Любовь превыше дороги или дорога превыше любви? Странники не задают таких вопросов. Они просто любят. Они просто идут.
(Кодекс Странников)
Когда идёшь между мирами, готовься ко всему. Встреченные миры могут быть полны ужаса, а могут казаться воплощенным счастьем, сотканным лично для вас. Странник дышит дорогой, и, как бы он ни видел миры – планетами, зависшими в безграничной пустоте, сказками, написанными на небесном руне, музыкой, звучащей в его душе, – пусть будет готов к тому, чтоб радоваться и бояться в равной мере.
Я пришла в тот мир, чтоб ужаснуться. Поначалу казалось: это просто дикая планета, полная скал и вулканов, бурь и пустынь. Я уловила дыхание женской сути, но творец мира был мужчиной. Я бродила тропами нового мира, вслушиваясь в ветра и пытаясь понять, что манит меня и что отпугивает так сильно.
Красота и совершенство, стройность и логичность природы казались чудовищными. Везде я видела одно-единственное женское лицо. Я не знала, кто Она, эта женщина, сокрытая в узорах и морщинах скал, в течениях рек, в изгибах островов.
Память мира сказала, что Она была пламенем. Моя стихия – огонь, и потому Она казалась мне, страннице между мирами, такой близкой. Но это все, что поведал мне мир, потому что мир молчал о многом. Этот странный мир был не до конца жив, и он не знал, как хотеть жизни. Казалось, он просто не умел жить по-настоящему, хотя духи стихий буйствовали, а искры жизни метались повсюду, не находя пристанища. Будто мир не мог разродиться жизнью и дрожал в агонии.
А Ее лицо было во всех чертах. Ее душа, личность, жесты казались сокрытыми в каждой песчинке. Горные кряжи, барханы пустынь, пена на поверхности океана отражали Ее. Я нашла улицы пустых, прекрасных, изысканных городов, не заселённых никем – ни людьми, ни драконами, ни демонами. Я нашла скалы, льды, дожди, ветра, которые пели только про одну-единственную женщину. Это был самый чистый памятник любви, который я видела, и самый бессмысленный.
И когда я дошла до Столицы, венчавшей полюс мира, я увидела Ее. Она могла быть мне сестрой или подругой. Дитя звезды, протуберанец, рванувший в Космос, одна из тех чистых и простых сущностей, которые радуют взгляды умеющих видеть. Она была кометой, несущей в себе частицу сердца звезды, породившей Ее. Я знала о таких существах и дружила с ними, насколько они могли дарить дружбу, еще более беспечные, чем я. Весь город был – ею, её образом, её характером, архитектура отражала веяния её души: металл и хрусталь, изумруд и застывшая яростная лава.
Алмазная, наполненная светом скульптура, изображавшая Ее, венчала высочайшую филигранную башню. Но где же сама Она? Я видела талант создателя этой планеты, но где он? Я искала и звала – неужто творец ушел прочь, покинул планету до того, как завершить своё дело?
На долгий час я застыла перед скульптурой, изображающей коленопреклонённого старика у подножия башни, увенчанной Ее сиянием. Статуя, сделанная из грубого сероватого песчаника, разительно отличалась от бесконечно сложных и прекрасных структур постамента и самого изображения Богини.
Я прикоснулась к глазам седой статуи – и поняла: это и есть творец мира.
Мне захотелось бежать, потому что он был жив, как его любовь к неведомой дочери звезды, жив – и мертв так же, как мертва Она.
Мне захотелось бежать, потому что их история начала разворачиваться предо мной прозрением и ощущением чужой беды и чужого горького счастья.
Но я осталась, потому что...
Что сделал бы ты, брат мой странник? Оживил бы его? Бросил бы тут одно из добытых в бездне миров семян? Привел бы сюда живые души? Или впал в святую ярость всегда-знающего-как-правильно и расколол бы этот мир напополам? Я не знаю, что сделал бы ты, мой собрат по путям.
Я не пробудила творца, хотя наверняка была способна на это. Правду говоря, я просто боялась сделать это. Кто знает, не увидел бы во мне заключивший себя в камень бог отражение своей возлюбленной? Не пожелал бы утешить свое горе в любви ко мне? Я не хотела того – я была слишком похожа на златоволосую хрустальную искру.
Но что тут произошло?
Я почти знала это.
Знала, как невинное и чистое дитя звезды мчало через просторы галактики со скоростью луча, отправившего Ее в путь.
Знала, как отразилась ее красота в утомлённых глазах старого творца.
