К настоящему времени достаточно много написано работ о депортации чеченцев и ингушей с Кавказа, произошедшей в феврале 1944 года. Казалось бы, уже изучена вся фактическая сторона дела, и исторический контекст, даны все возможные и невозможные нравственные оценки, однако тема депортации чеченцев очень долгое время была предметом политических спекуляций. Такие апологеты чеченского сепаратизма как Дудаев, Яндарбиев, Удугов активно использовали эти события в пропагандистских целях, как оправдание преступлений боевиков в отношении нечеченского населения Чечни в период 1991-2000 гг. События насильственного переселения вайнахов для большего эффекта дополнялось всевозможными вновь обнаруженными ужасами: массовыми расстрелами, отравлениями, искусственно устроенными эпидемиями и проч. Особой любовью у дудаевско-яндарбиевских пропагандистов пользовался миф о массовом сожжении жителей селения Хайбах. По версии того же Удугова, забавы ради «палачи из НКВД» загнали в местную конюшню 750 человек, преимущественно стариков, женщин и детей, и заживо сожгли их, а тех, что пытались сбежать,— застрелили . Картинка получается эффектная, жуткая и схожая со всем известной Хатынью.
Так называемая «трагедия Хайбаха», несмотря на политическую бурю начала 1990-х годов, так и не получила официального признания, однако определенная часть журналистов и правозащитников с настойчивостью, заслуживающей лучшего применения, активно пыталась тогда внедрить ее в общественное сознание. В данной публикации мы постараемся по максимуму разобраться с этой темой.
Прежде всего напомню исторический контекст чеченской депортации 1944 года. Кавказ исторически всегда являлся одной из наиболее проблемных частей России. Значительная часть народов, населявших Северный Кавказ, находились на ранних стадиях общественного развития: феодальной и даже племенной, что до крайности затрудняло их интеграцию в российскую жизнь. Их опыт и сложившийся уклад просто не включали таких понятий как государство, тем более со столь значительными территориями и населением, собственность, личные права. Особенно сложна была ситуация в Чечне и горных районах Дагестана, где царил классический родовой строй. Отсутствие постоянных лидеров исключало возможность долгосрочных договорных отношений с царским правительством, историческая «узость сознания» не включала такой сущности как «страна» и «нация» исключали самоидентификацию с Россией и преданность ей, просто потому что в рамках родового строя современный патриотизм столь же нелеп как «верность» предпринимателя той или иной бандитской «крыше».
Особую проблему составляли набеги с целью захвата пленных и имущества, составляющие важную часть жизни на определенном историческом этапе. Фактически те же чеченцы в XIX веке жили еще в эпохе Вещего Олега и его походов на Царьград, к тому же скудность горных областей делала набеги весьма важным фактором экономической и хозяйственной жизни. Недаром в Чечне самым жестоким оскорблением мужчины считалась фраза: «…ты даже не способен угнать барана».
В царское время чеченская проблема воспринималась на самом примитивном уровне, как некая этническая особенность местных жителей, и оставлялась без внимания. К ситуации в Чечне относились с равнодушием, флегматично отмечая в энциклопедиях: «Угнать скот, увести женщин и детей, хотя бы для этого пришлось ползти по земле десятки верст и при нападении рисковать своей жизнью, — любимое дело чеченца». Высокая преступность в Чечне воспринималась до 1917 года как некая природная данность вроде наводнений или эпидемий. В советское время власть, ставившаяся задачу коренной перестройки общества, попыталась ликвидировать чеченский бандитизм (в документах использовался устойчивый термин «чечбандиты») с помощью серий войсковых операций по поиску и уничтожению банд. Однако ресурсов на переустройство экономики Чечни на современной основе, которое бы ликвидировало социальную основу бандитизма, стране в 1930-е годы элементарно не хватало.
