Человек понтифицировал о важности завоевания и об исключительном посвящении людей, которые сделали это возможным. Он говорил о гордости нации, как будто это были его личные эмоции. Казалось, он мог остановиться и улыбнуться перед каждой вспышкой камеры.
«Для меня теперь честь, - сказал мужчина, - представить миру одного из героев Советского Союза, пятого космонавта, покинувшего поверхность Земли и благополучно вернуться».
Камеры снова появились в задней части комнаты, когда Леонид поднялся на подиум. Он провел большую часть своей жизни, готовясь к этому моменту, но ни одна из тренировок не включала вспышки. Он чувствовал головокружение и слепоту. Наклонившись вперед, он зашел слишком далеко и врезался подбородком в один из микрофонов. Игнатий извивался на своем месте. Вид ее дискомфорта как-то успокоил его. Он засмеялся и сверкнул улыбкой. Улыбка, которую он репетировал в зеркале каждую ночь в течение нескольких месяцев - это его подписное выражение, назвал его Игнатий. Его губы казались одновременно странными и знакомыми. Он потер подбородок там, где он ударил микрофон.
«Думаю, - сказал Леонид, - я все еще не вернулся к тому, чтобы быть знакомым с ощущением гравитации».
Представители советской прессы смеялись, а затем и международные журналисты.
«Позвольте мне начать с того, что для меня большая честь быть частью этого исторического достижения Советского Союза».
Леонид следовал сценарию своих вступительных замечаний, слов, которые он репетировал почти так же, как и свою улыбку, репетировал до бессмысленности. Он даже не вспомнил содержание того, что говорил. В любом случае ему потребовалось всего несколько чтений, чтобы понять, что в этом нет особого смысла. Когда он выразил эту обеспокоенность Игнатию, она засмеялась: «Вы не должны ничего говорить, - сказала она, - просто что-то».
Теперь Леонид еще раз взглянул на Игнатия, опираясь локтями на низкий столик возле подиума, наблюдая за ним, и она кивнула в знак одобрения.
Он продумал правильные слова речи. Thegloriouses anddexceptionals и supersiors. Он читал речи предыдущих космонавтов, и он знал, что эти же слова были сказаны на подобных подиумах много раз прежде.
Первые ожидаемые вопросы пришли от советских журналистов. Леонид рассказал подробности своей жизни, от его имени до его родителей, до его домашней коммуны, где его родители обрабатывали землю и демонстрировали коммунистические идеалы до преждевременной смерти. Он едва мог вспомнить своих настоящих родителей, а иногда даже смешивал истории с правдой. Его имя, даже это было ложным. О единственной правде, которую он произнес, было то, что он был украинцем. Он подозревал, что если бы не его акцент, от которого он никогда бы не смог полностью избавиться, главный конструктор также настаивал бы на изменении своего наследия. Когда Игнатий взялся за его рекламную подготовку, всего несколько месяцев назад, первое, что она сделала, это дала ему уроки речи. Он мог скрыть свой акцент на какое-то время, но он всегда появлялся дольше, когда он говорил. В конце концов Игнатий принял это и сказал, что советские люди тоже.
Первый международный репортер задал вопрос на что-то вроде французского.
Игнатий перевел: «Каково быть невесомым?»
«Сначала как падение, - сказал Леонид, - а потом ты плывешь».
Это был ответ, который дал Надя, другая Надя, та, которая ехала на той первой ракете и умерла. Марс общался с ней все время, пока она находилась в зоне действия радиоприемника, и болтал так, словно они были на вечеринке с коктейлем, не разделенной тысячами километров. Стенограммы этих разговоров использовались всеми остальными космонавтами, оставшимися близнецами, для описания пространства.
«Как выглядела Земля?» - спросил немец.
«Конечно, поражает не только размер, - ответил Леонид, - но и малость. Я мог видеть намного больше всего этого, всего за несколько часов. И вокруг это безграничное пространство ».
Далее американец сказал: «Есть ли у советской космической программы планы на следующую миссию?»
«Я думаю, что наши инженеры и космонавты предпримут следующую миссию, когда это будет необходимо».