На улице дул сильный ветер. Ведерко для дождевой воды, висевшее на крючке за окном, тряслось, гремело и мешало шаману сосредоточиться. В конце концов грохот так ему надоел, что шаман, кряхтя, поднялся, поковылял уже было к окну, но тут в дверь постучали.
Пришлось ковылять назад. Открыв дверь, он увидел девушку. Лохматая, глаза слезятся от ветра, за спиной рюкзак. Все ясно, еще одна.
Девушка начала было что-то говорить, но шаман ухватил её за локоть и втащил в дом. Не хватало еще на сквозняке стоять.
Её звали Энн. Три года назад её бросил муж - просто собрал вещи и ушел. Муж он хоть был и неказистый, но любимый настолько, что Энн до сих пор не оправилась: иногда плакала по вечерам, отказывала всем кавалерам и даже хранила его фото на полочке с духами. Она мечтала обнять его снова, а он завел новую семью и даже успел заделать новой жене ребенка.
Пока Энн рассказывала свою историю, шаман задремал и открыл глаза только под ее укоризненным взглядом. Вздохнул, почесался и сказал:
- Есть у меня средство, но за спасибо я не помогаю. Убирай свои деньги, чего ты сразу в кошелек! Привыкли, что все купить можно... Спустись-ка лучше в деревню и принеси мне продуктов. Да запиши, что нужно, а то забудешь еще чего.
Вот что записала Энн:
- Молоко с клеверного луга у Старой Марты
- Куриные лапки (взять у Джейн с пригорка)
- Медовый хлеб от Джо
Энн ушла. Шаман закрыл дверь, проковылял назад к столу, сел и только было продолжил нанизывать бусинки на нитку, как ветер снова загремел ведерком. Шаман плюнул, ругнулся, и ветер утих.
К вечеру в дверь снова постучали. Энн пришла растерянная, бросила на стол мешочек с куриными лапками и рассказала, что Старая Марта бросилась на нее со скалкой, как только Энн попросила молока с клеверного луга. Она гналась за девушкой до самого угла, даром что старая и еле ходит.
Джо разрыдался, услыхав про медовый хлеб, да так горько, что пришлось его успокаивать добрых два часа. Хлеб, конечно же, добыть не удалось.
И только куриные лапки удалось достать. Правда, Джейн дома не было, но какой-то мужчина любезно продал ей мешочек, заверив, что это и есть настоящие куриные лапки от Джейн с пригорка.
- Может быть я всё-таки заплачу? Все равно деваться мне уж некуда...
- Глупая, деваться некуда - это когда ты в лесу медведя встретила. А из остального выход всегда найдется.
Девушка глянула, нахмурилась, но отвечать не стала. Села шнуровать ботинки, а шаман тем временем рассказывал.
- Старая Марта в молодости была красавицей. Парни за ней по пятам ходили, а она любила одного. Тот сначала привечал ее, а потом взял да и спутался с соседкой. Марта нашла их на клеверном лугу, когда пошла туда за коровой. Много лет прошло, а забыть она не может. Уж обрюзгла вся, волосы поседели, а все ждет, и до смерти ждать будет, одна, в хибарке своей, никому не нужная.
Девушка подняла голову и слушала, замерев.
- Джо и его жена когда-то вместе пекли медовый хлеб. За ним приезжали из других деревень - до того он был вкусный. А потом жена Джо умерла, сгорела от чахотки. Сперва Джо все жалели, носили еду, соседки приходили дом убирать. Но прошло уже девять лет, а он все не может успокоиться, плачет, ходит на могилу. Бросил пекарню, учеников не берет, хотя раньше песни и смех слышно было за милю вокруг. Так и пропал у нас в деревне медовый хлеб, а с ним и Джо.
- А Джейн?
- А что Джейн? Джейн тоже бросил муж. Плакала она долго, но потом успокоилась все-таки, а через год встретила Питера - это он продал тебе куриные лапки. Ну-ка, глянь в окошко - она, видать, уже с рынка возвращается.
И действительно, за окном было слышно чье-то пение. Энн подошла к окну и увидела красивую румяную женщину. Она шла, размахивая корзиной, и пела, и волосы ее развевались на ветру, и была она веселой и счастливой.
Энн повернулась к зеркалу. Потухшими глазами на нее глянула Старая Марта, а выражение лица было точь-в-точь как у Джо. Она долго, словно в первый раз, разглядывала себя, а потом в последний раз вытерла слезы, улыбнулась и сказала:
- Спасибо!
А шаман, тоже улыбаясь, протянул ей рюкзак и нитку бус, которые успел нанизать.