Ливень продолжает бить по крышам, напоминая удары тысяч молотков. Сырость давила на виски, причиняя боль. Но наш узник думал лишь о том, как выбраться на свободу:
«Одинок я — нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнём;
Только слышно: за дверями
Звучно-мерными шагами
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.»
Часовой никогда не отвечал на вопросы и не разговаривал ни с одним из пленников; лишь раз в несколько недель он кидал каждому кусок заплесневелого чёрного хлеба. Но узнику не всегда перепадало и это. Раз в месяц, и то, если повезёт, получал он жалкую хлебную корку, которую успевали подхватить крысы. Они сверкали из темноты своими красными глазками и пронзительно пищали.
Узник и не пытался прогнать их. Он предпочитал голодать, но не умереть от неизвестной болезни. Хотя многие острожники от сильного голода ели крысиное мясо, но их губила чума. Многие находили смерть в пытках; истошные крики раздавались по всей тюрьме. Многие просто молили о смерти от голода или жажды, лишь бы не подвергаться этим ужасам.
Не обвиняй меня, всесильный, И не карай меня, молю,
За то, что мрак земли могильный С её страстями я люблю...
У узника создалось ощущение, будто он заживо погребён в могиле, и только сегодня его откопают, чтобы казнить. «Как странно,- подумал он, глядя на копошащихся во тьме крыс,- почему же меня собрались казнить спустя шесть лет? Наверное хотели, чтобы я помучился перед смертью и сознался во всех смертных грехах. Но виновен я лишь в том, что убивал, и ничего более. Как горько осознавать, что ты прожил жизнь ради того, чтобы быть казнённым после стольких лет, проведённых в тюрьме.»
Когда в камеру войдёт часовой, то будет лишь один единственный шанс выбраться — нужно только убить часового и стражников, которые встретятся на пути.