Около польской деревни Остротека, стоявшей на берегу Вислы, моей артиллерийской батарее пришлось переправляться на другой берег, но едва мои бойцы успели окопаться, как пошла в атаку немецкая пехота. Наступление пехоты мы отбили, но плацдарм расширить не смогли, так как из леса появились два гитлеровских танка, и покачиваясь на ухабистом поле, как бы нехотя покатили в направлении моей батареи. Я приказал никому не стрелять, чтобы не выдать наши огневые точки, так как по поведению немецких танкистов было похоже, что это всего лишь разведка.
Ничего толком не выведав, немецкие средние танки вернулись в лес. А им на смену появился «Тигр», который будучи полностью уверенным в своей неуязвимости, на полной скорости пошел на наши позиции. Ребята подпустили его на 150 метров, и как только в панорамах появились его бронированные бока и гусеницы, открыли огонь. Против четырех орудий «Тигр» устоять не смог, и очень быстро прекратил свой резвый бег, начав коптить и так сильно загрязненное небо. В этот момент в лесу взревели моторы, и стало ясно, что фрицы разозлились и готовятся к серьезной атаке. Я понимал, что если сейчас из леса появятся хотя бы два десятка гитлеровских бронемашин, то с нашими четырьмя пушками это будет мой последний бой на Сандомирском плацдарме.
Тем временем на опушке показались тридцать танков и, лавируя между воронками от снарядов, начали приближаться. Первыми же шальными осколками была выведена из строя рация, а проводной связи у нас не было, так как мы только недавно перебрались через реку. Я был вынужден послать в тыл связного, чтобы запросить хоть какую-то помощь. И теперь оставалось только надеяться, что ему удастся добраться невредимым до штаба на другом берегу. Немецкие танки остановились посреди поля, и чего-то выжидали. Но, видимо, какое-то решение там было принято, так как десять бронемашин отделились от общей группы, и пошли дальше в нашу сторону. Лязг железного вала становился все громче, и я отдал приказ открыть огонь.
Первое попадание немецкого танка пришлось на ближайшее ко мне орудие, и весь расчет сразу был выведен из строя. Увидев это, старшина Исманов, который был со мной, бросился к пушке, оставшейся без артиллеристов, и в одиночку начал обстреливать ближайшего бронированного врага. Один танк он подбил, но когда послал снаряд по второму, промахнулся, и сразу получил ответку. К сожалению, его подвиг не сделал положение нашей батареи более обнадеживающим. Однако, невероятно, но гитлеровские танки не успели накрыть выстрелами или раздавить остальные орудия.
Откуда ни возьмись, в небе появились «Илы», которые прошли над полем боя, сделали разворот, и начали в пикировании бить по немецким танкам с тыла. Заодно от их бомб досталось и нашим позициям, но пока шла бомбежка, наши артиллеристы сидели с ячейках, и почти все уцелели. Так, благодаря авиации, наша батарея продолжила свое существование на польской земле. После боя я узнал, что связному, которого я послал в тыл, удалось выполнить задание, и именно благодаря ему в самый критический момент прилетели на помощь наши штурмовики.
Артиллерист Койфман А. «Когда на помощь приходят летающие танки».