В царстве партийных богдыханов.
Прошло несколько дней, с тех пор как Ян Кун беседовал с замполитом дивизии Цой Мен Чером. Хотя беседой их общение назвать было сложно. Это была скорее вербовка. А то, как происходит вербовка, на какие рычаги надо давить этому Ян Куна учили хорошо. Надо было собраться и обсудить совместные планы. Лучше всего это было сделать не в помещении, а на открытом воздухе. Подальше от чужих глаз и ушей. Такой случай скоро представился. Солдат батальона связи на машине сбил велосипедиста. Сбил не насмерть, и обычно такие дела можно было легко замять. Но сбитый был тестем одного местного партийного работника. Виновного требовалось показательно осудить. Так как батальон связи был в непосредственном подчинении штаба дивизии, то комдив на суд послал Цой Мен Чера. Там он и встретил Ян Куна, который был обвинителем на суде. Солдата отправили в дисциплинарный батальон, а заговорщики выехали на берег неподалеку протекающей речки чтобы все как следует обсудить.
– Красиво тут у нас, – Ян Кун, стоя на обрывистом берегу, рассматривал пейзаж на противоположном берегу.
За небольшой речкой были крестьянские поля, а потом скалы, изредка покрытые кривыми сосенками, похожими на дырявые зонтики.
– Эта строгая красота. Но у нас не так много времени, чтобы любоваться природой.
– Меня природа вдохновляет. Надеюсь, вы все для себя решили и присоединитесь к моему плану.
– Присоединюсь? Я пока не слышал ни какого плана. Вообще вам не кажется, что решить вопрос военным путем это авантюра?
– Раньше участвуя в заговоре вы, вероятно, не считали его авантюрой?
– Это было давно. Когда все провалилось. Я был потрясен, с какой жестокостью расправились с моими товарищами.
– Поэтому вы забились в щелку и старались ни чем себя не выдать?
Это было обвинением в трусости, и Цой Мен Чер возмутился:
– Что вы себе позволяете? Это моя жизнь, и я не собираюсь отчитываться перед вами, какие мотивы меня были у меня. Собственно говоря, что вас заставило стать на столь шаткий путь? Ваша карьера идет блестяще. Я не знаю другого случая, когда в дивизии начальник отдела госбезопасности был так молод. Зачем вам такой риск?
Ян Кун промолчал.
Что ему было сказать? Что в этой стране, какую бы должность ты не занимал, ты все равно рискуешь? Или то, что чем выше поднимешься, тем больнее падать? Все это было банально. Если же начинать с детства, то и дня не хватит чтобы, этот пожилой похожий на университетского профессора человек понял его. Да и поймет ли? Ведь были вещи, в которых самому себе было стыдно признаться, не только кому–нибудь. Очень строгий отец – Ян Кун боялся его в детстве до дрожи в коленках. Строгий не слишком преуспевший. В школе Ян Кун старался дружить с теми детьми, чьи родители добились успеха. Это были сыновья начальников и партийной номенклатуры. Попозже в их компании появились и дети разбогатевших людей. Состоятельными людьми становились те кто, не смотря на запреты, ходили с огромными мешками через границу в Китай и привозили оттуда электронику, СД–диски, модную одежду, парфюмерию и другой дефицит. В прочем в Корее дефицитом было все единственное, что страна производила с избытком это танки, пушки, подводные лодки, хотя как выяснилось позднее и эти товары были не слишком высокого качества. В школе Ян Кун об этом не думал, он просто старался быть вместе с теми, кто был успешней. Он был счастлив, когда его приняли в компанию, тех, кого сейчас называют "мажорами". Как оказалось, что в компании он был на самом нижнем месте. Что–то вроде "мальчика для битья". Это у средневековых монархов в юном возрасте были такие двойники из простолюдинов. Если юный принц должен был быть наказан, то пороли не его а "мальчика для битья". Королевский отпрыск лишь обязан был присутствовать при этой процедуре. Вот и юные мажоры, из компании Ян Куна, делая гадость, подставляли отвечать за нее перед старшими "мальчика для битья". Кроме всего прочего они еще и постоянно одевались над тем, как Ян Кун был одет. Над его пиджаком, обувью, рубашкой. Все это служило непременным объектом для шуток. Мальчику казалось, что причина всех его бед это одежда. Он настойчиво требовал у матери одеть его "как надо". У отца просить что–то было бесполезно, мать же единственного сына боготворила. Ян Кун помнит тот год, когда накопив денег, купила ему модную рубашку, новые брюки и сверкающие черные ботинки. Облачившись в новую одежду, мальчик чувствовал себя, по крайней мере, князем и шел в школу с гордо поднятой головой. Каково же ему было, когда насмешки одноклассников над его одеждой не только не прекратились, но стали еще изощреннее и злее. Тогда он понял, что есть вещи поважнее одежды. Хотя и одежду с тех пор он старался иметь самую лучшую.
