(Записки седого Бобра)
Бобриков Игорь Борисович.
Детали из которых десантников делали…
ПЛОЩАДКА ПРИЗЕМЛЕНИЯ
С утра набегались по полям и перелескам. Отрабатывали взаимодействие с приданными средствами. Барахтались в снегу, вытаскивая тяжеленные плиты минометов, перетаскивали треноги безоткатных орудий. Все на «живой» тяге, ибо автомобили по такому снегу не проходят, а обстановка требует перемещения батарей с места на место.
Вот и перемещаются оные на горбу пехоты, хоть и крылатой. Наорались до хрипоты, шапки мокрые, одежда мокрая и снаружи и изнутри, ноги замерзли, оголодали страшно.
Командиры, какие же вы умницы! После душа, сушилки и обеда не мотаемся вновь по полям, а сидим в классе «квалификации и первичного анализа информации», слушаем энергичную вступительную речь профессора Кузьмина, слегка подремываем и оттаиваем от физического перенапряжения.
Для таких профессоров, как Кузьмин, слово профессор надо писать не с двумя согнутыми крючком «сс», а с двумя могучими «ФФ». Высокий, слегка утолщенный, или, если правильнее, кормленый вдоволь, плечи саженные, руки фертом, орлиный взгляд, могучий интеллект. Какие уж две горбатеньких «с», тут надо именно два «ФФ». Голос его соответствует размерам и плотности тела, но все равно доходит, как сквозь вату. После мороза все внутри дремотно оттаивает.
Ну, вот. Только воздал хвалу начальству, как громкая связь пропела по этажам:
- Всем владеющим бензопилами собраться после занятия в 326 аудитории. На всех кафедрах перерыв будет 40 минут.
Прогнали такую сладкую дрему. А Кузьмин уже вцепился в оглашенное и раскладывает по полочкам.
- Пять минут добраться до места сбора, семь минут вернуться в аудитории. Чем вас, бензопильщиков, будут начинять целых двадцать восемь минут?
Зацепился и за способ доведения информации до ушей слушателей. Громкая трансляция. Трансляция концерта из Колонного зала, Транссиб, Трансатлантический рейс, Транспорт. Что в чистоте означает буквосочетание «ТРАНС»? Анализируйте!...
- Стоп! Скажи, Мандрик.
- Ну, я думаю, что это «через».
- А Баев. Ваня мнется, наверное «от-ДО».
- Мда! Выдавливает обладатель двух ФФ.
- Светлицкий, как вы думаете.
- Я думаю, что до конца занятия четыре минуты и нас просто разбудили. А зря, пять минут можно было смело подремать.
- Молодец, Светлицкий! Ты все правильно проанализировал. Правда, очень похоже на известную во всех родах войск историю с кирпичами и хозяйственным старшиной.
Короткий гудок. Две минуты до длинного, означающего перерыв.
326. 3- это третий этаж, 2- по стенке противолежащей лестничной площадке, 6- шестая справа. Это точно под нами. Ходу две минуты. Идем не торопясь. Знатоков с нашей группы набралось трое. Не знаю, в какой степени владеют ребята, но я могу ремонтировать и регулировать. Пилить деревья не могу, но дрова пилить на чурбаки пробовал. Лучше пойду, чем сокрыть «талант».
Вот и 326. Табличка гласит, что аудитория ярусная, вместимость 120 человек, кафедра, оснащена громкой связью и индивидуальными наушниками, освещенность 100 лк, акустическое число 13 единиц. Что это за число такое? Да еще 13.
Как скажут что, так и не встанешь, тут же просвещают знатоки. А что нам, слушать то будем сидя. Через несколько минут свободных мест почти не осталось.
На кафедру взошли офицеры, человек двадцать. Полковник Сергеев, из политслужбы, огласил:
- Каждому на листочке, что лежат на краю стола, написать «ФИО» группу. С листком подойти к свободному офицеру. Все! Приступили. Командиры разошлись по классу, устроились за столами и страждущий народ пошел на прием.
- Что умеешь делать пилой?
- Заводить.
- А пилить?
- Еще не пробовал.
- Хорошо, сядь в уголок и жди окончания. Если все такие лесорубы, как ты, то в команду попадешь.
