«Это все, что осталось?» - спросил он, указывая на шелушащуюся сажу бумагу.
«С таким же успехом. Но я не мог не подумать, когда клерк рассказывал о пожаре, насколько это было удивительно удобно - всего эти годы, именно там, где должна была копать группа нетерпеливых молодых прото-юристов ».
Лео перестал подпрыгивать и собрал хрупкие бумаги. Он вернул ей маленький стек: «К чему ты клонишь?» - спросил он, как будто не мог сказать.
Она начала аккуратно складывать их обратно в конверт: «Все, что я говорю, может быть, Ратхол стоит того, чтобы посмотреть еще раз. Еще один быстрый взгляд, - уточнила она. «Разве у вас здесь нет холодильного шкафа или что-то в этом роде?»
«Rathole - не холодный случай. Закрыто. Достоверный подозреваемый был арестован…
Она прервала: «Удобный подозреваемый. Кто тогда удобно умер?
«Он был хорош для этого».
«Может быть, он только выглядел хорошо для этого. И у тебя еще пять месяцев на часах. Она выглядела такой нетерпеливой, в своем облегающем костюме, скрестив ноги на коленях.
Но Лео сказал: «Ванда, прошло тридцать лет. Каждый, кто не умер, забыл обо всем важном. Я рад, что смог помочь, но не волнуйтесь насчет Рэтхола сейчас. Это пустая трата времени."
Я НАЧАЛА ПЕРВЫЙ день чего-нибудь тяжелого - первый день в школе, первый день в лагере, первый день в году. Моя тенденция - смотреть в неизвестное будущее скорее с трепетом, чем с радостью. И теперь я могу добавить к этому списку первый день работы.
Когда я шел к 5-му участку Нью-Йорка, горячий, душный ветер с Ист-Ривер послал мусор, снующий по желобам, и доносил до меня запах мусора, гниющего в черных пластиковых мешках, ожидающих погрузки. Отказавшись от меня, подул ветер, чтобы схватить американский флаг на передней части здания станции, схватил его и заставил его крутиться и трещать, как сумасшедший кнут.
Четырехэтажное здание, в котором располагались правоохранительные органы в части Нью-Йорка, известной как Джокертаун, было бледным камнем, и оно доходило до самого края тротуара. Снаружи было несколько парковочных мест, но они были заполнены, и я был рад, что не удосужился отвезти мою машину из Саратоги. По обе стороны от участка возвышались два здания из красного кирпича, которые были выше и шире; он оставил полицейскую лавку, похожую на невысокого парня, зажатого между крупными грузчиками.
Я держал свою шляпу против особенно сильного порыва ветра и ускорил шаг. Не только потому, что я хотел выйти из жары, но и потому, что я хотел быть рано. Я открыл дверь, затем остановился на короткое мгновение, чтобы насладиться этим моментом. Мой папа работал здесь. Был капитаном этого участка. Умер за столом в особенно хаотичный день дикой карты, который сейчас входит в учебники истории. Я никогда не знал Джона Фрэнсиса Ксавьера Блэка. Он умер за четыре месяца до моего рождения, но его фотография повсюду в доме моей матери, и я слышал истории от одного из его детективов Сэма Альтобелли. И теперь я собирался идти по его стопам.
Ты гордишься мной, пап? Я надеюсь, что ты ...
Я потерял остальную часть мысли и свою шляпу, когда меня сильно толкнули сзади.
«Иисус, блядь, Христос, уходи с дороги».
Мои руки и колени, а не лицо, встретились с испачканным линолеумом на полу, и я вздрогнула, когда на меня натолкнулась пара ботинок с толстыми подошвами и металлическими пальцами размера тринадцать. Я попытался восстановить свои ноги, но был снова сбит с ног длинным чешуйчатым хвостом, который тянулся за моим нападающим.
Придя в себя, я постучал по широкому плечу. Задняя часть его головы была странно деформирована и покрыта чешуей хвоста: «Извините», - сказал я.
«На этот раз», - проворчал глубокий баритон.
На этот раз я закрыл руку на одном мускулистом бицепсе: «Нет, ты должен извиниться».
Мужчина обернулся. Я приготовился к тому, что увижу, но недостаточно. Я сделал шаг назад. Передо мной был дракон.
Он был также полицейским. Хвост и голова как бы отвлекали меня от того, что я заметил синюю форму. Отлично, я собирался начать свой первый день на работе в драке (надеюсь, словесной) с коллегой-офицером.
Это была смена смены, поэтому комната была шумной.