Говорят, когда в СССР показали французских «Мушкетеров» шестидесятых, то случилось два бума. С приемом в фехтовальные секции и попаданиями в травм-пункты юных любителей взять палку, насадить на нее крышку от банки, типа гарда, и устроить дуэль. Про последнее, скорее всего, чушь и вранье.
В нашем детстве восьмидесятых случился другой бум. Мы массово делали луки из веток и лесок, строгали кривые стрелы и запасались мечами. И виной был вовсе не советский Робин с бородой Бориса Хмельницкого, а классический английский сериал о Робине из Локсли. Да, тот самый «Робин из Шервуда», что так и считается в Бриташке самым каноном и чей Малыш Джон, спустя много лет, стал Большим Джоном из «Игр Престолов». Ну, тем дядькой, которому лютоволк Робба отгрыз пальцы.
Сам сериал, вернее, штук пять его показанных серий, был потрясающий. Там Робин воевал со злобными шерифом и Гисборном, обладающими не только упырями-прислужниками, вооруженными клевым рыцарским железом, но еще и каким-то колдунством. Злодеи злодейски злодеили, строили козни и загоняли честного лесного стрелка во всякие ловушки. Еще там постоянная возникала какая-то золотая стрела, и вроде приз за стрельбу, и вроде нужная для чего-то еще, то не важно. Важно другое: раз в день наши детские сердца замирали в переживаниях за Локсли и его будущее.
Но на стороне храброго патлатого героя с грустно-хорошим взглядом были Малыш Джон, красотка Мэриан, сарацин с двумя саблями за спиной и, самое главное, какой-то мудрый друид с оленьими рогами на башке. Он-то и выручал Робина даже в самые страшные моменты, обламывая врагов и вражин, не давая добраться до Робина.
Главными последышами всего этого прекрасного непотребства, допущенного на Первый канал телевидения СССР оказались вопрос и игры. Вопрос так и остался нераскрытым, ведь нам показали смерть Локсли и, потом, меткого стрелка, прячущего лицо за куском мешка от картошки… вернее, маской. А вот игры задались, сами понимаете.
Да, нам показали всего несколько серий, но и этого хватило на бедные головы наших родителей и дедушек с бабушками. Благо, на дворе стояло лето, и нам, сорванцам, хватало места отрываться по полной, не мешая взрослым. И не задевать плохо летящими «стрелами» кошек, собак и зашедших за чем-то соседних бабок.
Мне, как обычно в странно-непутевом на ништяки детстве, не повезло. У пацанов вдруг сразу оказались клевые зеленые мечи из пластмассы со львами на рукоятях.
- Дайте поиграть! – просил и расстраивался, когда не доставалось.
Все гоняли с луками за спиной, стрелами в руках и клятыми мечами у поясов, закрепленных у всех по-своему. Даже оторва Людка, с ее конопушками и вечно сопливым младшим Мишкой, вооружились зелеными сокровищами, заставляя несчастную детскую душу страдать.
Единственным, греющим душу, моментом стал наш клён. Да, именно росший у нашего двора разветвляющийся старый и толстый клён. На обоих его «рогах» ветки сами разрослись в настоящие гнезда, годные хоть для андского кондора, хоть для птицы моа, а мелкая поросль полностью скрывала забравшихся.
Там-то мы и устроили наш штаб, хотя понятно, что у разбойников это называлось как-то иначе. Почему разбойники из Шервуда были хорошими, а представители исполнительной власти и внутренних органов плохими – нас нисколько не занимало. Воевать, правда, больше приходилось с выдуманными противниками, ведь один раз случившаяся схватка с пацанами, жившими на соседней, Московской, улице, закончилась синяками и подранной одеждой, несмотря на пластмассу мечей. Это, к слову, оказалось настоящим спасением.
Дело было в кем-то забытом зеленом мече, найденном мной поутру на клёне. Забираться на него стало привычкой и, обнаружив сокровище, передо мной встал сложный выбор. Прямо как перед принцем Датским, прямо «быть или не быть», то есть, «прятать или нет, молчать, врать или сказать правду?»
Не помню, был ли тогда октябренком или нет, но роли это не играло. «Тимура и его команду» мне уже довелось прочитать, дома учили быть честным и Мишка-Ухря, подгоняемый Людкиными пинками, добравшийся до нашего штаба, честно получил меч назад. А мой грустный взгляд заметил дед, до того помогший с луком и считавший все прочее сущей блажью и тратой денег.
Зеленые мечи закончились на следующее утро. Потому как к вечеру, сделав все нужные дела, накормив кур со свиньями, полив весь огород и отправив меня за батоном к завтраку, дед пошел в гараж. Там мирно спал в своих бензиновых снах наш малиновый «Запорожец», стояли коробки со всяким нудным и, на верстаке из досок, стояли тиски. А бруски, рубанок и наждачка в хорошем крестьянском хозяйстве есть завсегда. Меч дед вручил мне после ужина и лучше этого меча на всех наших пяти улицах ни шиша не было.
Первым закончился меч Женьки, после несильного удара оставив в его руке ручку и пустой взгляд, проводивший все остальное, улетевшее в траву. Женька расстроился и даже не стал учиться стрелять в только-только приготовленную мишень из пенопласта. Мне вдруг стало грустно и, найдя сам клинок, долго просил прощения. Женька вздыхал, слушал и грыз ранетки.
Подвоха никто не понял, даже его старшие двоюродные братья. Но умный и рукастый дед был не только у меня. А у Женьки дед еще был и самым настоящим поволжским немцем. Следующим утром все они, Женек и два старших брата, вышли сражаться не просто с деревянными мечами, где рукояти переплетала медная проволока. Фига.
Дед Андрей сделал им два щита, пользуемых по очереди. Самых настоящих треугольных щита, даже украшенных гладко-большими шляпками каких-то гвоздей. Но русские не сдаются и Лешке пришлось срочно искать хотя бы дубинку. Но он был Маленьким Джоном и ему было можно.
Вот так вот английские киноделы, сами того не хотя, сделали одного лето пацанвы из СССР интереснее и веселее.