- А, товарищ капитан, что надо делать? Звучит наивный вопрос любопытного.
- Потом узнаешь. В угол!
Вот некоторые покидают помещение, значит только в руках держали или видели с близкого расстояния. Вот даже технари, с черными погонами, уходят слегка сконфуженные, сминая свои «ФИО» в ладошке. Холодная мысль в голове: может тут ассы лесопиления нужны. Сейчас и я сомну свое «ФИО».
И моя очередь подошла. Достался майор с погонами понтонера.
Сейчас наведем переправы и мосты. На столе стоит пила. Наша «Дружба».
- Расскажи, брат, про это создание.
- Легко. Вырос-то в лесу.
- Замечательно, оценил майор. Спрятал пилочку под стол и извлек другую.
- Шина вполовину длиннее, форма совершенно другая. Но мотор угадывается под кожухом. Надпись латынью.
- Такие видал?
- Да нет.
- Две минуты на ознакомление.
Это ясно, это - тоже, а сей что за рычажок? Вверх, вниз. Без тросиков, без видимой связи. Значит, просто выключатель. У нас просто заводи, а глушить надо нажатием на кнопочку, а тут выключатель двухсторонний. Значит, надо крутнуть сперва не включая цепь магнето, а, затем, с включением.
- Браво! Загудели петлицы понтонера. У нас еще десять минут, пошли ко мне. Рысью на первый этаж, какой-то кабинетик, заваленный приборами и устройствами. Стол мощный, дубовый.
- Заводи.
Смотрю топливо. Масло смазки цепи. Все есть. Куда рычажок?? Он под большим пальцем правой руки. Если аварийно остановить, то удобнее только вниз. Хорошо. Это что за окошко под прозрачным колпачком-кнопкой? Никак насосик. Точно. Нажал пару раз и топливо видно. Майор сидит и смотрит. Молчит и не вмешивается. Что ж. можно и стартер дернуть. Вот как ее держать? А как сама просится. Ногой правой на ручку, левой рукой за дугу, правой стартер. Дернул, не включая зажигание. Глотнула порцию харчей. Теперь включим и еще дернем. Загудела!!! Вот не ожидал. Нашу пока раскрутишь, сам мокрый станешь. А тут сразу! Делают же люди. Даром, что буржуи. Видно, заела конкуренция, стараются. Нам проще. У нас и «Дружбы» по строгому лимиту. Рад хоть какой.
Майор довольно помычал, забрал мой листок, но секрета не открыл. Как зашел, так и вышел ни с чем.
Но сонливость пропала. Бодренько иду к себе, где два «ФФ» сейчас загонит в дебри анализа. Ну и хорошо, поработали руками, поработаем мозгами. Оба ФФ долго странствовали по ступеням анализа, выпекая из нас, начинающих, светил оной серьезной и, категорически необходимой, профессии. Благодарим Вас, Кузьмин Александр Ефимович! Сколь живем, столь и пользуемся преподанной наукой!
Опять же по трансляции:
- Бензопильщикам», у кого отобрали «ФИО», прибыть в аудиторию 326 немедленно.
Быстро собрались, уселись. Корифеев набралось ровно тридцать. На кафедру взошел Сергеев.
- Поздравляю вас с успешным прохождением отборочного тура, пропел политработниковским голосом полковник. Вам поставлена задача: выброситься на лесной массив, в обозначенную на карте точку, обустроить жилье на один месяц, расчистить площадку для приема средних самолетов. Все, что будете валить, разделать на носимые, 3-4-х метровые бревна. Руководить работами будет майор Лаврентьев.
Покрутил Сергеев головой в обе стороны, явно надеясь, что этот Лаврентьев откуда-то появится. Но оного не обнаружили и мы, все сидящие здесь. Но на столе у Сергеева появилась записочка, которую он тут же огласил, что командовать будет всеми работами он сам. Мы засомневались в успешном окончании этого предприятия, т.к. Сергеев не числился в ЗНАТОКАХ и не слыл надежным «мужиком».
Но наш новый начальник бодрым голосом пропел:
- Парашюты в укладочный класс, через час приступаем к укладке!
