Она была соткана из успеха,
А он её с работы ждал.
Она говорила, что ей не до смеха,
Когда он, дурачась, её целовал.
О детях молил, она не решалась,
Просила чуть-чуть ещё подождать,
Чтоб потерпел, что немного осталось
А он продолжал её целовать.
Он был её гавань, старая пристань,
Надёжным и стойким, как добрый Морфлот,
Она безмятежно порхала по жизни,
А он был для дома надёжный оплот.
И вот уже 40, и вот уже поздно,
Детишек всё нет, а успех не иссяк,
И пусто в квартире, зябко и мёрзло,
В душе, но это право какой-то пустяк.
Она в перелётах, то в Ницце, то в Каннах,
Симпозиум там, конференция здесь,
Но знает, что дома ждёт пенная ванна
И на ночь споют ей любовную песнь.
Потом был Париж, куда звал он когда-то,
Ей там, как везде, не хватало его,
От жизни такой наступает расплата,
Зато есть успех, ну куда ж без него.
Вернувшись однажды в пустую квартиру,
Подумает всякое вдруг про своё,
Что в доме всё так же свисает гардина,
Ведь мог бы прибить поровнее её.
А утром придут запоздалые вести,
Что поздно, что пусто, его больше нет,
Жены не дождавшись, скончался на месте,
Пораньше пришёл, чтоб сварить ей обед.
И вот уже поздно, и вот уже старость,
Успех уж иссяк, да и нужен ли он?
От жизни совместной осталась лишь малость:
Висевшие косо гардины с окон...
