Это лето было для меня необыкновенным, хотя все было как всегда. Но почему, когда я сейчас приехал в город, не то что тоской, а какой-то щемящей грустью жжет в груди. Спится плохо: картины уходящего лета, одна за другой, калейдоскопом мелькают во сне. Просыпаешься: мокрая подушка, смятая простыня, одеяло на полу, одуревшая башка, лицо в зеркале просит кирпича и не отдохнувшее тяжелое тело говорят о беспокойной смутной ночи. Я понял, почему это лето не уходит от меня. Я и мои друзья, которых я знаю с детства, повзрослели, стали другие. Другие отношения, другие чувства, более глубокие что ли, крепкая пацанская дружба и выручка стала еще крепче, любовь к девчонкам стала еще горячее. Стало интересней, хотя тот же футбол, те же вечера, то же веселье и приколы. Грустно, тоскливо – хочу опять туда. Не в деревню, сюда я могу приезжать хоть каждую неделю, а в то ушедшее лето.
Три вещи будут напоминать мне об уходящем лете:
Запах скошенной травы
Жар ночного костра
Колдовской шум камышей.
Здесь я встретил подругу, хорошую, верную, понимающую, добрую. Ранее я её не замечал.
Даже я, Андрюха Бессонов, сраный поэт-менестрель, который писал экспромтом иронические стишки, написал первое «серьезное» стихотворение, в котором выразил щемящую боль моей души. Я ей дал название «Песня», и примерная мелодия есть.
Ветер муть озерную
к берегу несет.
А за озером иволга поет.
Иволга, молчи, перестань кричать.
Дай, я расскажу про свою печаль.
Есть за озером, за болотами
Заговор-трава приворотная.
Заговором тем все устроится,
Сердце бедное успокоится.
Тихая вода. Не шумит камыш.
Что же ты опять допоздна не спишь?
Пустота в глазах, речь несмелая,
И твоя любовь неумелая.
Мне той иволги глупых песен жаль.
Некому сказать про свою печаль.
Заговором тем все устроилось.
Только сердце не успокоилось.
Это лето было для меня необыкновенным, хотя все было как всегда. Но почему, когда я сейчас приехал в город, не то что тоской, а какой-то щемящей грустью жжет в груди. Спится плохо: картины уходящего лета, одна за другой, калейдоскопом мелькают во сне. Просыпаешься: мокрая подушка, смятая простыня, одеяло на полу, одуревшая башка, лицо в зеркале просит кирпича и не отдохнувшее тяжелое тело говорят о беспокойной смутной ночи. Я понял, почему это лето не уходит от меня. Я и мои друзья, которых я знаю с детства, повзрослели, стали другие. Другие отношения, другие чувства, более глубокие что ли, крепкая пацанская дружба и выручка стала еще крепче, любовь к девчонкам стала еще горячее. Стало интересней, хотя тот же футбол, те же вечера, то же веселье и приколы. Грустно, тоскливо – хочу опять туда. Не в деревню, сюда я могу приезжать хоть каждую неделю, а в то ушедшее лето.
Три вещи будут напоминать мне об уходящем лете:
Запах скошенной травы
Жар ночного костра
Колдовской шум камышей.
Здесь я встретил подругу, хорошую, верную, понимающую, добрую. Ранее я её не замечал.
Даже я, Андрюха Бессонов, сраный поэт-менестрель, который писал экспромтом иронические стишки, написал первое «серьезное» стихотворение, в котором выразил щемящую боль моей души. Я ей дал название «Песня», и примерная мелодия есть.
Ветер муть озерную
к берегу несет.
А за озером иволга поет.
Иволга, молчи, перестань кричать.
Дай, я расскажу про свою печаль.
Есть за озером, за болотами
Заговор-трава приворотная.
Заговором тем все устроится,
Сердце бедное успокоится.
Тихая вода. Не шумит камыш.
Что же ты опять допоздна не спишь?
Пустота в глазах, речь несмелая,
И твоя любовь неумелая.
Мне той иволги глупых песен жаль.
Некому сказать про свою печаль.
Заговором тем все устроилось.
Только сердце не успокоилось.