Проблемы, связанные со спецификой развития отдельных народов СССР, обострились в годы Великой Отечественной войны. В 1942 году, когда фронт опасно приблизился к Северному Кавказу, в тылу действующей армии активизировались национальные банды. Самым тяжелым было положение в Чечено-Ингушетии и граничащих с ней районах Дагестана. Помимо войск НКВД на борьбу с бандитизмом пришлось бросить 18 отдельных рот и 2 усиленных батальона из состава действующей армии, на всех коммуникациях – выставить усиленные гарнизоны вооруженные за счет Закавказского фронта . Здесь сказалось и тяжелое экономическое положение второго года войны, и нарушение работы правоохранительных органов в прифронтовых областях, и активизация антисоветских элементов, стремящихся услужить Германии. Так лидер одной из чеченских банд Майрбек Шерипов пояснял свою антисоветскую позицию: «Мой брат, Шерипов Асланбек, в 1917 году предвидел свержение царя, поэтому стал бороться на стороне большевиков, я тоже знаю, что Советской власти пришел конец, поэтому хочу идти навстречу Германии».
В 1942 году подобные настроения в Чечне были достаточно популярны: большинство ее населения все еще не ассоциировало себя с Советским Союзом и другими народами, населяющими его, поэтому предпочитало уходить в банды или вовсе уклоняться от участия в войне. За время войны более 49 тысяч чеченцев и ингушей дезертировали из частей РККА , что составляет не менее 80% общей численности призванного контингента . Из этого в начале 1942 года призыв чеченцев в армию на время был вообще прекращен. В процессе боевых действий дезертировали не только военнослужащие-чеченцы, но и местные чиновники тыловых ведомств: в августе-сентябре 1942-го бросили работу и бежали 16 из 24 первых секретарей райкомов партии республики . Разумеется, это не означает, что в период войны все чеченцы проявили нелояльность к родном государству, однако именно это отношение являлось наиболее распространенным запоминающимся.
По всей видимости, основываясь именно на этих фактах, руководство СССР приняло достаточно жестокое даже для военного времени решение о выселении чеченцев и ингушей с Кавказа, которое достаточно трудно оправдать с позиций современной морали, хотя политические события последних десятилетий многократно поменяли оценку обществом тех событий. Операция проводилась в конце февраля 1944 года. Предполагалось выселить в качестве спецпоселенцев всех чеченцев и ингушей в Казахстан и Среднюю Азию, кроме женщин, находящихся в межнациональных браках. Часть выселяемых, в частности активные участники войны, освобождались от статуса спецпоселенцев и получали право жить где угодно, исключая территорию Чечни. В общей сложности было выселено более 490 тысяч человек .
Подчеркну, что в данной публикации совершенно отсутствует цель оправдать депортацию негативными явлениями в чеченском социуме. Они являлись в первую очередь следствием объективных исторических условий, из-за которых большинство представителей титульных наций Чечено-Ингушетии просто не могли адекватно оценить происходившие события и их масштаб. Огромная и страшная война из отдаленной кавказской глубинки воспринималась носителями традиций родового строя как «борьба за территорию» каких-нибудь «тамбовских» и «казанских», в которой нет смысла участвовать, но приходится приспосабливаться к ее итогам. Справедливы скорей упреки к советским лидерам, вооруженным более адекватными представлениями о мире и общественном развитии, но пошедших по пути массовых репрессивных акций вместо более долгого и кропотливого решения проблем народов республики цивилизованными средствами.
Селение Хайбах находилось в горном Галанчожском районе Чечни с выселением, которого возникли наибольшие проблемы. Рельеф местности и слабость развития инфраструктуры затрудняла транспортировку больших масс людей, из-за чего сроки выселения в районе многократно срывались. По состоянию на 29 февраля 1944 года не вывезенными остались 6 тысяч местных жителей . По версии публицистов, настаивающих на версии «сожжения Хайбаха», в деревне к 27 февраля остались несколько сотен нетранспортабельных жителей района, вывоз которых на равнину к железной дороге был затруднен. Отряд НКВД под командованием Гвишиани решил облегчить себе жизнь и, собрав оставшихся в местной конюшне, поджег ее, а тех, кто попытался покинуть горящее здание – расстрелял. Против незаконной расправы протестовали некий капитан Громов и сопровождавший отряд первый заместитель республиканского наркома юстиции Мальсагов. Последний дожил до 1980-х годов и смог рассказать обществу и прокуратуре о тех событиях.