И пошло, как по писаному. Уложились, под строжайшим, зимним контролем ПДС- ников. Снарядили оружие с приличным, прямо щедрым, запасом боеприпаса, набили, до каменной плотности, ранцы харч-припасами. Во внешнюю подвесную индивидуальную упаковку-две сменки портянок, две сменки гимнастерок и шаровар, вторые бушлаты, шапки, сапоги, одеяла, подушки, простыни и еще по мелочам. Упаковка получилась объемная и увесистая. Ничего, не в руках носить. К подвесной системе тросиком в нижней ее точке закрепить, при десантировании крепко обнять правой рукой, либо перед собой. Выпал из люка, стал на стабилизирующем и бросай ее вниз. На длину тросика упадет и повиснет под твоей кормой. На землю упадет сначала она, а потом и сам.
Все готово. Отобедали. Расположили в отдельном помещении. Койки двухэтажные, как в карантине. Помещение изолировано. Выход не разрешен. «Чужих» не допускают. Во секретность.
Подъем 6.30, зарядка, завтрак, погрузка на машины. Едем на аэродром. Уже рассветает. Самолеты нас ждут, нагудевшись вдоволь прогревая двигатели, уже вырулили па полосу. Одеваемся, крепим внешний груз, по-медвежьи тащимся в люк, занимая сразу по два кресла. Сам и твоя внешняя упаковка. Заняли два самолета, посидели, люки закрыли, дали теплый воздух. Еще погудели и пошли на взлет.
Неповторимое чувство взлета. Сколько раз не взлетай, все как впервой. Оно не тревожность, не боязнь, а внутренний подъем с особым, свойственным только взлету, напряжением. На земле таких ощущений нет!
Оторвались! Полезли вверх. Стрелка высотомера уже на пяти тысячах, значит лететь далеко. И гудим, дремлем. Самолеты идут рядом. Крыло к крылу. Можно рассмотреть лица прильнувших к стеклам. Уже третий час хода. Куда же так далеко везут? К финнам, что ли? Но вот створки люка разошлись, крепкий мороз ударил по щекам, приготовиться, гудят сирены и горят желтые фонари по всем углам. Подобрали свое «барахло» поудобнее и ПОШЕЛ!! Добегаешь до провала и вниз! Воздух поддает крепко, выбивает из рук упаковку, но уже открылся стабилизирующий парашютик и висишь в свое удовольствие ножками вниз. Кольцо, пошел основной, упаковка взлетает вверх, обещая при наполнении купола треснуть тебя по чем попадя. Но все благополучно. Ты висишь на стропах, а она, эта самая внешняя индивидуальная, телепается под тобой на тросике. В этом месте порядок.
Теперь посмотрим, что там внизу. Пока высоко. Тысячи две с небольшим. Что внизу, видится мелким и размытым. Огромный лесной массив. Вот зацепится висюлька за дерево и повиснешь вниз головой. Кто снимет? Пока найдут, на голове ноги отрастут. Надо найти веревочку быстрой отцепки этого груза. Где она, куда делась? Не достает рука сбоку, не пролезть спереди. Где же это красная веревочка, куда делась? И так, и этак. Жаль редко пользуемся, уже придумали бы что. Нашлась. Под ножной обхват заправлена. Хорошо, удобно. Не надо переделывать, как подумалось при поиске. Деревья близко.
Могучие, не густо-стоящие.
Как попасть между ними?
Нет, с такими круглыми куполами не вырулить. Вот и кроны. Красный шнур дергаем, мешок отцеплен, сам кометой по веткам и в огромный сугроб. Утонул с головой в снегу, который сбрасывался с ветвей, окружая дерево кольцом. А под самим деревом, у ствола почти сухо!
Ну вот, второй этап благополучно завершился.
Земля приняла ласково, хоть и выбирался из сугроба минут десять.
Парашют снять, собрать в сумку. Дать сигнал на маяк, что жив, здоров, приступить к поиску постельных принадлежностей. Вот он и красный мешок, рядом в ста метрах. За лямку его. Сумку на загривок и вперед на маяк, который уже пиликает в наушнике, зовет к месту сбора.
