Насколько я знаю, у каждого из нас были романы. Романчики, влюбленности, платонические отношения, кокетство, флирты и тому подобное. Хочу с вами поделиться историей, которая так и не позволила тому, про что моя бабуля говорила «Да какой это роман? Это название, и то с помарками!», перерасти в роман.
Мне тогда было лет 19, я работала уже и на работе за мной стал ухаживать мужчина. Мне он казался очень старым, ему же было 36 лет, но в крови было томление, и я считала себя человеком умудренным опытом, я же пережила первую несчастную платоническую любовь.
Результатов той первой любви было много – я могла от мужского имени Андрей образовывать кучу уменьшительно-ласкательных, полюбила – на всю жизнь – запах лаванды, и научилась целоваться. Поскольку любовь моя первая был юношей даже не стройным, а просто худым, то целоваться я научилась без объятий и не прижимаясь, мне было физически больно прижиматься к его костям.
Человеком он был тактичным. Ну, раз я обниматься не хочу, не беда. Целоваться можно и так, и еще лучше выходит.
Иными словами, имея в 19 лет за плечами несчастную любовь, чувствовала я себя умудренной опытом, прожженным циником, не верящим мужчинам и в мужчин.
Мужчина же оказался настроенным весьма романтично.
На работе он оказывал мне мелкие знаки внимания, советовал фильмы, книги, спектакли. Некоторые книги, из тех, которых было невозможно купить в магазинах приносил, в том числе и самиздат. Именно от него я узнала про книгу, которую до сих пор не могу прочесть. На меня находит томление и скука на втором десятке страниц, заставляющие меня закинуть ее куда подальше и просто выйти на улицу. Это «Доктор Живаго» Б.Пастернака. Насколько хороши его стихи, настолько же мне показалась бездарной, популистской и просто плохой его проза.
Это я тоже не преминула ему высказать. К другой литературе, которую он приносил, я не была столь категорично настроена. Да, и я категорически отказывалась переходить с ним на "ты"
Мы с ним ходили на выставки молодых художников. Некоторые из творцов, закинув неопрятные бороденки за спину через плечо, хлопали его по спине, от чего он чуть не падал, и спрашивали, обдавая несвежим дыханием его и меня, стоявшую рядом, типа, чего ты-то не пишешь? Потом тыкали пальцем в мою сторону, плотоядно облизываясь, добавляли – натура –то какая, не теряйся.
Я же смотрела на их произведения и не могла отделаться от мысли, что не зря все же Н.С.Хрущев разогнал пару выставок. Это я тоже высказала, но уже ему одному. Пояснив, что я лучше пойду смотреть по сотому разу Айвазовского, Левитана, Куинджи, Сурикова, Репина.
Договорить он мне не дал, сказал, что больше мы на выставки, тем более такие, полуподпольные – полуподвальные, не пойдем.
К слову, его работы, те, которые он мне показывал, к счастью, далеко ушли от работ его товарищей по цеху.
Ну, видимо, артподготвка, длившаяся по вопросу завязывания со мной отношений, далекий от рабочих, закончилась. И так она продолжалась многие месяцы – с февраля по конец июля.
Первое, что он мне предложил – пойти попить кофейку в Сайгон. Место в Ленинграде культовое. Где можно было спокойно встретить тех, кто позже украшал собой рок-клуб.
От Сайгона я не отказывалась, Кофе я любила преданно и нежно, к слову не изменяя этой своей любви всю жизнь. Помирать буду, попрошу сварить мне кофе. Чтобы не так тоскливо было.
В Сайгоне была чудная кофемашина, руки бармена Риточки были сказочно умелыми и делали кофе просто божественным. Настолько, что после пятой кружечки за 26 копеек в моей голове наступило такое просветление, что я вспомнила свою первую любовь, невероятно загрустила, пустила слезу и уехала домой, ничего не объясняя.
Но рук мой ухажер не отпустил. Он все же был взрослым мужчиной и соблазнить 19 летнюю дурочку казалось ему задачей не из самых тяжелых.
А в то время.. как вы помните, государства, именуемые ныне Прибалтийскими, был витриной Советского Союза. И на этой витрине лежали товары. И купить там можно было то, что в любой другой республике попросту не продавалось. Или продавалось, как ни парадоксально, в глубоких и забытых богом деревнях. Так я лично покупала японские колготки белого! в деревне под Ярославлем.
В Прибалтику, а конкретно, в Таллин ездила какая-то из маминых подруг и привезла оттуда маме заказ для меня – это были пяток пар шелковых трусиков, с кружевами по всей попе, при этом ластовица была хлопковая. На лето самое то, что надо. А папа случайно урвал, другого слова не подобрать, женские чулки на резинке производства ГДР.
На самом деле в то время продажу чулок под пояс и колготок была примерно на одном уровне, с небольшим преимуществом за чулками. Поясов тоже было великое множество, и самых разнообразных моделей. Начиная от девичьих, в пять резиночек и более тяжелых, широких. Эти широкие носили рожавшие женщины, ненавязчиво моделируя фигуру и поддерживая внутренние органы на местах. Структура пояса не пережимала артерии и вены на ногах. Ну, это все лирика.
Но мечтой все же оставались чулки на резинках, которые не нуждались в поясе. Потому как летом тепло. А иной раз необходим был дресс-код.
