И вот, благодаря этому "влюбленному" парнишке мы и были спасены. Кремпа как всегда, утром пришел за ведрами, чтобы принести воды и... Когда понял, что нас нет, решил пойти к друзьям-одноклассникам. Они сообразили, что мы не на прогулку отправились. Решили начать поиски. Крепа руководил всей бригадой. Договорились никому из взрослых ничего не говорить. Разделились по два человека и начали искать нас по сараям домовладельцев, по оврагам и заброшенным местам. Первый день был неудачным. На второй день Кремпа пошел к секретарю комсомольской организации /а она у нас на три села была одна/. Всех комсомольцев подняли на поиски. Но и второй день был неудачным... Тогда стали рассуждать так: в нашем селе их нет, значит они в другом... Пока распределяли, кто куда пойдет, Кремпа пошел один.... А позже он рассказал: " Я решил пойти один, чтобы было меньше шума, и заглянуть во все уголки. Когда увидел вдалеке большой дом, куда мы иногда заходили, решил заглянуть и в него. Приближаясь к нему, заметил следы человеческих ног. Когда подошел к двери понял, что я у цели. Стал стучать в дверь и называть их /наши/ имена. Когда они отозвались, я расплакался так, как когда маму хоронили".
За нами пришли с ручной повозкой. Но мы отказывались в нее садиться, хотя шли еле-еле. Они нас поддерживали и давали часто отдыхать. Пару дней мы приходили в чувства. Потом снова к своим малышам. Мы с Верой почувствовали, что с нами что-то произошло и с нашими учениками также. В лучшую сторону. Прошло десять дней. К нам в школу пришло два человека в полувоенной форме. Снчала мы решили, что это приехали люди по нашему делу. Они спросили, кто из нас Е.И. Блоха /это моя девичья фамилия/. Я ответила. Они дают мне бумагу и просят прочесть. Я читаю и мне становится невыносимо жарко. Я присела. Еще раз глазами пробежала глазами весь текст. Потом спросила: "Это не ошибка?" В ответ услышала: "Собирайтесь и не рассуждайте. Вы -- враг народа".
В городе допроса не было, только спросили, говорила ли я о том, что раскулачивание и конфискация излишков не правильное дело. Мне даже не дали возможности объясниться, только потребовали сказать одно слово "да" или "нет". Я все-таки пыталась что-то сказать, они заставили меня замолчать. И ждали только одного завтеного слова "да" или "нет". Я молчала. Вот с этим "документом" меня направили в суд. Решение суда: ст. Судебного Кодекса 58. Срок -- пять лет тюремного заключения. Пять лет потому тчо мне не было 18 лет. В противном случае мне полагалось -- десять.
Готовили меня на этап в тюрьму. Привезли на ночью в какой-то сарай, разделенный на две части досками, как говорят "на живульку" и получилось две комнаты. В одной закрыли меня, где был стул и больше ни-че-го. До утра должна сидеть. Вторая комната была пустая. Часов в 12 ночи приводят банду жуликов. Человек сорок. Эта банда орудовала по деревням под предлогом конфискации имущества. Вывозили скот, зерно и все, что можно было вывезти. Их тоже готовили к этапу в тюрьму. Зашли они тихонько. Из их разговора я поняла, что их главарь -- Бортников. Им было тесно, и они поинтересовались: занята ли соседняя комната. Охранник сказал, что там одна учительница. Как начали они кричать и стучать в эту "ходячую ходуном" перегородку: "Дайте нам учительницу хоть на час". И этот бунт длился часа 3-4. Я села на корточки в уголочек /маленткая, худенькая, еще не совсем оправилась после голодовки и эпизода в сарае/... Думала, что у мру со страха. Бунт дошел до того, что кто-то из бандитов не выдержал и так "рявкнул", что все вмиг замерли. А мне все еще казалось, что они меня на части рвут, и я даже боль чувствую. Эту ночь я запомнила на всю жизнь. Страшнее в моей жизни ни-че-го не было. /до этого времени/.
На второй день нас всех /барачников/ погрузили в вагон /меня вместе с ними, т.е. в один вагон. Но для меня выделили купе в открытом вагоне с охраной -женщиной. До Благовещенска доехали благополучно. Многие даже пытались извиниться. Особенно меня удивил один пареь. Звали его Геной /Воронов/. Подошел к нашему купе, долго меня рассматривал, делая вид, что курит. Потом подсел к нам и спросил: "Очень они меня ночью напугали?" А сам дальше говорит, чт он думал: "... Учительница -- это пожлиая женщина. Стало ее жалко. Я и рявкнул, как мог!"
Я не стала его благодарить. Просто промолчала. И в дороге я не раз слышала в вагоне слово "учительница", очевидно вспоминали о прошлой ночи. И каждый старался пройти возле нашего купе. Кличка же "Учительница" осталась при мне на все пять лет. Мое настоящее имя мало кто знал.
В Благовещенск приехали ночью. Под утро нас расселили. Оказалось, что в женском отделении не нашлось ни одного места. И меня поместили на несколько дней в одиночную камеру. Этот отсек тюрьмы находился в коридоре смертников. Там мне пришлось провести трое суток. Что такое одиночка и почему ее так называют? Это комната, где может жить только один человек. Размером она примерно -- 6 кв. метров. Из "мебели" -- только топчан из досок, на котором положен тоненький тюфякчок, и маленькая подушка, набитая соломой, да байковое одеяло. А в углу стоит параша, которую выносят ее обитатели каждые сутки. Да еще стул и откидной столик примерно 40 на 60 см. Днем обитатели ее не имеют права ложться на кровать. /только ходить и сидеть на стуле/. Но так, как у меня не было строгого режима да еще от школьных приключений не оправилась, я себе разрешала такую вольность. И еще была одна причина. Ночью я не могла спать. По этому коридору ночью выводили заключенных в "последний" путь. Я слышала как по-разному ведут себя люди в последние минуты своей жизни. У одних -- гробовое молчание. Мне очень хотелось знать: о чем они думают в эти минуты и вообще способны ли думать? Другие выкрикивают прощальные слова, обращенные к друзьям, родственникам, детям. Некоторые поют песни. А вот одного слышала, как он плакал. Я невольно подумала, а как бы я вела себя в эти минуты? Наверное, не подводила бы никаких итогов, просто бы вспомнила бы самые светлые моменты своей жизни. И... на прощанье -- горько но не виновато улыбнулась, прямо глядя в глаза своим палачам.
Через три дня меня перевели в общую камеру в два этажа. Новички, как правило, заселяют верхний этаж, где можно задохнуться. На второй день я со всеми пошла в цех на работу. Работа легкая, но кропотливая и большая нагрузка на глаза. Мы нашивали перламутровые пуговицы на пластинки из картона. Основная трудность была в том, что пластинка и пуговицы были белыми, да к тому же пуговицы были еще и очень мелкими. После 8-10 часов работы -- в глазах скачут одни белые точки. Пуговицы эти делали мужчины в соседнем цехе из раковин. Сначала вырезали их, а потом шлифовали. В готовом виде они поступали к нам.