Если бы душа не болела за людей, которым ничем в этом мире я помочь не могу, я бы и рта не раскрыл. Но она болит — и я кричу, как кричат от любой боли.
*
Всё дело в воле: сознательной и покорной или в безумной и своенравной. Больная масса, ничего не понимающая толпа, вечно нездоровая общественная обстановка — это необходимое окружение истинного человека в любом месте, в любую эпоху, в любой тюрьме. Именно такая среда становится его неповоротливым телом, его чахлыми детьми, его беспутным народом, его пропащим племенем, которое он не может исправить и от которого не может избавиться, и это исключает для него возможность желанной деятельности, заставляет искать другую деятельность, другой смысл жизни, иное предназначение. И если страдающий плотию перестаёт грешить, чтобы жить уже не по своим желаниям, а по Божьей Воле, то истинному человеку и дают вот эту больную общественную плоть, чтобы он не мог с её помощью творить свою волю, а учился исполнять Божественную.
*
Деятельность любых революционеров всегда была направлена, в сущности, не на то, чтобы изменять общественную жизнь к лучшему, хотя многим хотелось именно этого, а на то, чтобы менять одну форму издевательств над людьми на другую, заменять одни тюрьмы, пытки и казни другими. Ибо, как известно, в жизни всех исторических обществ на самом деле ничего никогда не менялось, не меняется и не может измениться, кроме форм душевных издевательств и степени нравственной деградации. И если бы революционеры всех веков встали и посмотрели на то, чтó достигнуто их усилиями и чтó построено на их костях и крови, то они застрелились бы тут же. — Поэтому вся их деятельность и её кошмарные последствия для них самих допускаются не для того, чтобы улучшить безнадежную общественную жизнь, которая никогда не хочет подчиняться их выдумкам, а чтобы помочь им самим, а точнее самым чутким и сознательным из них усмирить своё неуёмное желание переустраивать окружающий мир, потому что сами с этим желанием они справиться не в состоянии. Вот почему все их старания как будто просят: посадите нас в клетку, усмирите нашу энергию, наш бушующий протест против общественных устройств, ибо сами его мы усмирить не можем. А тот героический и благородный мотив, который они подставляют себе сами, всего лишь оправдание их душевной слабости, из-за которых они и не могут справиться с собой. Конечно же, не все из них таковы, искренность живёт во многих самоотверженных сердцах, но до какой черты она живёт в каждом сердце, знает только само сердце и Бог, видящий его.
*
Миллионы людей после любых революций, заимев возможность жить лучше — не становятся лучше, а значит своим поведением и отношениями подтверждают сказанное и готовят новые революции.
*
Не нужно радоваться победе над обстоятельствами или над чьей-то волей, радоваться нужно тогда, когда ты правильно понял обстоятельства или волю, благотворно и безвредно для всех употребил их, благодаря им попал туда, куда должен был попасть, или возвысился до того, до чего должен был возвыситься, — вóт победа. А упрямство, косность, своеволие, желание просто настоять на своём, восторжествовать над другими — это не победа, это поражение и самовредительство. И потому не противься хотя бы, когда Бог за тебя и для тебя нагружает других, заставляя их сдерживать тебя и держать тебя в клетке. Другими словами, бороться нужно только с собой, побеждать нужно только себя, а с другими бороться не раньше, чем поборол и победил себя, потому что только это даёт возможность Богу через тебя спасать других.
*
Если человек живёт не ради Бога, то есть не ради блага людей, значит он живёт только ради утверждения своей воли, ради превосходства своей воли над другими волями, ради борьбы с ними и побед над ними, а всё это, как известно, кончается плачевно как в телесном, так в нравственном отношении. Если же жить ради Бога, ради блага всех, видеть всегда и во всём Господа, прозирать в каждом событии Его Руку, общаться в других людях именно с Ним, а не с ними, — тогда всё преображается, наполняется светом, воздухом, смыслом, чистотой, даёт силы всё перенести и дожить до дня своего истинного освобождения из застенок мира сего. Если вся наша жизнь есть камера смертников, лютая тюрьма, то нужно не драться с другими заключёнными, надзирателями, стенами и решётками, а стараться понять, для чего мы в этом месте, чегó от нас хотят, чтó мы должны делать, говорить, думать, в каком направлении переменять своё поведение, в чём полагать жизнь и в чём видеть смерть. То есть смысл нужно искать, а не бежать куда-то ногами, языками или мыслями. Не свобода нужна, а смысл заточения.
*
Люди занимаются своими делами, а Бог — Своим. Люди занимаются политикой, религией, справедливостью, несправедливостью, экономикой, искусством, литературой, ремёслами, творчеством, революциями, реакциями, тёмным прошлым, светлым будущим, — а Бог занимается только их душой.
