В августе в Музее искусства Санкт-Петербурга XX-XXI веков открылась выставка художественной фотографии и скульптуры «Внутри», представляющая творчество немецкого автора Джефа Беера.
Как художник совмещает разные виды творческой деятельности, почему ему интересно возвращаться в Россию и что он, как фотограф, ищет «внутри» своих моделей? Об этом — читайте в нашем интервью!
Широкой публике Вы известны и как музыкант, и как художник и скульптор, однако более 20 лет назад Вы начали заниматься фотографией. Что заставило Вас обратиться именно к этому виду искусства?
На самом деле, эта формулировка не совсем точная. Фотографировал я и раньше, и довольно интенсивно, но на более частном уровне, для самого себя. Многие мои друзья неоднократно говорили, что мои снимки необычны, советовали мне их выставить. Так и получилось.
Как музыка и Ваша музыкальная карьера в частности влияет на Ваше творчество? Вы себя считаете в большей степени фотографом или музыкантом?
Музыка важна в чрезвычайной степени, так как это — очень хорошая «школа», которая учит организации структуры и формы. Понимание структуры и формы, конечно, применимо во многих видах искусства. В этом есть музыкальное влияние на те произведения, которые созданы уже в другом, не музыкальном жанре. А по поводу второго вопроса — в моем случае, даже если вспомнить раннее детство, нельзя говорить о каких-то предпочтениях, которые бы полностью доминировали. Наравне с интересом к изобразительному искусству я испытывал невероятную тягу к музыке, желание попробовать играть на разных музыкальных инструментах. В этой связи существует крайне много пересечений, интерференций. Так что очень трудно себя причислить к какому-то искусству в большей степени. Именно для этого существует немецкое слово «künstler», которое в буквальном смысле означает «человек искусства».
Как долго Вы искали моделей для фотопортретов серии «Внутри»? Были ли это случайные встречи, знакомые люди или каждую модель приходилось долго искать?
Все было в некотором смысле наоборот. Я не искал моделей, не было даже идеи создания этой конкретной серии. Был совсем другой проект – работа с детьми и подростками, в рамках которой предполагались всяческие художественные действия. Если всмотреться в мои работы, рассмотреть отдельные лица, то станет ясно, что люди не позируют. Лица были пойманы спонтанно, в случайных ракурсах, зафиксировались как бы в расслабленном, естественном состоянии.
Не могли бы Вы подробнее рассказать об этом проекте с детьми?
Меня пригласили устроить своеобразный художественный проект вместе с детьми, среди которых были в том числе и дети с серьезными физическими и ментальными особенностями. Педагоги, которые ими занимались, даже предлагали свою помощь в курировании детей во время проекта, потому что они могли повести себя совершенно непредсказуемо. Я, однако, от помощи отказался. Мы интенсивно работали на протяжении восьми дней, в процессе ощущалось очень много раскрепощённой, необузданной энергии. Поскольку с некоторыми детьми прямой разговор установить было невозможно, я придумал некоторые ритуалы, которые помогали осуществлять коммуникацию. Например, один из «ритуалов» был таким: после того, как ребенок по заданию нарисовал картинку небольшого формата, я фотографировал его с этим рисунком, затем делал отдельный портрет, который впоследствии ему дарил. Когда я посмотрел на эти портреты уже после окончания проекта, я не узнал многих детей. Во время занятий, в момент творческого процесса они преображались, представали совсем другими. У кого-то на лице читался восторг, иногда страх — множество разнообразных эмоций. Отдельные же портреты казались довольно обычными. Отсюда и родилась идея сделать их более поэтическими – то есть сочетать эти обычные портреты с чем-то, что добавит им необычности. Так и родилась серия «Внутри». Это только начало работы с каждым конкретным портретом, так как каждый из них требовал реализации в качестве отдельного цельного образа. Здесь было очень много работы с ритмом, с сочетанием форм, присутствие нескольких слоев.
Что ищет современный фотограф «внутри» своих моделей? И что ищете в них Вы?
Я ищу сущности, личности, то, что находится «внутри». Но в каждом случае это содержание является разным. В этих конкретных фотографиях на поверхность хотелось вывести именно то, что я почувствовал во время работы с детьми, и перевести в какие-то знаки. О каждом портрете можно многое сказать, в каждом случае найдено было разное.