Час, два бреду перегруженным верблюдом по матерому лесу. Ели в полтора, два обхвата. Между ними извилистые проходы улежавшегося снега. Кое-где завалившиеся толстые стволы, которые трудно перелезть. Какой и обходить приходится. Маячок попискивает себе точно с востока, а сколько до него? Рядом или километры. Самолеты шли чуть не касаясь крыльями, значит не может быть большого разброса. Выброска заняла 30-40 секунд. При скорости 400 км\час, - это растянулись на 3-4 километра. Маячок должен быть на середине. Значит пару километров по прямой. С виляниями пусть десять. Скорость два в час есть. Получается на пять часов максимум.
Приземлились в 11.40. Сейчас пятнадцать. Надо перекусить и передохнуть. Закон обязывает перемещаться, не делая больших остановок. И тут хорошо немного нарушить установленный порядок.
Сухари лежат в ранце. Добыть хоть один, - час возни. Все снять, распаковать, достать, снова уложить, одеть все на себя. А когда он, этот заветный сухарик лежит в сумке противогаза или в кармашке, рядом с магазинами, то просто засунул туда руку, вытащил и грызи в свое удовольствие. Молодежь этого не знает, а старички учат на пользу делу.
Иду, грызу. Хороши сухари второго сухарного завода, произведенные еще в 1937 году. Черные, железной крепости, ароматные и «хлеб укрепит сердце человека», как пел великий пророк Давид. Укрепить, укрепил. Но вот маячок сместился. Это я уже мимо стал проползать. Где-то рядом. Поорать бы, да не положено. «Враг» усечет! Иду на маяк малой скоростью. Тут в пяти метрах пройдешь, не увидишь.
Вот он! Куча красных мешков, гора парашютов. Народ грызет сухари, лежат в снегу, как в гамаках. Голова и ноги вверху, весь массив тела гораздо ниже. Ложусь рядом, предварительно отметившись у Сергеева.
Осталось пятеро. Подождем. Похрустим сухариком. Угостили полковника, чему он был рад, но не мог взять в толк, как мы достаем сухари, не распечатывая ранцы. Видно, Львовское политучилище, где он подвизался, в программу выживания наши наработки не включает, а зря. Устав уставом, а жизнь свои дополнения вносит.
Вот и пятеро притопали-приползли. Все собрались.
Сергеев развернул карту, наметил маршрут. Но уже смеркается. Куда по темному брести. Не горит. Команда:
- Ночлег!
И встает вопрос. Как?? Распаковаться и комфортно провести ночь в тепле и сытости, или передрожать под елками, не делая работы по перекладке барахла. Есть старший, он решает. Но политработник не строевой командир. Нет решительности, и на занятиях у Кузьмина не сидел. Тут анализ необходим! Первое - ночь длинная, мороз приличный (10- 15 есть), ничто по времени не поджимает, весь день без горячей пищи, устали! Надо сделать так, чтобы и Сергеева не посрамить и по уму все сделать.
- Товарищ полковник, разрешите обратится?
- Обращайтесь.
- Разрешите потренироваться в качестве руководителя группы?
Умные глаза Сергеева прищурились. ОН все понял и принял игру.
- Разрешаю.
- В две шеренги становись, завопил новый командир. На первый - третий рассчитайсь! Первые ставят палатки, вторые готовят горячую пищу, третьи готовят дрова на ночь и топят печи по готовности. Старший первых - Баев, вторых - Мандрик, третьих - Ланин. Со всеми вопросами ко мне. Командирскую палатку-штаб развернуть первой. Приступили!
Три минуты и все сомнения кончились. Потрошим упаковки, втискиваем под ели пятиместные палатки, застилаем пол лапником, ставим печи, трубы, клапана. В котлах булькает любимая перловка с говяжьей тушенкой, кипит чайник. Уже задымили печи, но оказалось, что дым из под кроны выходить не хочет. Заполняет все поделочное пространство. Угорим, закоптимся. Палатки из под крон выносим на простор. Теперь правильно. А опыт в шкатулку. В рекомендации потом запишем. Отобедали, отужинали. До здоровой сытости. Погоняли чайку, сахарком похрустели. Назначили охрану, караул по - военному.