*
В том-то и дело, что нельзя своими глазами смотреть на чужую жизнь. У каждого своя нервная система, свой внутренний мир, своё тело и дух, своя душа и своё назначение. Один может терпеть то, чего другой терпеть не может. Это всё равно, что я, увидев рыбу под водой, скажу: «Я бы так жить не смог», или, увидев червей в навозе, сказал: «Я бы сошёл с ума от такой обстановки». Но в том-то и дело, что это я бы умер, я бы сошёл с ума, а они вот не умирают и остаются в своём уме, но они умерли бы или сошли с ума там, где я, так сказать, живу и здравствую. В этом и разгадка человека, что каждый человек есть определённый зверь, животное, растение, рыба, червь, насекомое, определённое назначение и отношение к жизни, и смотреть нужно не на оболочку этого назначения и отношения, а на его возможности, на то, чтó оно может или не может выносить, ибо иной умрёт от разрыва сердца там, где остальные только и жить начинают. Человека как единого вида не существует, есть разные виды человека, и не учитывать этого — значит обрекать себя на бесконечные истязания и медленное сумасшествие от сострадания тому, кто не нуждается в сострадании, и на жесткость к тому, кто нуждается в понимании и поддержке. Вóт почему один спрашивал: «А ктó мой ближний ?» Ибо не всякий, кого мы видим перед собой, есть наш ближний, то есть истинно подобный нам.
*
Да, для роста духовной ветви необходимо сдавливание телесных ветвей, но сдавливание, а не раздавливание; голодание, но не голод; ограничения, но не граница; пригашение жизни, но не смерть; смысл, но не бессмыслица. Но ктó управляет этой мерой ? Только степень нашего страха перед ощущением бессмысленной смерти и бессмысленной жизни. Одним словом, страх перед бессмыслицей.
*
У каждой твари есть свой смысл. Но есть смысл вышних и есть смысл нижних. Есть смысл богов и есть смысл людей. Если боги не ведут себя достойно своего смысла, они умирают как человеки. Каждый червь умирает на своём месте, но не каждый Сын Всевышнего умирает на своём посту. Червь не упадёт кверху, чтобы умереть смертью бога; но боги падают вниз и умирают смертью червей. А те черви, которым удалось на что-то заползти и возомнить себя богами, разочаровываются в день испытания, когда из-под них выбивают опору.
*
Кáк я могу жить и не взывать к Тебе и не проклинать своё существование, если, пропадая день за днём, бессмысленная жизнь приближает меня к бессмысленной смерти ? Кáк я могу умирать и не взывать к Тебе и не ненавидеть день своего рождения, если, сдавливая меня минута за минутой, бессмысленная смерть не даёт мне выхода к истинной жизни ? Всё бессмысленно, когда оно бесконечно; только то, чтó имеет предел, имеет смысл.
*
Милости Божьей нужно искать, а не жизни или смерти, ибо если лучше жизни милость Твоя, то уж тем более она лучше смерти. Смерть с милостью Божьей — ликование; жизнь с милостью Божией — блаженство. Кому нужна жизнь без благорасположения Отца к нему ? А уж о смерти без благорасположения Отца и говорить нечего.
*
Всё, что не испытано, должно быть испытано, потому что оно составляет часть Блага, и если от него трусливо отгородились, то это не значит, что его уничтожили — его накопили, причём накопили в чрезмерном количестве, а значит страдание от него нужно претерпеть невыразимое.
*
На каждую болезнь есть своё лекарство или вакцина. Лекарством и вакциной от какой болезни является всякая скрытая среда — правительственная или уголовная ? От покоя, самодовольства, высокомерия, самоуверенности, самомнения, наглости, гордыни, своеволия, самоуправства.
Кáк называется нижняя среда ? Подонки. Как называется верхняя среда ? Сливки. — Разве вы не знаете, что нормального человека всегда воротит и от сливок и от подонков ? Потому что нормального человека всегда тошнит от продуктов государства. Но чтó такое нормальный человек ? Уж не тот ли, который находится посредине этой вертикали ? Нет. Посредине находятся не нормальные люди, а люди, которые постоянно сползают к подонкам или карабкаются к сливкам. Нормальные же люди вообще сторонятся этой пирамиды — пирамиды под названием государство, или, опомнившись, движутся к выходу из неё. Если человек боится попасть в компанию подонков или в общество сливок, если он не желает стать ни тем, ни другим, он неизбежно будет двигаться к выходу из государственной пирамиды и, держась за Бога, навсегда покинет её.
Да сохранит Господь послушных детей Своих до того дня, когда они окрепнут для понимания или чувствования всего этого; да сохранит Отец бескорыстных детей Своих от всякого скрытого и явного отребья Земли.[i] Да не понадобится для исцеления их душ такого лекарства ! Или да будут души их бесстрашны и непоколебимы перед любым лекарством !
В какое общество ни попал бы самонадеянный человек, в этом обществе всегда найдутся силы, которые его унизят, растопчут, оплюют, то есть покажут ему, что он не то, чтó он мнит о себе, или не то, за когó пытается себя выдать, или не то, кéм мечтает стать, и т.д. И эти силы, разумеется, всегда сильней его. В конце концов, вся эта жизнь — есть лапа с адскими когтями, срывающая маски, раздавливающая мечты, попирающая самомнения, сгоняющая каждого на соответствующее ему место.
__________________________
[i] Иов.30,8.