Очень давно, так давно, что автор даже не может вспомнить, как именно давно это было. В одной жаркой стране, где вода была желанным удовольствием, жил мудрый водонос.
– Почему же этот водонос был мудрым? – спросит недоуменно читатель. Ну, во-первых, он был очень стар и, так как в то время не было ни телевидения, ни интернета, а книги были уделом избранных, он накапливал свою мудрость годами. А во-вторых, разнося воду по всему городу, он много всего слышал, запоминал и, набирая воду высоко в горах у источника, мог без постороннего шума все услышанное обдумать. Наполнив два огромных медных кувшина хрустальной, холодной водой, он устанавливал их в корзину, которую сплел из ивовых веток. А сама корзина была надежно привязана к волокуше, состоящей из крепко связанных в каркас кизиловых жердей. Чтобы было легче тащить эту волокушу, на концы жердей надел бараньи рога. И теперь, когда он брался за отполированные ручки волокуши, начиная нелегкий спуск с гор в город, раскаленный жарким солнцем, за ним тянулись два гладких и ровных следа. Как будто две змеи, прогуливаясь, проползали тут после сытного обеда, наслаждаясь мудрой беседой. Вы же не будите спорить, что змеи – воплощение мудрости? Так продолжалась неспешная жизнь старого водоноса. Утром, пока не всходило жаркое солнце, он набирал воду, потом тащил на волокуше свою ношу в город и продавал остававшуюся прохладной, в укутанных стеганым одеялом медных кувшинах воду всем желающим.
За свой нелегкий труд он с благодарностью принимал благословения от покупателей, испивших его чистейшей воды, и скромное вознаграждение в виде медяков. Но все когда-нибудь заканчивается, и старый водонос почувствовал, что больше не может разносить живительную влагу страждущим. Тогда решил он взял в услужение себе подмастерье. На примете был подвижный мальчишка, которого старик давно заметил на шумном базаре города. Мальчишка всегда крутился возле рядов с лепешками и голодными глазами смотрел на толстых пекарей, расхваливающих свой благоухающий товар. Кое-когда ему перепадал кусок. Ведь читатель не будет спорить, что у всех пекарей доброе сердце? Так вот, у мальчишки были умные и живые глаза и гордое сердце. Он с радостью бросался на помощь любому, кто в этом нуждался. Помочь ли донести до дома пожилой хануме изборожденную темными трещинами и сочащуюся драгоценным медом дыню или же забросить тяжелые мешки с зерном на грустного ослика седобородому аксакалу. Всегда мальчишка был тут как тут и не требовал награды. Он с радостью согласился стать подмастерьем водоноса и учиться у него премудрости ремесла, потому что к каждому делу нужно подходить с любящим сердцем и мастерством. Только тогда даже обыкновенная вода покажется драгоценным вином. Так и повелось. Мудрый водонос обучал премудростям своего ремесла подмастерье, а тот все схватывая на лету, быстро учился. Он уже знал, что вода, спускаясь с горных вершин, обладает особыми целебными свойствами. Мог определить на вкус тридцать разновидностей воды с высокогорных ледников. Знал, что не следует вообще ходить к источнику загрязненному глиной, сошедшего в горах селя.
Но в один из дней подмастерье, устанавливая огромный медный кувшин, спросил у учителя:
– О, мудрейший из учителей, почему мы тащим эти тяжелые кувшины на старой волокуше и тратим так много сил, когда могли бы с легкостью установить на каркас деревянные диски, называемые колесами? Мы с легкостью могли бы два раза возвращаться к источнику и наполнять сердца и желудки наших уважаемых жителей города прохладной водой? Старый водонос, как раз пристально и отстранено наблюдавший за бегом прозрачных струй по гладким камням ручья, закашлялся, потом затрясся, как в приступе лихорадки, и обязательно свалился бы в ручей, не поспеши подмастерье к нему, своевременно удержав тщедушное тело на берегу. – Да, как ты, сын ослицы и скорпиона, смог вытолкнуть из своего ядовитого горла такие слова? – отдышавшись, заорал старик.
– Мой прадед и дед моего прадеда всю жизнь таскали воду в город на волокушах, и в этом есть великая мудрость.
– В чем же мудрость, о мудрейший из мудрых? – покорно склонившись в поклоне, отвечал мальчишка.
– Не в этих ли мозолях, которые так украшают мои ладони, – сказал он, вытянув ладони с кровавыми мозолями в сторону старика так, чтобы ему получше их было видно. Задохнувшись снова от такой дерзости, старик точно поколотил бы его узловатой палкой, последнее время бывшей ему подспорьем на узких горных тропах. Только юркость мальчишки и веселый смех, который остудил и так далеко уже не горячее сердце старика, спасли мальчишку от побоев. Но на следующее утро по бокам старой волокуши были пристроены гладко обтесанные круглые колеса.
Как не ругался старый водонос, как не брызгал он слюной, проклиная ту ослицу, которая понесла от черного горного скорпиона, в результате чего и родился на свет этот змееныш… ехать на повозке в гору с весело поскрипывающими колесами было очень удобно, и его старые ноги пели неслышную, но веселую песню в честь умного подмастерья. Когда же мальчишка набирал в медный кувшин прохладную хрустальную воду, старик, откашлявшись и приняв соответствующую его мудрости позу, устроившись на нагретом солнцем валуне, изрек:
– Принимай все новое! Пусть оно пугает! Пусть тебе кажется, что это не правильно и плохо! Но посмотри на это с другой стороны! Может это то, что ты давно искал, но боялся принять? Принимая новое, ты идешь быстрее, ты дышишь чистым воздухом, тогда как за тобой идут вереницы убежденных скептиков, глотая пыль из-под твоих ног!
– кряхтя, забираясь в корзину, проговорил старик, пока мальчишка с хитрой улыбкой на задорном лице поднимал жерди повозки. Он готов был везти ее к ждущим свежую воду жителям, прикидывая, за сколько можно купить молодую ослицу, может быть, дочку той, которая, по словам старика, являлась ему матерью, чтобы впрячь ее в эту повозку, позволив переменам полнее войти в его жизнь.
Святослав Саражин ©