт. Она может заговорить до потери памяти. Но если не ты – никто больше не сможет.
Он кивнул. Он должен был остаться внутри. Это было единственным шансом сохранить структуру мира в пустоте. Безумный эксперимент. За окнами заходило светило. До рассвета оставалась одна долгая ночь. Ночь последнего карнавала. Город веселился, радуясь тому, что Правитель внезапно устроил выходной.
– Мьяртадерк, – прошептал он на свой манер, глядя за окно. – Пир во время гибели. Скажи, странник, – он обернулся ко мне, – неужели нельзя спасти хотя бы их? Там же дети, будущее моего мира…
У твоего мира нет будущего. Только проблеск твоей воли удерживает пасть Пустоты, уже сомкнувшуюся вокруг Мьярдрадерга. Некуда уходить. За стенами Мира – она, всемогущая и уже победившая. Только ты, Анграт, держишь эту последнюю ночь, этот последний бесконечный пир, даже это воспоминание о нашей беседе.
– Они будут жить, – не солгал я. – Рано или поздно. Ты – дракон, лорд Анграт. Ты сам – звезда и творец. Они будут жить. Когда-нибудь.
– Это прекрасный мир, – прошептал он, выходя на свой балкон без перил. Черные крылья ломко развернулись над краем обрыва, над веселой площадью, фонтанами и тележками с леденцами и вином. – Он должен быть, странник. Понимаешь?
– Мне пора, – я всё понимал. Он прекрасен, твой черногранный Мьярдрадерг. Он должен быть. Дракон обернулся резко, всмотрелся в меня, уже почти растворившегося в тенях.
– Семена, – выдохнул он. – Вы всегда уносите семена гибнущих миров, странник. Почему же на этот раз?..
– Потому что это не гибнущий мир, – не солгал я. – Это страж и привратник.
– Затычка пустоты, называй вещи своими именами, – он рассмеялся. – Винная пробка в горлышке бутыли с бесцветным вином.
– Винная пробка, – согласился я. – Не бойся, лорд Анграт. Вкус твоего вина помнят многие. Этого уже достаточно, чтобы Мьярдрадерг не был забыт никогда и никем. В библиотеке миров для него отведена не то что книга – целая полка.
– В винном погребе? – усмехнулся он. – Ты же всё равно унесешь с собой что-то, верно? – Он снова кивнул и спросил едва слышно: – Вы, странники, не можете иначе. Забери их…
Я понял, о ком он. Мне было невесело, но я рассмеялся. Я знал о трех грифонах, сейчас пляшущих вместе с людьми, ведьмами и вампирами, вместе с оборотнями и призраками. Вместе со всеми жителями веселого и страшного Мьярдрадерга, серостенного, черногранного города.
Три грифона остаются. Я с ними говорил. Они не бросят Анграта. И это правильно. Три стража мира не могут его покинуть, и только они кроме хранителя будут знать о той беде, что ждет их поутру.
Пляшет пёстрая цыганка, колдунья, гадалка, рысь и сова, взмахивая цветастыми юбками. Смеется, кривя красный напомаженный рот, одна из трех, которые не надели маски.
Пляшет, отбросив кейс с документами и связку вечных ключей, юный банкир и ростовщик, черноволосый юноша, ворон и пантера, один из трех, которые не надели маски.
И веселится, глотая янтарное вино, рыжий и лохматый мэр города, лев и орел, один из трех, не надевших маски.
– Три твоих стража отказались идти со мной, лорд Анграт. Они остаются в Мьярдрадерге. Но кое-кто решил-таки уйти.
– Кто?
– Эти двое, – в окно ударили порывы. Два маленьких ветра рвались внутрь. И я протянул руку, вопросительно взглянув на хозяина. Правитель кивнул, два маленьких вихря ворвались внутрь, то ли смеясь, то ли плача, и обвились вокруг моего запястья разомкнутой хвостатой бесконечностью. Два маленьких седых сфинкса, два юных ветра, два хитрых прохвоста. Они решили сбежать. Они имели на это право.
– Уходи, странник, – дракон отвернулся. Он хотел прощаться с городом и с миром, глядя, как за светлеющим небом встаёт черная стена небытия. Жертвуя тысячами живых душ своего родного мира, своего творения – во имя миллиардов больших миров. Ох уж это ненавистное меньшее зло.
Но я знал, что ему хватит сил сохранить их все. Для того и существует в мироздании черный хагранд, великий хранитель пустоты.
Допив последнюю каплю, я поставил бокал на стол. Спасибо за этот прощальный бесценный подарок. Потом я молча ушел, и за моей спиной сомкнулись невидимые жадные уста. Пустота пришла и выпила мьярдру до последней капли. Город вина стал мертвым городом.
Автор: Char Li