Все ищут места под Солнцем, но забывают, что ничто не вечно под Луной. Люди склонны к завоеваниям, при этом крайне редко задумываются о последствиях этого захвата. Нет, здесь не берутся в расчет побочные эффекты того или иного достижения, скорее ставится под сомнение достижение как таковое. Чего ты можешь добиться, о человек?
Что готов удержать ты в своих руках, оказавшись пред вечностью?
Тем временем, Вечность никогда не «забывает» о плотском мире. Она не ограничена временем или чем-либо ещё, и даже более того - определяет временное, былое. Если вас спросят - Сколько лет смерти, что вы ответите? Сможете ли назвать Её возраст?
В свете Луны тайное превращается в явное, но что из себя представляет это лунное сияние? Как таковая, Луна не излучает свет, но отражает его и качество излучения кардинальным образом отличается от естественного света.
Во-первых, лунный свет не греет. Он не способен дать жизнь, но имеет бесчисленное множество способов эту жизнь извратить. Её свет холоден и аки отражается он сам, так и отражения освященных обретают второе дыхание, они пробуждаются и вырываются из мрачных глубин.
Во-вторых, у этого сияния нет цели охватить весь земной шар, оно само по себе побочное и если бы не было источника - жизнеутверждающего космического Я, Солнца, то мы бы никогда не узнали об этой самой Луне. По аналогии, мы бы никогда не узнали о своих глубинах, не имея и капли самостоятельности.
И вот, мы готовы узреть свое нутро, тысячи ночей мы вглядывались в него, но во что оно превращалось днем? Существуя лишь в одной форме бытия, лишь ночью, оно походит на чудовище, на одного из мифологических монстров, которые оживают лишь при лунном свете. Возможно, что на самом деле эти монстры - есть отсылка к нашему существу, ведь оно не переносит солнечного света.
Солнце зажгло в душе смертных желание радостей и, наконец, подавило их проклятьем — создавать, в поте лица, преходящие вещи и снова разрушать их, а луна — тайный источник всех земных форм — затемнила их взор обманчивым блеском, так что они стали гонятся за фантомами и перенесли во вне — в ощутимое — то, что должны были созерцать духовно. Густав Майринк. «Четверо лунных братьев»