Все три дня миссии он спал, ел заранее приготовленную еду и смотрел в окно на неизменный пейзаж. Он заметил облака на горизонте. Буря скоро превратит комплекс в бескрайнее поле грязи, но он был благодарен дождю. Это было единственное движение, которое он мог видеть через окно.
Его глаза следили за дымным следом до самой точки исчезновения. Он произнес настоящее имя своего брата, данное их родителями, а не то, которое они теперь разделяли. Леонид знал это тайное имя, как и главный конструктор, и, конечно же, Циолковский. Но больше никого не было. С тех пор как бабушка попрощалась и они сели в поезд, Циолковский впервые заговорил с ними: “Отныне ты один мальчик, один и тот же мальчик. Тебя зовут только Леонид.”
Внезапно это первое утверждение оказалось правдой. Леонид, в своем крошечном бункере с приоткрытым окном и неудобной койкой, был единственным Леонидом на Земле. Нижняя часть дымового следа поднялась, разрывая контакт с землей. Инженеры суетились вокруг диспетчерской, головокружительные, всегда готовые врезаться друг в друга, но почему-то никогда не сталкиваясь.Молекулы в газообразном состоянии, подумал главный конструктор. Так было всегда после успешного старта, особенно с космонавтом на борту. Напряжение ожидания сменилось эйфорическим облегчением. Техники вкратце ознакомились с контрольным списком после запуска. Системы были отключены, клапаны закреплены, проведены проверки. Один за другим индикаторы на каждой панели управления потемнели. Мишин и Бушуев собрали пятнадцать толстых томов технических данных по Р-7, едва удерживая по половине каждого в руках, и понесли книги к черной "Волге" главного конструктора. Водитель предложил помочь погрузить объемы, но Мишин и Бушуев отказались. Иногда казалось, что они всегда держали книги в своих объятиях.
Последним человеком, покинувшим бункер, кроме самого главного конструктора, был Марс. Азербайджанец по рождению, личная история Марса, конечно, была переписана, чтобы сделать его гордым сыном Ленинграда. Он и его близнец быстро выучили акцент, местные обычаи. Хотя они и не выглядели так, как надо, никто никогда не сомневался в их происхождении. Мишин и Бушуев брали близнецов Марса по одному на экскурсии по городу, но сами Марсы в итоге стали гидами. Благодаря своим занятиям они изучили Ленинград лучше, чем даже пожизненные жители, без колебаний передвигаясь по улицам. Они тоже так тренировались. Главный конструктор вспомнил простую уверенность, с которой другой Марс щелкнет выключателем. Это казалось такой маленькой вещью, рычажком всего в миллиметрах, но Марс овладел этим крошечным жестом так, как никогда не овладели бы другие космонавты. Этот Марс проявил ту же уверенность, что и его брат в симуляторе, хотя он провел в нем гораздо меньше времени. Главному конструктору было больно видеть, насколько эта уверенность была вытеснена из него.
Марс склонился над консолью связи, шепотом разговаривая с Леонидом асвостоком-5, обосновавшимся на его орбите. Марс оставался там, держа рот в миллиметрах от микрофона, пока капсула не закруглялась за горизонт и связь не передавалась на другие станции—Макат, Сары-Шаган, Енисейск, Исхуп, Елизово, ключи, Москву, Ленинград, Симферополь, Тбилиси, Колпашево, Улан-Удэ, Сибирь, Сучан, Сахалин, Чукотку, Долинск, Ильичевск, Краснодар—где незнакомые люди вели безличные разговоры с Леонидом, больше озабоченные вставкой данных в таблицы, чем разговором с одиноким космонавтом. Когда стартовая команда вернется в Звездный город, Марс направится прямо в комнату связи, где он останется на время миссии, как он делал для каждой миссии после второй, когда его собственный близнец запустил. Тогда они еще надеялись вернуть близнецов домой. Не раз главному конструктору казалось, что он слышит тихий голос Марса: “ты его видишь?- Однако брат Марса сгорел при входе в атмосферу. Ничего не осталось, чтобы увидеть.
- Марс, - сказал главный конструктор, - пора идти.