Грядущие на востоке Германии выборы обещают горячую осень немецким политикам. 1 сентября в Саксонии и Бранденбурге антисистемная партия «Альтернатива для Германии» впервые может взять большинство в земельных парламентах. А одним из центральных вопросов кампании стало снятие санкций с России.
Вряд ли, покидая Саксонию, тонувшую 30 лет назад в демонстрациях против властей ГДР, подполковник Владимир Путин думал, что в 2019-м его фотография будет украшать зал, где выступает премьер-министр этой самой Саксонии Михаэль Кречмер. А сам премьер (запечатленный на парадном фото рядом с президентом РФ) с гордостью будет рассказывать почтенной публике на предвыборной встрече в газете Leipziger Volkszeitung о своей беседе с лидером России на Петербургском международном экономическом форуме.
Основанием для той июньской беседы на ПМЭФ стал, напомню, призыв Кречмера свернуть санкции против России как неэффективные и вредные для экономики восточной Германии (Саксония — ее часть). Аргументы? В 2018-м экспорт из Саксонии в Россию был на 60 процентов меньше, чем в 2013-м, до санкций. Объясняя позицию Путину, Кречмер подчеркнул и другое: «Восточные немцы по-прежнему относятся к России лучше, чем западные».
Тем, кто видел события 1989-го, в это трудно поверить. Ведь восточные немцы (это население исчезнувшей ГДР, возникшей на территории Восточной Германии, занятой Красной армией в 1945-м) в 1989-м взбунтовались против режима, установленного освободителями. В Дрездене, помнится, даже собирались громить местное отделение КГБ, в котором в ту пору работал нынешний президент России.
Скажу больше. Во времена ГДР это было не столь заметно, но после объединения Германии на востоке, в той же саксонской глубинке, могли запросто напомнить, что русских тут не все рады видеть. Даже в Дрездене, роскошном и благополучном, коллегам из Москвы, как-то заговорившим по-русски в лифте солидной гостиницы, попутчик зло бросил: «Вы не в России, здесь говорят по-немецки».
Нельзя исключать, конечно, что времена снова переменились. Вероятно, премьер Кречмер знает, о чем говорит. Да и опросы фиксируют: на востоке 75 процентов за сближение с РФ, в среднем по стране — каждый второй. За отмену санкций и союзы предпринимателей, и общественные организации, вроде «Германо-российского форума», председатель которого Маттиас Платцек еще три года назад предлагал вынести за скобки спорные вопросы и думать о будущем, дабы не разрушать уже созданное.
Наконец, главный аргумент: Кречмера после его разговора с президентом РФ поддержали главы всех пяти восточных земель, независимо от партийной принадлежности. К ним присоединился и глава Нижней Саксонии.
Это значит: 6 из 16 глав федеральных земель ФРГ открыто заняли позицию, противоречащую линии правительства Меркель по «русскому вопросу».
Канцлер же, как и новый председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен, готова ослабить санкции лишь после выполнения Минских договоренностей. Так что же заставляет правящие элиты восточной Германии идти поперек генеральной линии?
«Внезапная любовь к России»
Spiegel анализирует это новое явление немецкой политики в большом материале и в итоге приходит к выводу: инициативы по смягчению санкций объясняются главным образом страхом перед грядущими выборами в ландтаги (региональные парламенты) Саксонии, Бранденбурга и Тюрингии. По итогам этих выборов в регионах будут созданы местные правительства, вот Кречмер с коллегами и сражаются за сохранение власти.
А единственным соперником для них — как для партий, так и для каждого политика в отдельности — является правопопулистская «Альтернатива для Германии» (АдГ), объявившая, по сути, войну Ангеле Меркель. «Мы будем охотиться на нее, чтобы вернуть народ и страну» — дословный перевод слов лидера партии Гауланда в день выборов 2017 года.
«Любовь жителей восточной Германии к России объясняется не борщом и "калинкой", а нелюбовью к Меркель… Если ты против Меркель и традиционных партий (христианских демократов, социал-демократов, "зеленых"), то ты должен быть за Путина, Орбана, Сальвини, против климатической истерии и миграции… Россия оказалась на линии фронта между обоими лагерями, которые сложились сейчас в Германии»,— уверен комментатор крупнейшего в Европе таблоида Bild.
Из этих же соображений, уловив нарастающее раздражение избирателя к Меркель и истэблишменту, та же АдГ в 2014-м и решила стать адвокатом России в ФРГ. В благодарность в России, отмечают здешние комментаторы, не замечают все более сильный крайне правый крен в АдГ, который в самой Германии все чаще называют неонацистским.
Очень похоже, что встреча с Путиным, фото с которым облетело все немецкие СМИ, а также заявления Кречмера по поводу сворачивания санкций нужны прежде всего для того, чтобы убедить какую-то часть избирателей голосовать 1 сентября не за АдГ, а за местную ветвь Христианско-демократического союза (ХДС), которая хоть и является частью общегерманского ХДС, но не боится противостоять Меркель. Spiegel констатирует: «Россия, особо не напрягаясь, сумела разобщить немецких политиков и показать канцлеру, что у ее жесткого курса есть серьезные противники даже в рядах ее партии».
