Судьба Византии до сих пор волнует умы в России. Те, кто задумывается о прошлом и будущем собственной страны, рано или поздно неминуемо обращаются к древней восточной империи – в поиске ответов на самые разные вопросы, в попытке выстроить аналогии, в стремлении увидеть в ее опыте плюсы и минусы, которые были бы созвучны сегодняшней России, возможно, помогли бы в ее движении по историческому пути. Причина понятна – многое нас связывает с этим давно канувшим в лету истории «титаником», многое в свое время мы получили именно оттуда, а отголоски живой связи с Константинополем звучат и сегодня – вспомнить хотя бы недавний церковный спор об Украине между православными патриархатами Константинополя и Москвы.
Великая православная империя, наследница античной традиции и одновременно восточной мистики, необыкновенный симбиоз греко-римского и иудео-христианского, так блистательно начинавшая (с триумфальных завоеваний Юстиниана, почти воплотившего свою мечту о воссоздании Римской империи), и так печально окончившая свои дни, тем не менее, продержавшаяся на исторической арене целое тысячелетие! Чем она была в действительности? Империей греков или все же римлян – как сама себя называла? Христианским Востоком или восточным христианством – на чем следует делать главный акцент в этом словосочетании? Золотым мостом между Западом и Востоком (как красиво ее назвал Маркс) или вечно атакуемой твердыней, защищавшей христианскую Европу от восточных орд, и получившей вместо благодарности от этой Европы погром 1204 года?
По сложившейся в исторической науке традиции Византию принято рассматривать в контексте средневековой истории – с оговорками о позднем генезисе византийского феодализма и его существенных отличиях от западноевропейских аналогов. В этой связи всегда четко отделяют историю Византии от истории Рима – для этого даже придумали сугубо научное название для этого государства: ведь сама Византия никогда не называла себя Византией! Но так ли уж это справедливо? Ведь Византия – не просто прямая наследница Римской империи (со всеми его институтами, атрибутами, формами, идеологией и пр.), но прямое продолжение Рима, связь с которым совершенно нерасторжима. Если бы византийцу любого века начал кто-то объяснять, что он не римлянин, а гражданин какой-то новой державы, лишь наследовавшей кое-что от величия великой империи Средиземноморья, боюсь, он бы даже не понял, о чем идет речь.
Но историю Византии необходимо рассматривать не только как логичное и нерасторжимое продолжение римской истории, развивающееся в контексте новой эпохи и новых социально-экономических условий (Средневековье), но гораздо шире – как последний акт великой античной цивилизации, в своем развитии имевшей несколько больших периодов. И тогда ее своеобразие и ее необычность не будут диссонировать с привычными схемами феодализма – последний античный полис, затерявшийся в океане варварского средневековья, неприкаянно бороздил просторы чуждой ему реальности, пока окончательно не затонул подобно Атлантиде, оставив после себя миф, коим питаются уже более полутысячелетия народы, когда-то попавшие под обаяние этого невероятного феномена.
Что же это, выражаясь театральным языком, за акты античной эпической драмы?
Первый акт античной цивилизации – классическая Греция с глубокой древности до Александра Македонского, с ее мифами, великой философией, мягкой, «коммерческой» колонизацией Средиземноморья, рабовладельческой демократией, приматом республиканизма.
Второй – эллинизм: некоммерческая, а военно-политическая и идеологическая экспансия тогдашней европейской цивилизации (которая и была греческой – иной тогда в Европе просто не было) на Восток. Александр Великий начал этот процесс, скрестив античность с невероятным богатством Востока – разнообразных цивилизаций семитов и иранцев. В результате этого начал рождаться тот необыкновенный тип восточносредиземноморской ментальности и шире – цивилизации, который во многом и сегодня лежит в основе отличий восточнохристианских народов как от их западных «братьев во Христе», так и от всего прочего нехристианского Востока.
Третий – римский: в эллинистический мир с Запада пришла новая сила, новая кровь, грубая, но живучая, поработившая Восточное Средиземноморье, но и давшая ему новую жизнь. Рим не был чужд ни Греции, ни Восточному Средиземноморью: греческая цивилизация издавна процветала в Италии, а легендарный Эней был родом из Трои – и эллинское, и семитское, стало быть, оказывали немалое влияние на великий полис на Тибре. Гармоничное взаимопроникновение, сосуществование греческого и римского удивительно, но и вполне закономерно.
Четвертый – византийский: медленное увядание античности, оплодотворенной Востоком в целом и иудео-христианством в частности, последний всплеск ее в окружении не только враждебных племен, культур, враждебной ментальности, но даже враждебного времени. Античность в варварском Средневековье: конечно, она не могла сохраниться такой же, как была в эпоху эллинизма или в римскую эпоху, она вынуждена была меняться, приспосабливаться, усваивать что-то новое, пусть порой и абсолютно чуждое ей, но вплоть до своих самых последних дней, несмотря на школу феодализма и колоссальные влияния арабов и франков, Византия, по сути, оставалась античным полисом. Обращение ее интеллектуалов на излете ее истории к образам и образцам эллинства не случайно – это не только поиск новой идентичности в условиях утраченного имперского величия и могущества, но и прозрение своего прошлого, своих истоков, которые на самом деле никуда и никогда не исчезали из византийского контекста.
Огромный исторический путь был пройден античной цивилизацией, ее величие определило лицо Европы вплоть до сегодняшнего дня. Ее родина – Греция – после 1453 года уже никогда не поднялась до того уровня и не имела того значения, какое она приобрела в эпоху античности, особенно ранней. Строго говоря, и на протяжении античности роль собственно Греции была неравноценной: неоспоримо ее значение до эпохи Александра; в периоды же эллинистический, римский и византийский собственно греческие земли во многом являлись уже периферией, социально-экономические, политико-идеологические, культурно-религиозные центры были уже в иных землях (Александрия, Рим, Константинополь и др.). Тем не менее, Греция и в эти периоды понималась как праматерь античности, об этом не забывали никогда. Почти четырехсотлетнее османское владычество унизило Грецию неимоверно, кроме того, прервав, при том надолго, преемственность в развитии античности, которая при всех метаморфозах и влияниях всегда была явлением греческого происхождения. Восстановленное в 1820-х годах независимое греческое государство едва ли может претендовать на продолжение античной традиции: сказываются и прерванная преемственность, и измельчание народа, его идеологии, который более не вдохновляют великие помыслы. Последний из них – энозис – потерпел поражение и не сумел воспламенить греков на нечто необычайное, исторически значимое.