Все! Спать! Перины из лапника мягкие, пахучие. В палатках плюс двадцать и более. Комфорт! А сна нет. Значит еще зеленые мы, презеленые. Ванька Баев сопит уже во все завертки, Саня Искрин ему вторит. Ситников дожевывал засыпая. СТАРИКИ!! Опыт!! Повертелись, повертелись. Глядя и успокаиваясь стариками, засопели остальные. Только часовые сидят спиной друг к другу втроем, тихонько бормочут и охраняют наш сон. Может, кому и снилось что, но встали свежие, бодрые. Умылись снегом, поиграли в снежки, как могли, ибо снег рассыпчатый и не лепится. Часовые уже растопили котлы и еда готовая, горячая, уже поджидает будущих лесорубов.
Уложились по-походному, не на прыжок. Потянулись цепочкой к горушке, что в трех километрах от стоянки, где определено место базового лагеря. Шесть часов пришлось пробираться по этой чащобе, где человек своих следов явно не оставлял. Вот горка, вот конец пути.
Гул моторов сотрясает воздух, на включенный маяк сыплются красные мешки, поддерживаемые небольшими куполами. Бросают точно, во много заходов. Отгудели и, покачав крылышками, ушли восвояси.
Собираем подарки, распаковываем. Ставим стационарно теплые жилые палатки, штабную, просторную мастерскую, большую палатку для общих сборов, (наверно Сергеев будет политзанятия проводить и кино крутить), кухню, туалет. Умываться будем снегом, поэтому нет умывальника.
Палатку-баню чуть в стороне, рядом с громадным валуном, торчащим, метров на пять, из земли. Два дня обустраивались, налаживали жизнь. Завтра начинаем работать!
«Работа есть лучший способ наслаждаться жизнью». Так определил эту форму деятельности человека Эммануил Кант! Приступим и мы к этому способу наслаждения жизнью. Началось оно с построения и распределения обязанностей. Так положено в армии и, пожалуй, это единственная пока форма упорядоченных действий коллектива. Десять пилыциков-валыциков с помощниками, два ремонтника-точилыцика, повар со вторым номером, остальные - караул, с функциями хозвзвода. Старший пилыциков-валыциков старшина Петров, старший реммастеров - Павлов, повар - Смирнов, он есть профессиональный повар, до армии кормил в санатории болящий народ, старший караула, - Никитин.
Схема «освояемой» территории выдана на руки Петрову, и его братия пошла готовить места для валки. Мы с Павловым пошли к себе и стали готовить бензопилы к работе. Дело физически не трудное, но кропотливое и вонючее. Ибо надо смешать бензин с маслом в нужных количествах, заполнить баки, заправить маслом и... попытаться завести. Это самое сложное в наших родненьких технических шедеврах. Трудимся с Виктором в поте лица. Бочку бензина смешали с маслом 1:20, перемешали тщательно, специальным насосиком закачали в 10 литровые расходные баки, заправили пилы.
Помоги, Господи! Дергаем шнуры стартеров. Уже из нас дым начинает появляться, но пилы молчат. Ни одна не чихнула, даже. Долой свечи, продуваем. Снова свечи на место. Рывок, рывок - нет! Мертво! Не дети малые, настоящие с дипломами механики. Разбираем, продуваем и прочищаем все, что может засориться. Сами пропитались уже бензином. Крутим винты регулировки. Настраиваем как положено по инструкции, приложенной к изделию. Вот и первая пошла. Затрещала истошно, завыла. Так! Теперь подрегулируем, на холостые, на рабочие обороты. Теперь пробовать на лесине. По мощности.
Видели бы вы, мамочки, на кого похожи ваши дети. Ужаснулись. Но только так приходит взросление. Другого пути нет. ТРУД!! «ДА ПРОДЛЯТСЯ ДНИ ТРУДЯЩЕМУСЯ...», гласит Писание. Постараемся продлить и мы! Будем биться об эти пилы, пока не заработают как надо. Новьё, военпреды принимали, а такие капризы. Потом дошло!! Их же на консервацию поставили. Залили маслом все внутренности. Просто промыть надо! Моем, сушим, дергаем, - пошла, родненькая. Вот полтора десятка и на ходу. Подходят вальщики, они топорами поработали вдоволь, очистили подходы к деревьям, начнут валить. Получи, распишись. Вот топливо, масло, распишись. Армия любит порядок. Да и любое дело без порядка помрет!
Учись, мужик, пригодится в жизни!
