И вот, совершенно неожиданно наступил такой, очень долгожданный, праздник.
Люди выходили на улицу семьями, надевая лучшие одежды. Они собирались домами, улицами и шли по проспектам радостные, веселые, с разноцветными шарами. Они пели песни. То там, то здесь, слышался радостный смех, исполненный счастья.
Все население огромного города шло по широкой дороге.
В небе, в прохладной синеве, сияло яркое ласковое солнце, пели птицы, а дорога поднималась все выше и выше.
Тут же были и стражи порядка. Они были какие-то темные с оружием за спиной. И шли они по обочине с двух сторон этой людской реки и тоже улыбались, подбадривали идущих, и говорили, что это дорога к счастью, и что она наконец-то открылась.
И все ликовали!
А я не был как они, эти люди. Я был как дух и носился над всей этой ликующей людской рекой, идущей в гору по широкой дороге. И поднимался вместе с ними все выше и выше. Оглядываясь назад, я видел бесконечную вереницу людей, беззаветно стремящихся к счастью.
А дорога уходила все выше и выше. Но вот она резко начала поворачивать в сторону.
Оттуда, из-за поворота, послышался какой-то непонятный звук, и как то вдруг стало слегка тревожно.
Идущая толпа сразу притихла. Все стали прислушиваться. Но стражи порядка начали всех успокаивать, говоря, что это там, впереди, люди, наконец, увидели врата чудесного города, и их ликование стало невыразимо.
Вдруг, одна молодая женщина, неожиданно для всех выбежала из толпы, подбежала к краю дороги и посмотрела вниз. Лицо ее покрылось смертельной бледностью, и она истошно закричала.
Тут же стражи схватили ее и затолкали обратно в толпу. Лица их стали злыми, глаза горели яростью, и оружие они уже держали наперевес.
Я тоже подплыл к краю дороги.
Изогнутая на повороте, она резко заканчивалась глубокой пропастью, на дне которой медленно вращалась громадная мясорубка.
Люди срывались толпами вниз и с воплями ужаса летели в жерло огромного червячного механизма, кишащее кровью, мясом, еще живыми людьми,
Стоял непрерывный дикий вой.
Но там, далеко внизу, вначале дороги об этом никто ничего не знал.
И людская река все так же текла вверх, навстречу счастью.
Это было видение, записанное
практически без художественного
оформления.