Проблема в том, что это уникальное событие никак не было отражено в документах, согласно которым за время депортации было убито всего 50 (!) человек, оказывавших сопротивление войскам НКВД, в каковую статистику никак не умещается ни одна из оценок численности «жертв Хайбаха»: ни 60 человек, ни 650, ни 750. Между тем такое событие как Хайбах даже при самом терпимом отношении руководства операции оставило бы заметный документальный след: по состоянию на 29 февраля жителей Галанчожского района ждали 18 эшелонов, так что требовалось уведомить ряд ответственных лиц о том, что почти 1000 человек можно уже не ждать. Между тем документов, связанных с хайбахскими событиями, практически нет.
В публикациях по теме Хайбаха из их числа фигурирует только «рапорт полковника Гвишиани»:
«Совершенно секретно. Наркому внутренних дел СССР тов. Л.П.Берия. Только для Ваших глаз. В виду не транспортабельности и с целью неукоснительного выполнения в срок операции «Горы», вынужден был ликвидировать более 700 жителей в местечке Хайбах. Полковник Гвишиани» .
Скептически настроенные авторы вполне резонно указывают на то, что в тексте допущен ряд грубых фактических ошибок:
· операция по депортации чеченцев и ингушей называлась «Чечевица», а не «Горы» последнее название в документах тех лет не встречается.
· населенные пункты в Чечне никогда не именовались в документах «местечками» — только «селами» или «аулами».
· выражение «только для Ваших глаз» не использовалось в советских документах при характеристике их секретности. В данном случае это, видимо, калька с используемого в США грифа «For your eyes only».
· М. М. Гвишиани не носил в то время звания полковника, а был комиссаром 3-го ранга госбезопасности .
· источник этого «документа» никогда не приводился в литературе.
Конструктивных возражений на эти замечания не поступает, поэтому упопянутый «рапорт» по праву считается фальшивкой. В наиболее поздних статьях по Хайбаху, в частности в последней тематической работе А. Черкасова, он уже просто не упоминается. Сторонники версии об устроенной НКВД массовой казни ссылаются теперь на другой набор источников: показания свидетелей и документы следствия, проведенного «общественной комиссией» и республиканской прокуратурой в 1990 году. Рассмотрим их ниже.
О чеченской версии событий. Все началось с того, что отставного капитан-лейтенанта Степана Кашурко подключили к сбору материалов о бойцах, погибших во время Великой Отечественной войны, в рамках «Всесоюзного туристского похода молодежи по путям боевой славы советского народа» (1965-1987), штаб которого возглавлял маршал Конев. Бывший флотский офицер с жаром окунулся в новую для него работу. Вскоре ему повезло: среди вещей убитых близ украинского города Новгорода-Северского удалось найти документы (т. н. паспорт смерти) Газимахма Газоева, чеченского кавалериста, кавалера ордена Красного знамени . Учитывая описанные выше проблемы с чеченским контингентом в войсках, этот случай был политически важен и Кашурко попытался выяснить судьбу его родных.
Отставной капитан-лейтенант срочно телеграфировал по адресу указанному в «паспорте смерти», однако по почте пришел странный ответ: «Населенного пункта Хайбах в ЧИАССР нет». Как уже все признают сейчас в самом этом факте не было ничего настораживающего: после возвращения чеченцев в республику в 1950-е годы властями были принято решение не восстанавливать скотоводство в ряде высокогорных районов из-за неэффективности и в связи с утратой традиционных практик данного промысла. Власти отказались от обеспечения ряда высокогорных селений, из-за чего местные жители предпочли туда не возвращаться. Поэтому и запустел Хайбах и ряд близлежащих аулов. Однако Степан Кашурко разглядел здесь некую тайну и лично выехал в Грозный.