Помповара крутит ручку сирены, такие в войну оповещали о налетах фашистских бомбардировщиков, вызывая страх и тревогу. У нас, наоборот - радость. Обед, значит. Подходи к столовой, мой руки и садись за стол. Первый обед праздничный. Огненный борщ из вяленой говядины, картофельное пюре с густой мясной подливкой, сыр дырчатый, словно кто посверлил, масло сливочное, сухари. Хлеба еще нет, будет завтра, пообещал повар. Все по норме, чай - до отвала.
В столовой тепло, после улицы разморило, потянуло в сон. Что ж, получи свои 60 минут. Спи на здоровье. Набирайся сил, гвардеец!
Второй день, третий. Пора просчитать, подвести итоги.
Грустная картина. Такими темпам нам работать не месяц, полтора, а год с хвостиком.
Увеличили рабочий день. Теперь от темна и до темна звенят пилы. Валим, ветки отделяем, таскаем в кучи, поджигаем. Медленно!! Летит депеша в «центр».
Оттуда немедленный бодрый ответ:
- Кто вам поручал с ветками заниматься, вам приказано ВАЛИТЬ!! Вот и валите. А не умничайте, что положено очищать делянки от порубочных остатков!!!! Тра-та-та!!! Чтобы через двадцать пять дней на всей площади не торчало ни одного дерева! И ты, там всякие политработы выкинь из головы. Ты командир, сейчас, а не политработник. Все!!
Вот и помощь пришла, которую запросил Сергеев. ПРОСИТЕ И ДАСТСЯ ВАМ, СТУЧИТЕ И ОТКРОЕТСЯ, ИЩИТЕ И ОБРЯЩИТЕ! Все в Писаниях есть. Читать надо, изучать, исследовать! Как научал апостол Павел. ВОТ и мы - попросили сразу и далось, и отверзлось, и нашлось. Трудись, только.
Звенят пилы, падают деревья, Трещат костры - обогреватели. Ведь мороз на улице! Опыта поднабрались, пошло веселее, будто ветровал идет. Уже обед к рабочим местам доставляют, уже про сон дневной забыли, уже приловчились при кострах валить.
В карманах сухари, сахар. Можно, не отрываясь от работы пожевать. Придумали ранний завтрак, второй завтрак, вспомнили, как в пионерских лагерях подавали полдник. Ужин просто стал удлиненным и не делился на первый, второй и поздний. К концу смены все валились, засыпая на ходу.
Повеселел и наш полковник. Понаучился. Голосок его звучит увереннее. Командует редко, но толково. Не дергает зазря. Бережет рабочий класс.
Мы с Павловым умотались вконец. Уже совершенно перепутали день с ночью. У нас нет понятия, когда обед, завтрак, ужин. Один нескончаемый рабочий период. А бабушка всегда требовала мыть перед едой руки и лицо. Оное лице свое я не вижу. Но судя по Витькиному замазученому, оно требует уже основательного ухода. Руки и мыть не надо, они стерильны. Все в бензине и масле. Две недели аврала. Сам Сергеев на ногах еле стоит. Но держится. Надо повторить игру, что была вначале.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться?
- Обращайтесь, таращит покрасневшие от недосыпания глаза Сергеев.
- Разрешите потренироваться в качестве начальника войска??
Мы уже все пообтерлись. Особого чинопочитания нет, хотя старший есть старший и на его права никто не поползает. Ну, тут наш полковник слаб еще. Полевого опыта нет. А если загоним ребят, то больше работы не будет. Нужен хороший отдых.
Командир поразмыслил и отдал права.
- Командуй, потренируйся. Потом мне растолкуешь.
- Поваренок!! Ко мне!!!! Звенит молодой голос.
- Что изволите??
- Гуди в сирену непрерывно, пока все не соберутся. Гуди!!
- Хозвзвод! Ко мне!! Бросай все, топите баню. Трещала чтоб.
- Есть!
- Повар! Чай безразмерный готовь, с сахаром и повидлом, что оно без толку лежит, мажь сам на хлеб, подай народу. Сам тоже в баню. Обед отменяется. - Ибо после бани все часов восемь спать будут.
Собираются вальщики. Усаживаются. Что за оказия, почто сняли с работы?
- Становись!!