Что касается самой Ангелы Меркель, то она в ходе нынешней кампании не была, да и вряд ли будет в Саксонии. Хватило и прошлогоднего визита: тогда у входа в ландтаг в Дрездене канцлера встретили сотни три недовольных с традиционными для Саксонии лозунгами: «Долой Меркель», «Здесь правит АдГ», «Предатели» и т.д. Фракция АдГ вывесила из окна лозунг, клеймящий Кречмера и Меркель как врагов ФРГ. А из толпы в сторону Меркель кто-то швырнул пару флаконов с масляной кислотой (отличается омерзительным запахом). До канцлера ни бутылки, ни запах не долетели, но полиция открыла расследование по факту попытки нанесения телесных повреждений. Позже Меркель описала историю так: «Знаю, что здесь сильны противоречивые и эмоциональные настроения. Но это не мешает мне по-прежнему любить Саксонию».
Сверхосторожность канцлера лучше всего объясняют опросы: по прогнозам всех социологических институтов, ХДС (партия Меркель и Кречмера) сейчас идет ноздря в ноздрю с АдГ — по 25 процентов. Для сравнения: на западе за АдГ сейчас не больше 13 процентов, за ХДС — до 28 процентов. Понятно, что в таком контексте в зачет идет все. «Фотография с Путиным может принести Кречмеру решающие проценты на выборах в парламент Саксонии»,— говорит председатель «Германо-российского форума» Маттиас Платцек.
Саксонский перекресток
Похоже, это первая региональная предвыборная коллизия в ФРГ, за которой следит — без преувеличения — вся Европа.
«Если Михаэль Кречмер и "его" ХДС победит, это сильно изменит Германию. Если проиграет — тем более,— объясняет берлинский журналист Йонас Шайбле.— Ведь в первом случае Кречмер покажет, как надо побеждать АдГ, не вступая с нею в коалицию, не уподобляясь ей, не перехватывая ее расистские лозунги и не отказываясь от либеральных демократических принципов».
Последнее — камешек в огород баварского ХСС, обогнавшего осенью АдГ благодаря обещанию ужесточить миграционную политику. Но речь не только о тактике. Комментаторы полагают, что победа Кречмера, пусть даже и минимальная, поможет решить также вопрос о том, кто и когда сменит Меркель на посту канцлера.
Нельзя, однако, исключать и второй вариант — если ХДС проиграет и впервые за все 70 лет существования ФРГ победа достанется правопопулистской (по собственному определению вождей АдГ) партии. Показательно будет и то, что она опередит ХДС, который правил в Саксонии все 30 лет после объединения.
Кстати, списывать все эти перипетии на бедствия экс-ГДР в этом случае не приходится: в случае победы в Саксонии АдГ впервые опередит ХДС в экономически благополучном регионе, где четверо из пяти в опросах говорят, что довольны жизнью и хорошо зарабатывают, где безработица упала до 6 процентов, школьное образование по всем показателям на самом высоком в ФРГ уровне, а население впервые за семь лет начало расти — такого нет больше нигде в Германии. При этом беженцев здесь разместили не больше, чем у соседей, а депортация тех из них, кому запрещено оставаться в ФРГ, организована даже лучше, чем в других землях. Короче: экономических и социальных причин для недовольства правительством Кречмера нет. Да и работает он там всего полтора года.
Между тем все наиболее крупные насильственные правоэкстремистские, неонацистские и антииммигрантские выступления за последние 30 лет происходили именно в Саксонии. Пока немецкие аналитики гадают, с чем же связаны истоки высокой активности ультра в не самой бедной земле, политики должны действовать. Кречмер, понимая, что в регионе со времен ГДР силен региональный национализм, постоянно делает упор на саксонскую идентичность, на интересы Саксонии, ее жителей и предпринимателей: «Саксония прежде всего». Он готов подстраиваться и под популистские требования: пообещал закон, дающий народу право на референдум, блокирующий региональные законы (нечто подобное существует в Швейцарии).
Назад, в будущее
И тем не менее не исключено, что Кречмер потерпит поражение даже со всей его хитрой политикой. В Германии все знают: понять саксонцев вообще непросто. Причем речь не только о произношении, но и о логике.
Историки и политологи напоминают: на демонстрациях, начавшихся осенью 1989 года именно в Саксонии, в Лейпциге, и приведших к исчезновению ГДР, люди требовали «лишь» права принимать решения. Им не нравилось, что существовавшая тогда власть действует от их имени. И первый лозунг тех дней «Wir sind das Volk» в контексте того времени надо было понимать так: «Народ — это мы», хватит решать за нас. Короче: «власть — народу». Лозунг «Wir sind ein Volk» («Мы — один народ») появился позже — «по подсказке» запада и лишь в конце 1989 года.
Слушая саксонцев сейчас, понимаешь: они снова хотят, чтобы их услышали и повели бы куда-то назад, но не в ГДР, где они уже были, и не в третий рейх (многие ведь воспитаны антифашистами), а в какое-то и вовсе иллюзорное прошлое.
