В ста килoметрах от Омска есть маленькая замечательная деревушка. Каждое лето я ездила туда к моей прабабушке Моте.
Бабушка была дyшевным, добрым человеком. Бывало, теплыми летними вечерами после тяжелого трудового дня ставила она самовар, и мы садились пить чай с душистыми травами и с вкуснейшим вареньем. Чаепития проходили под бабушкины рассказы о ее жизни и о всяких интересностях.
И вот в один из таких вечеров бабушка Мотя рассказала мне историю, которая жива в моей памяти до сих пор. Случилась эта история давно, моей бабушке на тот момент было лет 25, жила она в добротном доме со своим мужем и сыночком. Далее рассказ вести буду со слов бабушки.
Жила в нашей деревне баба одна, Зойкой кликали. Нажила она себе уж тридцать с лишним годков, но ни мужа, ни ребенка так и не завела. А потому это случилось, что мамка с папкой ейние померли, когда Зойка только 18 лет справила. Отец тяжко заболел и в муках скончался, а мать горя не пережила да за три месяца как свечка сгорела. А Зойке они после себя сестричку младшую оставили и хозяйство свое большое. Все на плечи бедной девушки легло, младшая помогала, конечно, да толку-то от нее, все больше с подружками бегала. Так и времечко прошло, в тяжбах да заботах.
Сестренка подрастала, и Зойке вроде полегче стало. Стала она прихорашиваться да наряжаться. Тут и жених не задержался, посватался к Зойке залетный, из деревни соседней. Вот, казалось бы, и счастье девичье пришло, только приданое собирай. Да не согласилась Зойка, больно душа за младшую болела — как же она одна-то тут со всем хозяйством останется, хоть и вымахала девка, а страшно. Решила Зоя сначала младшую замуж выдать, жизнь ее устроить, чтоб муж опорой ей был, а там и сама, глядишь, нашла бы, да хоть вдовца! Главное же, чтобы мужик трудолюбивый да рукастый попался. Так рассудила девушка, да так и сделала. Младшую Олеську выдала за Ивана. Иван хорошим мужем оказался, Олеську к себе в дом забрал. Все у них хорошо да ладно было. По осени понесла Олеська. То-то радости было! Да вот только одно огорчало — так и не нашла Зоенька мужа себе. От тяжелой работы да переживаний быстро потеряла она молодость и красоту. Одно радует — у младшей жизнь сложилась.
Так и жили. Летом родила Олеся мальчонку, Сашенькой назвали. Пухленький, румяный, крепенький — настоящий мужичок. Как радовалась молодая семья, да и Зойка счастлива была. Коли своих детей Бог не дал, так хоть с племянником нянчиться да тешиться можно. Только недолго радость продлилась. Начала младшая чахнуть.
Все силы у нее Сашенька отбирал. Похудела, бледна стала, иной раз с кровати встать не могла. Зойка помогала, как могла, травами поила сестру, доктора звала, да только без толку все — к зиме не стало Олеси. Погоревали они с Иваном, но жить-то дальше надо. Сына растить, с хозяйством управляться. Стал Иван с сыном жить, растить мальца, с Зойкиной помощью, конечно. Но, видно, не судьба Сашеньке было при родителях вырасти. Через полгода помер Иван.
И вот что странно — та же хвороба, что и Олеську, его постигла. Что ж делать, знать, судьба такая! Похоронила Зоя зятя да Сашу к себе забрала. Паренек рос не по дням, а по часам. Зойка нарадоваться не могла — умный, смышленый, послушный Сашенька уродился. Вот только взгляд у него больно взрослый был, да еще холодный такой. Иной раз посмотрит — спина мурашками покрывается. Не играл Саша в игрушки, не забавлялся, как все дети. Сидел только в уголке своем, с котятами играл, цыплят, утят кормил, наблюдал за ними, а то и по хозяйству помогал.
Все бы и хорошо, только начала у Зойки со двора живность пропадать. То курей недосчитается, то утей. Грешила тетка на мальцов местных — повадились, мол, по ночам в околицу лазать. Что только не делала: и запирала скотину, и ловушки хитрые ставила (ниточку натягивала да к колокольчику привязывала), а то и сама ночью сторожить оставалась. Но тихо все было, колокольчик не звонил, сама никого не видела, а птицы и с сарая запертого пропадали.
«Вот напасть-то, — думала женщина, — Ладно, хоть одно утешение, Сашенька мой».
Мальчик был бодренький, складненький, с каждым днем все хорошел да сил набирался. Ничего Зойка не жалела для него, все лучшее отдавала.
Однажды Сашенька занедужил. Не ест ничего, не пьет, даже с кошками играть перестал. Хотя вот уже неделю Зойка замечала, что кошки больше на двор их не хаживают. Чуть себя тетка не потеряла, что же с мальчиком творится, ведь на глазах тает. Где тот румяный крепенький мальчик, неужели вот этот бледный худой ребенок и есть ее Сашенька? Ничего мальцу не помогало. Решила Зоя племянника потешить, чтоб хоть улыбнулся, подарок ему сделать собралась. Пошла на край деревни да кошку там изловила. Красивую, трехцветную, Маруськой назвала, вот Сашка обрадуется!
Принесла она кошку в дом, Саше отдала, но что-то не радуется мальчик. А, нет, кажись, промелькнул в глазах огонек! Успокоилась тетка, отправилась хозяйством заниматься. К ужину воротилась, а мальчик сидит, что-то на листочке рисует, да румяный такой, от болезни и следа нет. Отлегло у Зойки от сердца — здоров, родной! Мальчонка на нее глаза поднял, да тут у тетки все кишки перевернулись внутри. Все личико румяное в крови, а глаза-то! Как будто и не ее это Саша, а зверь какой-то. Побежала тетка в комнату, сидит, думает, что ж привиделось ей такое. Да нет, не привиделось — осознала вдруг Зойка. А отчего кошки ушли? А куры с утями куда пропадают? Тут и страшно ей стало. Сидит, боится с места сойти — кто же такой ее любимый Сашенька? А мальчик и не показывается, сидит себе, рисует.
В следующий день подошел мальчик к тетке, есть попросил, а ей и взглянуть на него боязно. Поставила каши ему — не ест, а только просит кошку принести. Что тут с теткой было, чуть Богу душу не отдала! Ходила весь день, думала-думала, смотрит, а Саше опять нездоровится. Решилась Зоя, пошла снова к краю деревни да кошку изловила, пришла, отдала племяннику — глазенки засияли.
«Что же делать? — думала Зойка. — Ведь растила его, всю душу вложила. Батюшку позвать? А вдруг по деревне слух пройдет, и отберут моего Сашку и сделают с ним что…»
Через три года нашли Зойку в ее доме, да страшно взглянуть было — точно мумия покойная была. А Сашку с тех пор никто не видел, хоть и искали мужики. Только полгода мор скота по деревне был, а потом стихло все. Зажили люди прежней жизнью, о той семье старались не вспоминать.