Построились. Подбодрились. Давно такого не было, а положено два раза в день.
- Слушай мою команду, звенит голос молодого. Сутки отдыха. Перекусить, чем есть под рукой, попариться в бане и отдыхать. На работу выходим послезавтра с утра. Все свободны. Разойдись!
Лица сначала вытянулись, потом расползлись в улыбке, строй распался и полетели снежки, сначала в новоявленного командира, потом друг по другу. Только полковник стоял одиноко, не позволял чин самому ввязаться, и не дерзнул никто его затронуть. Тяжко быть начальником. Ох, тяжко!!!
Шипит снег на раскаленных камнях, прямо в парилке уплетают повидло с хлебом, сладость при жаре водой течет, по пальцам мазутным. Облизывают, смеются. Как вовремя остановили гонку. Как вовремя. Разогревшись, валятся в снег, размазывая по белизне грязь и мазут. Катаются, орут и снова летом в жар.
Кто сможет понять Россию?
Кто? Она насквозь радостью пропитана. Только сняли скрепы и она наружу вырвалась. Где усталость, где боль в натруженных и побитых руках и ногах, где сводимые судорогой от вибрации ладони с кровяными мозолями? Нет ничего. Только искрится, как снег под солнцем, радость бытия. Поет натура великого народа.
Оггго гоо го го оооо....!!!! Разносится по лесу. Огооооооооооо..!!!!! Заматываются в простыни, что без использования так долго валялись в палатках, спали ведь не раздеваясь, заглядывают на кухню, что чуть пожевать, и в свои спальники на добрый многочасовый сон. Только караул в своем режиме охраняет покой уставшего солдата Отечества.
Господи, как мудро Ты сотворил нас !
Проснулись поздно, часов в десять. Светло, солнечно. Умылись снежком, потянулись на кормежку. Повара расстарались по полной. Картошка, тушенка, рыба. Ешь вдоволь, что и исполнили с удовольствием. Постирались, навели порядок. Отдых, он всегда отдых. Мы с Павловым наточили все пильные цепи, заправили емкости, уходили всё и пошли досыпать. Тихо в лесу. Всё, как замороженное, застывшее.
Отдыхает природа. Закон!
Утро, как обычно. Завтрак, уходят в лес. Звенят, на пределе бензопилы, глухо валятся деревья. Вот загудело и сверху. Прошелся «маленький» над головами, прицелился и сбросил посылку. Упала рядышком. Покачал с крыла на крыло и ушел домой.
Что послали? Бежим. Упаковочка солидная, не донести. Распаковываем на месте.
О! Подарок понтонера. Шведские новенькие пилы. Десять штук. Дело пойдет веселее. Заправили, пробовали. Хороши. Вот, буржуи!
Понесли вальщикам передавать. Понравилось. Чаще стали падать ели, а в лесу потишало, не надрываются моторы. Добре потрудились. Необходимое пространство завалили. Действительно, посадочная полоса. Убрать только пни, да все, что свалили.
Доклад полетел в эфир. Работу закончил.
Эфир тут же отстучал:
- Все свернуть, упаковать на длительное хранение, взять с собой необходимое и возвращаться домой. Через пять суток быть у населенного пункта NN.
Два дня укладывали имущество. Это надо же сколько накопилось барахла. Набили ранцы, проверили оружие и, помогай, Господи.
Путь не длинный, но трудный. Лес забитый снегом и заваленный валежником. А по нему надо пройти более пятидесяти километров, если напрямую. Лыжи бы, лыжи. Помечтали, повздыхали и потопали. Успеть в срок надо, шутки здесь не проходят, опоздаем, а там вдруг транспорт ждет, у него тоже сроки. НЕ УСПЕЛИ, ПЕШОЧКОМ ДО САМОГО ДОМА! Так учат, так воспитывают ответственность.
НО это что??? Гудит небо, самолетов туча. Зашли над нашей просекой, прицелились и посыпался десант. Шнурочками бросают, точно по площадке. Сколько их-то? Уже седьмая машина отсеяла, вот восьмая, девятая. Посмотреть бы, порасспросить.
НЕееееееет, брат! Ты топай к точке назначения.
Во второй день над нашим, уже нашим, полем поднялись столбы дыма. Неужели наш лес жгут? Может, только ветки?