Знала, как он полюбил Ее и подарил Ей облик, который очаровал Ее.
Знала, как Она танцевала по просторам его планеты, сотворенной для отдыха гладкой и пустой гробницы его бессмертия. Как Она любила его, такого вдохновленного и мудрого, уставшего, древнего.
А потом он создавал для Нее красоту. Черпал вдохновение в Ее глазах – и растил хрустальные деревья, похожие на тонкие руки. Вплетал золотые волосы в морские волны. Лепил черты в прозрачных барханах пустынь. Видел любимые глаза в чистых озерах. Поднимал горы над равнинами, рисуя облик, созданный им же для Ее духа.
Наверное, сначала это забавляло Ее. Наверное, сначала Она, безымянная, не знала даже, для чего существует это странное – его любовь. Она плясала в пределах мира, который постепенно становился больше, чем она. Творец хотел отразить мир в Ней самой – в поисках Её любви.
И отчего совсем не странно, что Ее становилось все меньше и меньше.
Может быть, его любовь была слишком чужда для ветреной и лучезарной девы звёзд, а может быть – Она хотела, чтоб он стал таким же. Чтоб ушел с Ней – как захотела бы того же я от такого же, как он. Эти двое не могли быть рядом, но были – ради чего-то, мне неясного.
Однажды Она исчезла. Умерла? Не знаю. Вряд ли смерть поймает дыхание звезды, летящее через миры. Скорее уж Она просто растворилась в его творении. А может, он сам пожелал так, придавая Её безумию понятный ему порядок. Творцы – могущественны и страстны в своем могуществе. Может быть, он решил заключить Её в своем мире, запереть в хрустальном сердце планеты, чтоб никогда более Она не плясала ни для кого, кроме него самого.
А потом он понял, что не может без Нее – свободной. Что ищет Её черты в бесконечных отражениях своих зеркальных городов-игрушек. Он забыл, что даже Её новое тело было создано им. Это тело стало целой планетой. Но Ее душа была слишком мала или чересчур велика для целой планеты. И творец не знал, что делать с миром, несущим Её черты, но не уснувший дух.
Я ощущала – эта Дева спит, и никто, ничто не в силах Её пробудить. Сон стал равным жизни, а летящее сквозь пустоту планетарное тело – колыбелью и алмазной гробницей.
Творец же, осознав, что натворил, окаменел от горя. Может быть, он пытался пробудить Её, но для того следовало разрушить сотканный из его души мир. Он не смог. И просто отказался от жизни, обратился в грубый, некрасивый камень, чьи рубленые абрисы едва ли отражали его внутреннюю красоту.
Я стояла на вершине башни, вглядываясь в алмазную статую дочери звезды. Ее тонкие пальцы тянулись к звездам, Ее ясные глаза плакали, губы шептали чьи-то имена, легкие ноги замерли в полушаге. Она была такой невероятно прекрасной, что я сама себе показалась тяжелой и древней, как время, и такой же бессмысленной.
У планеты не было солнца, она полнилась внутренним светом – так пожелал творец. В глубине планеты билась маленькая искра огня. Я спустилась с башни и уснула на берегу океана, чтоб услышать звезды, до которых было слишком далеко. Среди них пела та, которая давным-давно отправила в космос своих детей. И я могла найти мать прекрасной гостьи, мать несчастной гостьи. Это был долгий сон – беседы со звездами отнимают время. Я была всего лишь незаметной странницей и не боялась никого и ничего в пустом и буйном мире стихий.
Мне пришлось призвать далёкие ветра, способные гравитационными крыльями подхватывать планеты и увлекать их в бездну. И вот планета двинулась, медленно и неуклонно, влекомая звездными птицами к ближайшей галактике.
И я покинула ее за миг до того, как прекрасная планета рухнула в алое чрево звезды, кричащей от отчаяния и гнева. Именно оттуда вышла спящая в глубине планеты искра мириады веков тому. Именно туда она вернулась.
Я покинула планету за миг до того, как проснулся творец, чтоб навсегда соединиться со своей любимой, оживающей в раскаленном дыхании матери. Проснулся, чтоб созерцать гибель своего труда – и возрождение своей любви. Планета плавилась, таяла в огне горнила. Но я видела, как тянули друг к другу руки эти двое, овеваемые пламенем звезды, и как разгорались их ставшие юными глаза.
Хотя, возможно, последнее мне просто приснилось. Я всегда любила счастливые судьбы.
Автор: Char Li