– Что вы спросили? – задумавшись, Ян Кун забыл на какое–то время о собеседнике.
– Я спросил, почему вас потянуло в революционеры?
– Не хочу видеть, как наш народ голодает и хотел бы, чтобы пришла новая власть, при которой все будут жить лучше.
– Если вы будете врать, то я с вами не буду иметь дело. Можете донести на меня. Меня расстреляют. Но я не хочу начинать дело с человеком, который унижает меня обманом.
– Он хитрее, чем я считал, – подумал про себя Ян Кун и решил немного приоткрыть карты.
– Чтобы мы с вами были на равных, я вам приоткрою тайну, которая не красит меня. Узнав это, вы поймете, что мы с вами теперь в одной лодке.
Цой Мен Чер в ответ кивнул.
– Вы знаете, что в дивизию я был назначен сначала заместителем начальника управления госбезопасности. А вот начальником был мой сокурсник. Через полгода, когда этого моего бывшего сокурсника уличили в высказываниях порочащих партию и вождя, его разжаловали и уволили из органов госбезопасности. Его место занял я.
– Вы не сообщили ничего нового.
– Но вы, скорее всего не знаете, что это место мой сокурсник занял благодаря своему дяде, который читал курс военного искусства в академии сухопутных войск. Этот человек чрезвычайно коварный и мстительный и он почему–то вбил себе в голову, что именно я являюсь виновником увольнения его племянника.
– Разве не так?
В ответ капитан только развел руками. В самом деле. Зачем ему рассказывать, как он дружил с опальным однокурсником. Как они в училище часто ели из одной миски, выручали друг друга. Потом же когда влиятельный дядя поспособствовал высокому назначению племянника, Ян Кун сделал все чтобы собрать на него компрометирующие материалы. Капитан брал диктофон даже в баню, где его друг имел неосторожность высказывать положительные суждения о китайской армии, о советском вооружении и подвергать сомнению правдивость корейских средств массовой информации. Это для солидности в доносе было написано "подвергать сомнению правдивость корейских средств массовой информации", на самом деле он сказал:
– Если взять ту цифру, которую назвали вчера по телевизору, то у каждого должно быть по две пары резиновых сапог. Я хочу знать, кто носит мои две пары сапог?
Ян Кун, когда отправлял донос, то рассчитывал, что лагерей его сокурснику избежать не удастся. Человек же племянник, которого сидит в лагере не может занимать высокую должность в академии. Но план удался лишь на половину, бывшего друга капитана лишь уволили. И вот не так давно он узнал, что дядя сослуживца, не только удержался, но и получил повышение.
Ян Кун посмотрел как можно более честным взглядом в глаза полковника и сказал:
– Пока жив дядя моего сослуживца, покоя мне не будет.
– Тут уже ближе к истине, – усмехнулся полковник.
Заговорщики обсудили ближайшие цели. Без поддержки командира дивизии их план был обречон на неудачу.
– Как вы заставите этого вояку ввязаться в нашу авантюру? – спросил Цой Мен Чер.
– У него тоже есть слабости – красивые девушки и деньги.
– Не думаю, что это сработает. Хотя попытайтесь, может быть, выйдет.
– Я уже активно работаю в этом направлении.
– Работайте, но у меня есть интересные мысли о том, как добиться этой цели по другому. Но пока с этим повременим. Посмотрим, как будет развиваться ситуация...
Из книги "Зона абсолютного счастья".