Иди, иди. Дорога долгая, строй всякие версии. Где наш «проФФесор» Кузьмин, тот мгновенно разанализировал бы ситуацию.
А дымы в небеса, а мы продираемся сквозь дебри. Ночь в лесу не самое приятное времяпровождение. Волки не воют, ветер в кронах не свистит. Тишина не дает покоя! Просто никакого звука. Птиц нет, звери молчат, да и следов не встречали. Белок нет. Как вымерло все. Только нас несет сила приказа по этой, покинутой всеми, глуши. Костры, хороший ужин из взятых запасов. Тут Сергеев был неумолим. Сам проверял каждого. Набивали ранцы до каменного состояния. Правда, они быстро помягчали, потом отощали, на пятые сутки и поскребывать, по сусекам, пришлось. Уже близко жилье человеческое. Потягивает дымком, неясный шум вдали.
И тут крик, среди нас.
Что случилось?? Все к завопившему. Господи! Страх какой.
Здоровенная рысь прыгнула на нашего гвардейца. Свалились оба в снег. Он только лицо спасает, а она когтями бушлат рвет. Застучал автомат. Очередь одна, вторая. Снег с веток летит, а она вцепилась и не реагирует на стрельбу, стервоза! Подбежали и штыками по ней, да не зацепить человека. Вот оказия какая, вот тебе и вымерший лес. Наконец, удалось стукнуть ее по ее дурной башке так, что она отвалилась, отпустила.
Это Васечкин, помощник повара. Легко отделался, шапка спасла. Все лицо и шею закрыла, а бушлат на лоскуты подран. Когтищи, словно бритвы! Да ранец крепкий. Пахло, видно, вкусно от Мишки. Усталость пропала. Поступила команда:
- Примкнуть штыки, оружие на плечо, чтоб штык торчал вверх».
Примкнули, устроили на плече, как сказали. Руки Мишке перевязали и залили йодом, укол всадили в нужное место, до которого пришлось долго добираться. Да! Жмется, значит, животина к человеческому жилью, имеет на прокорм что-то. Так попусту, что ей рисковать шкурой. Знатоков по чучелам не оказалось, зверюгу оставили в лесу.
Дальше пошли плотной строчкой, не растягиваясь и не отставая, как этот поваренок. Все незапланированные и не терпящие отлагательства туалетные дела теперь под охраной и без самовольства. Тут Сергеев характер проявил. За этот месяц, с небольшим, начал в нем проявляться настоящий командир. Жаль, если его снова запрут в политотряд. Жаль. Толковый мужик. С ним уже сейчас можно работать.
А вот и населенный пункт, как сказано в телеграфе. Десяток домиков. Народишко встречает. Что-то все в форме с голубыми погонами. Куда это мы притопали?
Капитан к Сергееву.
-Товарищ полковник, начальник запасной площадки капитан Миронов.
Поздоровались.
- А что ты запасаешь, капитан? Раз площадка запасная?
- Аэродром. Когда надо, полосу чищу. Людей принимаю. Кормлю. В бане мою. - Сейчас, взбодрился Сергеев. Сейчас.
Телеграф отбил депешу о благополучном прибытии на точку.
Пауза. Ответ.
- Сутки отдыха. Миронов обиходит. По погоде дам самолеты.
Поели, помылись. Хорошо в Армии. Забота, работа. Всего вдоволь. Все по команде. Сотни командиров о тебе думают и стараются не забыть, дать дело в руки, не оставить скучать, вымыть в бане, поменять белье, НАКОРМИТЬ!
Погода хорошая. Моторы гудят довольные, что возвращаются домой. Впервые волнение у всех. Впервые не выбрасываемся, а садимся. Вроде удачно. Потрясло на стыках по полосе, подрулили к стоянкам. Вот наши авто, вот и дома.
Какие же вы, друзья, здесь умученные науками, какие бледные и квелые. Смотрим на самих себя, задубленные морозом, окрепшие, сдружившиеся. С сожалением расстаемся, расходясь по своим заведованиям. Того совершенно не зная, что нас уже спаяли, что еще будем встречаться и работать неоднократно. Штабисты хоть и не в почете, но мужи толковые.
До встреч на дорогах службы!