Здесь, якобы в разговорах с руководством республики «всплыла» история сожженного Хайбаха, после чего Кашурко добился лично у Горбачева разрешения на расследование событий конца февраля 1944 года . Здесь важно заметить, что Кашурко в своих интервью склонен к самовозвеличению. Так в ряде интервью он именовал себя «порученцем по особо важным делам» маршала Конева , возглавлявшего Всесоюзный поход, хотя фактически был одним из поисковиков и был знаком с маршалом через отца.
Если верить его периодически публиковавшимся интервью он, уйдя в отставку капитан-лейтенантом ВМФ, от статьи к статье рос в званиях и к 2006 году стал генерал-полковником и адмиралом одновременно . В действительности, как минимум звание генерал-лейтенанта и большая часть декларируемых им наград получены от организации «Академия проблем безопасности, обороны и порядка», которая была ликвидирована судом за мошенничество с государственными наградами в декабре 2008 года . В свете изложенного к свидетельствам Кашурко о личных достижения следует относиться с разумной осторожностью.
Так или иначе, 22 августа 1990 года на развалинах села Хайбах появилась так называемая общественная комиссия с его участием, cоставившая следующий акт:
«22 августа 1990 года Бывшее селение Хайбах, бывшего Галанчожского района Чечено-Ингушской АССР.
Чрезвычайная комиссия в составе: руководителя группы «Поиск» Советского комитета ветеранов войны КАШУРКО С.С. (председатель комиссии), бывшего 1-го заместителя наркома юстиции ЧИАССР МАЛЬСАГОВА Д.Г., прокурора Урус-Мартановского района, члена Президиума Верховного Совета ЧИАССР ЦАКАЕВА Р.У., члена оргкомитета по восстановлению ингушской автономии АХИЛЬГОВА С.Х., учителя Гехи-Чунской средней школы ГАЕВА С. Д. 22 августа побывала (на вертолете) в бывшем селении Хайбах, расположенном в горах на территории Урус-Мартановского района.
Произведен осмотр места сожжения и расстрела в конюшне бывшего колхоза имени Берия около 700 жителей, в том числе детей, женщин и стариков.
Заслушаны и записаны на диктофон и видеокамеру очевидцы невообразимой трагедии в горах.
Для подтверждения совершенного злодеяния против ни в чём не повинных людей произведена раскопка сожженных и расстрелянных.
ВЫВОДЫ:
1. Комиссия считает установленным факт массового уничтожения людей в Хайбахе и признает это геноцидом. Виновников этого злодеяния предать суду.
2. Призвать государственные и общественные организации и всех граждан оказывать всяческое содействие проводимой по указанному факту проверке» .
Текст данного акта вызывает многочисленные вопросы. Допустим, Кашурко, не ориентирующийся в республике мог искренне полагать, что находится в Урус-Мартановском районе, хотя территория бывшего аула Хайбах находилась в административном подчинении Ачхой-Мартановского района тогда еще Чечено-Ингушской Республики. Но как этого могли не знать местные жители и районный прокурор Руслан Цакаев? Однако приезд в Хайбах «комиссии» 22 августа не выдумка Кашурко. Тамара Чагаева, участвовавшая в рекламе «Хайбахской трагедии», тоже вспоминала: «Я дважды была в на том месте, где находилось это село».
Второй приезд участников событий 22 августа произошел через два дня уже в составе официальной группы республиканской прокуратуры. Кроме Цакаева прокуратуру на этот раз представлял прокурор-криминалист прокуратуры Чечено-Ингушской Республики, младший советник юстиции Соколов М. М. , которому лишь помогали Цакаев и Мальсагов, приехавший в качестве свидетеля. Гаев из «комиссии» на этот раз стал понятым. Правда, поиски были уже не столь успешны: в первые два дня осмотра (24 и 26 августа) не было обнаружено никаких следов человеческих останков. Лишь 28 числа при раскопках были найдены костные останки неизвестного происхождения, которые были идентифицированы, как принадлежащие 4 различным телам .