В этой новой объединенной Германии для них все слишком либерально, разномастно, мультинационально, как и повсюду в Европе.
Упрощения и этикетки тут не помогут. Саксонцы — не коммунисты и не нацисты (по крайней мере, в основной массе), но они слишком консервативны для нашего времени. Почему? Молодежи в этой четырехмиллионной земле почти не осталось. Возрастная группа 19–25 лет здесь — всего 11 процентов населения. 68 процентов старше 50 лет. Они по статистике и голосуют за АдГ.
При этом далеко не все могут объяснить мотивы такого выбора. Часто это диктует чувство противоречия или опасения: кто-то ищет новых (вместо обанкротившихся социал-демократов) проводников социальной политики, кто-то выступает против новомодных запретов и ограничений. Кречмер все эти недовольства и опасения пытается учесть. Он категорически против налога на выброс СО2, предлагаемого «зелеными», против скорого отказа от бурого угля, как требуют «экологисты» и дети на демонстрациях Fridays for Future. И это понятно: в Саксонии — один из трех немецких угледобывающих разрезов, отказ от «бурого золота» лишит работы разом тысяч 50 человек.
Готовясь объяснить причины возможного поражения ХДС в Саксонии, эксперты ставят и более конкретные диагнозы: мол, это расплата за политику канцлера Коля и его команды, проводившей объединение страны поспешно и необдуманно. Институт экономики (IFO), впрочем, доказывает, что причины и того глубже и это результат всего, что происходило с немцами в ХХ веке. Приводят цифры: численность населения на западе ФРГ на 60 процентов выше, а на востоке — на 15 процентов ниже, чем до 1939 года. До войны демографическое развитие обеих частей страны шло синхронно. Если бы саксонские Дрезден и Лейпциг развивались, как города на западе, то были бы миллионниками. Сейчас в каждом из них менее 600 тысяч.
После 1945-го население на западе росло волнами, туда бежали миллионы немцев, изгнанных из Восточной Пруссии, Судетов, Силезии. Затем, в 1945–1961 годах, миллионы людей, в основном молодых, с востока, из ГДР. Собственно, это и стало причиной возведения в 1961-м стены между ФРГ и ГДР.
В 1960–1970-е бурно шел завоз гастарбайтеров. После воссоединения (30 лет назад) с востока хлынула новая молодежь — предприятия, оставшиеся после ГДР, не могли конкурировать с западными и были закрыты. 80 процентов остались без работы.
На запад переехало бы еще больше людей, но вот потребности в них там уже не было: многие отрасли перекочевали в Азию, бросив своих рабочих в Германии. Сейчас Саксония оказалась в наилучшем положении, но в IFO не сомневаются: ситуация на востоке в ближайшие 10 лет будет лишь ухудшаться. Занятость сократится на треть просто потому, что там нет людей. А завоз гастарбайтеров чреват социальными и политическими последствиями (это понятно уже по тому, что происходит сейчас, хотя иммигранты составляют лишь 1,8 процента населения, в то время как на западе 5,4 процента).
К тому же в бывшие территории ГДР никто не хочет вкладывать деньги, поскольку любое производство на востоке сегодня надо начинать с нуля. А это куда дороже, чем модернизировать производства на западе. Конечно, все могли бы изменить государственные вливания. Но денег в бюджете на это нет, ведь Германия Меркель упорно придерживается принципа жить без долгов. Отсюда и нынешние политические коллизии. Это — запрограммированный эксперимент на себе.
К чему он приведет — вопрос открытый. А в электоральной плоскости и вовсе… нерешаемый. Смотрите. В той же Саксонии проблема в том, что даже победа с 25 процентами не позволит АдГ создать свое правительство. Объединяться с этой антисистемной партией пока никто не готов, а других коалиций, судя по опросам, не получается. Кречмер не хочет работать не только с АдГ, но и с Левой партией, и с «зелеными». А СДПГ так слаба, что коалиция с нею бессмысленна. Больше вариантов нет.
Но и это не все. 1 сентября выборы пройдут не только в Саксонии, но и в Бранденбурге. Это регион вокруг Берлина. Там у власти сейчас социал-демократы и левые. Но на выборах, набрав свыше 20 процентов, победит АдГ, которая свое правительство не создаст по той же причине — работать с нею никто не хочет. Других коалиций и тут не просматривается.
Ну а 27 октября выборы в Тюрингии, где победителем, судя по опросам, станет местная АдГ. Там на первых ролях крайне правое крыло этой партии, считающее демократию и вовсе немцам не очень нужной…
В теории (да и на практике тоже) в ФРГ достаточно рычагов, чтобы изолировать все эти земельные неурядицы. Однако месседж все равно слышен: всеми этими голосованиями за тех, кому истэблишмент все равно не даст править, избиратели словно напоминают своим политикам истину, которую те с 1989-го забыли, а они все еще помнят: «Wir sind das Volk» («Народ — это мы»). В Германии, какой бы век ни стоял на дворе, эти напоминания звучат грозно…