Глава 4.
Дождь притих. Ослабевший ветер вдруг швырнул из откуда-то из арки в лицо Бахметова тёплый влажный запах плесени и мусорных баков. Сергей вышел к Мойке и побрёл вдоль чугунных решёток. Воздействие абсента, видимо, закончилось, и в голове с невероятной скоростью затеснили друг друга обрывки мыслей и образов. Было понятно одно – Раевский, действительно, был в нём заинтересован; причиной же внимания вполне могли быть и папка, и, например, его родственные связи с Машей и Полиной. «Хотя такому плевать с колокольни на все родственные связи мира», – усмехнувшись, подумал Бахметов и вспомнил о предложениях Раевского объединить необъединимое и закончить период катастроф. При всей благостности идей проект леденил душу странным эсхатологическим холодком, хорошо известным Бахметову по его долгим ночным грюнвальдским переживаниям в пору опеки над ним фрау Анны и присутствия матери только в виде тысяч текстов её ежедневных телеграмм. Чётко сформулировать все эти мысли пока было невозможно, но Сергей ясно ощутил, что сердце его сжалось тоской предчувствия чего-то безусловно болезненного и тягостного.
В раздумьях Бахметов дошёл до Пряжки. Появилось солнце, высветившее летящие к земле ряды мелких капель. Сбавив шаг, Бахметов рассеянно смотрел на скошенные туманным маревом углы вытянутой слева линии домов, и вдруг в какой-то момент краем глаза выхватил фигурки стоявших в подворотне Пупсов. Мрак арки наполовину скрывал ещё один силуэт – по всей видимости, взрослого мужчины. Почти в ту же секунду все трое вышли на тротуар и направились вдоль пустынной набережной. Мокрые Пупсы в своих драных маечках шли, взявшись за руки, а их спутник, что-то негромко наговаривая, прятался под чёрным пузатым зонтом.
– Валя! – крикнул кто-то из Пупсов; из подворотни, подскальзываясь на асфальте, выскочила худенькая грязная болонка и понеслась за троицей.
Бахметов следовал в шагах двадцати. На Перевозной Тайка пробежала к уже знакомой Бахметову двери в подвал и стукнула три раза. Через минуту дверь открылась, и на улицу вышел цыганистого вида парень с тёмно- каштановыми волосами и большими серьгами в ушах. Быстро оглядевшись, он пропустил в подвал Пупсов и мужчину, и захлопнул дверь. Собачонка забежала под навес и улеглась на землю.
Бахметов потоптался на месте и пошёл к двери. Не зная, что делать дальше, он просто постучал три раза. Дверь распахнулась. Парень осмотрел Бахметова и без слов вопросительно кивнул головой.
– Ты, наверное, Скула, – начал Сергей, и цыганистый с удивлением посмотрел на него. – Я не ошибся?
– Продолжай, – усмехнулся парень, глядя в глаза незнакомцу. – Это дядя Серёжа! – выскочила на улицу Тайка и с радостью схватила руку Бахметова.
– Сейчас ты отпустишь детей и забудешь о них навсегда! – понимая, что, наверное, он слишком глупо выглядит со стороны, чуть дрогнувшим на первом слове голосом сказал Бахметов.
– Ты кто? – с искренним изумлением ощупал Бахметова взглядом парень и засмеялся. – Проходи, здесь не подают.
– Ты отпустишь детей и больше не тронешь их никогда!
– Скула, он хороший, он искал с нами Риту! – задыхаясь от усилий, по слогам выдавливала из себя уже повисшая на занесённой вбок руке парня Тайка; из-за двери на Скулу испуганно смотрел Майка.
– Валил бы ты отсюда, дядя Серёжа! – при этих словах Скулы собачка вздрогнула и приподняла одно ухо. – Развелось, …, гнилых моралистов! Ещё раз сунешься мутить воду – умоешься соплями. Где ты был, пока эти двое жрали с помоек? Когда родной отец отдал их азербайджанцам за ящик коньяка?
– Зайду к вам в следующий раз, – стараясь закрыть лицо от Бахметова зонтом и не смотря в его сторону, проговорил спешно вышедший из подвала спутник Пупсов и растворился в тишине улицы.
– Побежали крысы! – неожиданно для себя почти счастливо засмеялся Бахметов, почувствовав, что исчезло копившееся с утра напряжение в теле.
– Нам, правда, здесь хорошо, дядя Серёжа! – кидая взгляд то на Скулу, то на Бахметова, затараторила Тайка. – Ведь так, Майка? – из-за двери снова сверкнули испуганные глазёнки её брата.
– Что ты здесь трёшься, гнида? – зверино выпучив на Бахметова жгучие яблоки глаз, проорал Скула, а Валя взвизгнула. – Что ты тут высматриваешь? Не твоё д…. дело вынюхивать здесь всё и выслеживать, понял ты, ж…?
– Давно заметил, – не переставая глядеть в глаза Скуле, отчётливо проговорил Бахметов,– что подобные тебе дарители добра себе и другим, раздражаясь, пользуются проктологической лексикой.
– Что?! Чем?! – Скула схватил обеими руками ворот рубашки Бахметова, но раскалившееся от ярости цыганистое лицо вдруг в какую-то секунду остыло, как перегоревшая лампа, и он ошалело уставился на Бахметова. – Слушай, может, ты сумасшедший?
– Я – самый сумасшедший в этой истории, – кивнув головой, сказал Бахметов и, оттолкнув Скулу, посмотрел на дрожащую от страха Валю.
Скула плюнул на землю и, вытолкнув из подвала Майку, захлопнул дверь изнутри.
– Вообще-то он не злой – деньги просто зарабатывает, – с заметным облегчением пробормотала Тайка и улыбнулась. Мальчик промолчал. – А у нас родители домой вернулись – вон Майка гордый какой! Боятся Клюки, пока не развязали узелок, а как разом в бубен ударят – хоть домой не ходи. Мы побежали, дядя Серёжа? Клюка ещё точно спать не легла, так что может и накормить.
В горле Бахметова запершило, и он погладил мокрые волосы Тайки. Обегая лужицы, дети понеслись к мостику через Пряжку. За ними, тявкая, весело скакала Валя.
– Всё будет хорошо, – улыбаясь чему-то, подумал Бахметов и поёжился от порыва вдруг вылетевшего откуда-то ветра. – Всё будет хорошо!
Часы на руке показывали без четверти десять, и Бахметов решил зайти к Сашеньке. Войдя в дом, он всё же прошёл мимо её квартиры. Сергею ужасно хотелось спать.
Продолжение - здесь.