Выставка «Внутри» — это не первый Ваш проект в России. Что заставляет Вас возвращаться в эту страну и в Санкт-Петербург в частности?
У меня много причин возвращаться в Россию снова и снова. Одна из них связана с моей семейной историей. Мой отец участвовал во Второй мировой войне и был в русском плену после Сталинградской битвы. Он много об этом рассказывал и говорил, что без помощи русских людей в плену он бы не выжил. Первоначально я просто хотелось осознать эту страну, познакомиться с ней, как бы продолжая семейную традицию и не забывая о связи с ней. Вторая причина – изначально я приезжал в Россию как музыкант, был в Москве и Петербурге с концертами. Я был поражен, когда увидел весь культурный потенциал Санкт-Петербурга. Мне хотелось стать частью этого культурного ландшафта, показать себя здесь в том числе и как художника, привезти свои произведения изобразительного искусства. В Москве и в Петербурге у меня достаточно много друзей, особенно музыкантов, которых я очень ценю. Эти связи притягивали. Притягивал и Санкт-Петербург — как «водный» город, ведь тема воды является одной из центральных для меня.
Ваше творчество очень разнообразно, работы открыты интерпретациям. Скажите, есть ли тема, помимо темы воды, к которой Вы постоянно возвращаетесь?
У меня есть живописная серия, над которой я работаю уже в течение нескольких лет, под названием «Энциклопедия». Это, собственно, и есть ответ на Ваш вопрос – тем бесконечное множество, как же я могу их обобщить и выбрать какую-то отдельную? Если говорить о теме в широком смысле, то я могу процитировать фразу, которая была в каталоге моей предыдущей выставки «Грамматика воды»: «Я концентрируюсь на наблюдении за моим ближайшим окружением. Из него я вытягиваю свои темы и черпаю мотивы». Отсюда, конечно, следуют и самые главные вопросы, которые я постоянно себе задаю: где я нахожусь? Что это пространство, в котором я нахожусь, собой являет? Кто я такой, пребывающий в этом пространстве?
Обратимся к Вашим скульптурам. Представленные на выставке работы Вы создавали прямо во дворе музея. Всегда ли Вы представляете себе конечный результат или зачастую он для Вас является неожиданным?
Всегда присутствует элемент импровизации, здесь он несомненно есть тоже. В случае с двумя маленькими скульптурными работами, представленными на выставке в МИСП, существовала схема, которая была придумана заранее. В этом случае нельзя было ошибиться с точками соприкосновения, все должно было быть очень четко с линеарной точки зрения. Последняя же работа – полностью сымпровизированная от начала и до конца, но создана из заранее подготовленных деталей. Часто так получается, что мои скульптуры небольшого формата – это результат игры и комбинаторики. Если детали уже подготовлены, то есть несколько вариантов дальнейшего действия и окончательный вариант находится только в процессе работы. У меня есть и большие скульптуры, иногда около восьми метров в высоту, которые выставляются в общественных пространствах и создаются по заказу, если я выигрываю конкурс на их создание. Тогда выделяются определенные средства, и это становится для меня очень ответственным заданием. В таком случае мне запрещено импровизировать. Заранее создается модель, от которой нельзя отклоняться. Работа основана на взаимодействии людей из разных сфер – приглашается специалист по статике, который проверяет работу на устойчивость, материаловед, который высказывается на тему материала произведения, и завод или фабрика, которые изготавливают составные части. В такой ситуации все, конечно, известно заранее.
Помимо создания скульптур из металла, Вы также режете по дереву. Какой материал Вы предпочитаете и почему?
Я работал с очень разными видами дерева – береза, тополь, вишня, яблоня, дуб, сосна, ель. Практически нет дерева, которое я бы не задействовал. Однако металл и дерево – это почти что две разные планеты. Конструктивные возможности металла кардинально отличаются от возможностей дерева. Например, представленные на выставке скульптурные произведения никто бы не смог воссоздать в дереве. С другой стороны, из дерева можно «высвободить» скульптурную форму. С металлом это сделать невозможно. Если говорить в целом, в металле у меня создано гораздо больше работ, и я отдаю предпочтение скорее ему. Лично по моим ощущениям, от стали и металла исходит гораздо больше продуктивной провокации для того, чтобы создавать формы в рамках современной парадигмы искусства. От дерева же таких импульсов исходит гораздо меньше.
Беседовала Полина Анциферова.