При этом, по воспоминаниям Кашурко, в его приезд трупы были обнаружены практически сразу. В грудную клетку одного из них он случайно наступил ногой, другой труп наши в конюшне, причем по находившейся рядом косе его опознал некий Ерихан Сатуев. Возникает вполне резонный вопрос: куда эти кости и коса пропали до 24 августа? Если родственники, присутствовавшие при осмотре, захотели немедленно похоронить тела, то почему же прокурор Цакаев хотя бы не запротоколировал их внешний вид и местонахождение? И почему же в Хайбах поехал он, а не его коллега из Ачхой-Мартана?
Приведенные факты позволяют с высокой степенью уверенности говорить, что в ауле имела место сознательная попытка фальсификации следов расправы. 22 августа имел место выезд на место «для общественности» с целью продвижения образа Хайбаха в печати. Было ли там шоу с «обнаружением» «исчезнувших» потом останков или этот эпизод придуман Кашурко – неизвестно.
Видимо, тогда же и там же состоялось выступление Мальсагова перед собравшимися (по воспоминаниям Кашурко там было полторы сотни человек), где он с множеством красочных подробностей и указанием и имен и возраста погибших описал расстрел , который будто бы наблюдал в конце февраля 1944 года. Кашурко приводит его в своих мемуарах, но этот рассказ абсолютно не совпадает с показаниями данными Мальсаговым на следствии : все эпизоды, включая такие важные для следствия моменты как разговор Гвишиани «по радио» с Берией или им же совершенное собственноручное убийство ребенка и прочие таинственным образом исчезли. После того как журналисты уехали, на месте произошла «уборка» и подготовка его к осмотру более компетентными наблюдателями.
Затем уже 24-го августа происходит выезд прокурорской бригады, в которую, для убедительности результатов, включают русского прокурора-криминалиста Соколова. Именно она находит закопанные недалеко от здания конюшни тела. По версии Мальсагова – это трупы захороненные родственниками, прятавшимися в горах и собравшимися на месте трагедии после ухода отряда НКВД в 1944 году. Однако следствие, передавшее останки на экспертизу, почему-то не поставило перед экспертами вопрос о давности нахождения останков в земле . Основываясь на описанных выше фактов можно предположить, что эти где-то добытые кости были зарыты 22 августа или несколькими днями раньше.
После этого следствие было дополнено показаниями мнимых очевидцев. Одного Мальсагова было решительно мало, и в деле появились рассказы еще 37 свидетелей, большинство из которых, по их же словам, пряталось в горах или находилось в соседних селах, но во всех подробностях увидел произошедшее. Некоторые описания похожи на сюжеты фильмов ужасов.
Например, некий Ахмед Мударов утверждал тогда, что жил на хуторе Тийста недалеко от Хайбаха и будто бы все видел. В его рассказе появились дополняющие показания Мальсагова красочные моменты, как расстрел его дома из тяжелых орудий, которые каким-то чудом доставили в селение (к Хайбаху даже в 1980-е годы невозможно подъехать на машине, нужен вертолет или восхождение по крутому склону от проезжей дороги).
Однако большой калибр Мударова не взял, и войска НКВД расстреляли его в упор: «В меня выстрелили из винтовки. Пуля пробила челюсть. Потом рядом стоявший военный стрелял в меня из автомата. Третий военный штыком проткнул мне спину, и, не вынимая штыка, как калошу палкой, потащил к обрыву и сбросил меня туда. Спереди, через ребра вышел кончик штыка. Эту острую пронизывающую боль я ощущаю и сейчас». Однако после казни Мударов очнулся и попытался лечь в могилу и зарыть ее руками (!), однако потом передумал, решив, «что умирать еще рано, раз я еще не умер». Под старость этот сын гор насчитал у себя несколько десятков ранений . Наравне с поразительной крепостью несомненным достоинством данном свидетеля является наличие у него судимости за бандитизм, которая, признаемся, отнюдь не добавляет веры в объективность его показаний. Но именно показания вполне серьезно были приобщены к делу.