И вот на именины родители подарили мне эти самые трусики и чулки. Как я радовалась, не передать. Но всё же вещи коварны. Коварство было заложено в самой природе этих чулок. Если современные, на силиконовых резинках, либо сразу не прилипают, либо начинают отлипать от кожи и ползти вниз постепенно, но оба сразу, то у этих ГДРовских, была мерзкая отличительная черта – выходил из строя один чулок из пары. Поэтому женщины обычно покупали две пары, чтобы можно было,. эмпирическим путем вычислив предателя в каждой паре, отложить их для ношения под пояс. И верных служащих оставить для носки так. Но папа не был женщиной. Он просто услышал наш с мамой разговор, и, случайно, покупая нитки для вязания рыболовных сетей в галантерейке, увидел, как выкинули эти чулки и купил. Одну пару.
И вот, конец лета, белые ночи давно позади. Но город хорош и в сумерках, фонари, окна, тепло, хорошо. Мне предлагается прогулка по городу.
Я соглашаюсь. Ясное дело, нацепить на себя красивое белье – это в крови. И в этот день, когда была предложена прогулка по городу, без заходов на выставки, без посещения Сайгона, просто прогулка под луной, я решила быть красивой просто везде и повсеместно. Потому что осознание того, что на тебе шелковое белье, красивая одежда делает настроение любой женщине, даже молоденькой девочке, и я надела на себя и эти кружевные трусики , и ГДРовские чулки, дальше надела юбку-карандаш, узкую и длинную, до середины голени, черную, черную же полупрозрачную блузку, прикрыв ее вязаной кофточкой сиреневого цвета с бантом на талии, туфли на умопомрачительных шпильках. В общем, как я была хороша! Как сон. Как мечта.
В руках у меня была крохотная сумка, куда влезали только пачка сигарет – жажда - ничто. имидж – все, - зажигалка, проездной на транспорт, ключи и деньги россыпью. На голове был повязан легкий шарфик, немного приглушавший румянец на моих щеках, и здорово оттенявший глаза.
Когда я в сумерках появилась на Большой Морской в таком виде, кавалер мой аж задохнулся. Мы взялись за руки пошли по Невскому в сторону площади Восстания.
Идем, болтаем, я свои вечно мерзнущие руки засунула в карманы юбки, наслаждаюсь погодой, теплым летним вечером. . И вот .чувствую я, как по моему бедру что-то так противненько как будто бегает. Чулок. Предатель начинает коварно ползти вниз.
Мой спутник идет, читает стихи, все, которые помнит, а я через карман юбки пытаюсь задержать тонкий капрон и не дать ему упасть. На тот момент мы шил мимо Катькиного Садика, направляясь в сторону Аничкова моста.
Господи, это же такое место. Где людей полно в любое время. Даже тогда, когда сумерки опускаются на город, и а может, особенно тогда. . А наша пара довольно колоритна. Молоденькая девушка и взрослый мужчина, который читает стихи, жестикулируя и вообще ведет себя. Как герой Александра Демьяненко в фильме «Операция «Ы» в балладе «Наваждение». Я же мало походила на героиню Селезневой. Попытки удержать через ткань юбки чулок успехом не увенчались. Предательский капрон выскользнул из моих пальцев прямо перед набережной Фонтанки и стремительно пополз вниз.
- Стойте! - воскликнула я, - Дайте мне руку, пожалуйста.
Мы стояли на тротуаре, шаг – и мы на проезжей части, скамеек нет, а чулок ползет. Он подходит , я опираюсь на него, снимаю туфельку, стягиваю чулок, тот, который полз вниз, потом оценив то. что одна нога значительно темнее, чем вторая, спокойно снимаю чулок с другой ноги и отдаю чулки ему.
Мы ступаем на проезжую часть. Из карман пиджака мужчины романтично свешиваются два чулка.
Я беру его под руку и мы ступаем на Аничков мост. Проходим мост до половины, я чувствую, как что-то мягко и тихонько ударяет меня по животу и понимаю, что вот оно, резинка на трусиках приказала долго жить.
Но мы все еще движемся и трусики двигаются вниз по ногам, скользкие, шелковые же, их падение задерживают только кружавчики с попы, цепляющиеся за ткань юбки, и когда мы вступаем на проезжую часть за мостом, я снова прошу его остановиться.
Каблуком подцепляю упавший предмет туалета и тоже отдаю ему. Он машинально пихает трусики в карман.
И идут по Невскому девушка с мужчиной, А у мужчины из кармана пиджака – карманы были маленькие - романтично свивают шелковые трусики и пара чулок.
На площади Восстания я ловлю такси, чтобы добраться до дома – все же без белья как-то не очень я себя чувствовала, хотя всю дорогу меня разбирал смех, когда я думала, как же это выглядит со стороны.
На его робкие попытки уехать со мной я, спокойно, опустившись на заднее сидение такси, вытянула у него из кармана свое бельишко и сказал фразу, которая и поставила точку в наших отношениях:
-Ну что вы, я без трусов с мужчинами не общаюсь!
К его чести, на служебных отношениях это все не сказалось. Он продолжал носить мне книги и их со мной обсуждать. Видимо был благодарен судьбе, что не сложилось. А то не понятно, чего от меня можно ожидать, и что я выкину в следующий момент. Или 19 летняя девочка оказалась просто не по зубам.
Лайки приветствуются. Подписка подарит автору несколько приятных минут, комментарии позволят с вами пообщаться!