Впрочем, дальше судьба у «хайбахского дела» — не сложилась. После оформления Цакаевым описанных выше материалов в виде «уголовного дела № 90610010» процесс внезапно забуксовал. Руслан Цакаев в 1992-м окончательно поменял юридическую карьеру на политическую да к тому же стал в оппозицию к Дудаеву. «Уголовное дело» осталось в своем недоделанном виде со смехотворным «рапортом Гвишиани» , разоблачающими друг друга «Актом комиссии» от 22 августа и «Протоколом» от 28-го и несогласованными показаниями. Можно предположить, что, как это часто бывает, кроме Цакаева, который начал дело, разобраться в документах уже не мог никто, включая номинального ведущего его Мусу Хадисова.
В 1993 году Хадисов принял волевое решение и «передал» дело в уже год как несуществующую прокуратуру Грозненского гарнизона. В действительности дело 90610010 перешло в руки бывших членов «комиссии», которые зимой 1993-1994-го издали их в виде книги «Хайбах: следствие продолжается». Благодаря этому изданию можно восстановить историю создания хайбахской фальшивки.
Что касается реальных событий в горном селении Хайбах 1944 года, то на основе известных фактов можно утверждать, что ничего особенного там не произошло. Как и во многих селениях района, депортация местных жителей происходила с большими задержками, но была полностью завершена к началу марта. После высылки далеко не все вернулись на Родину: кто-то остался в Казахстане, где до сих пор есть большая чеченская община, кто-то был освобожден от статуса спецпоселенца и перебрался в другую часть СССР, кто-то вернулся в Чечню, но не в малоперспективную горную местность. Однако можно предположить, что какая-то жизнь в селении «теплилась» до 1970-1980-х годов, так как следователи нашли при осмотре той самой конюшни остатки соломенной крыши, сохранение которой с 1940-х представляется менее вероятным.
Назвать сейчас точный состав и схему действий фальсификаторов очень трудно. Цакаева, чьи действия по делу вызывают наибольшее число вопросов и закономерных подозрений, сейчас уже нет в живых. В период первой чеченской войны он уехал из республики и вернулся только в 2000-е после ликвидации режима сепаратистов. Какое-то время он возглавлял республиканское МВД, но весной 2003-го, не сработавшись с Ахматом Кадыровым, уехал в Ставрополь, где и скончался всего через несколько недель после отъезда. Говорили о том, что причиной смерти был вовсе не инфаркт, как сообщалось официально, а побои, нанесенные наведавшимся к Цакаеву Рамзаном Кадыровым, нынешним президентом Чечни.
Нет в живых и Степана Кашурко, чьи воспоминания дали столь богатый материал для размышлений. Он скончался в 2007 году, занимая пост руководителя поискового центра «Подвиг». При жизни пользовался большой популярностью в либеральной среде, общество «Мемориал» даже добивалось его выдвижения на Нобелевскую премию мира.
А вот с издателями брошюры «Хайбах» все в порядке. Муса Хадисов уехал в Москву и стал адвокатом, Тамара Чагаева живет в Ингушетии и работает в Министерстве культуры Чечни. Саламат Гаев не оставил хайбахской темы и достиг больших успехов: бывший сельский учитель теперь возглавляет в настоящий момент фонд «Хайбах» .
Впрочем, невозможно сказать, насколько актуальна тема Хайбаха сейчас, в настоящее время, поскольку каждое новое обращение к ней раскрывает лишь новые противоречия в наскоро сшитом деле, другими словами не назовешь, о якобы сожженных заживо войсками НКВД 750 человек в чеченском горном селении Хайбах в конце февраля 1944 года..