Большинство немецких военнослужащих согласились с предсказаниями своего фюрера о победе, особенно когда они отметили что сопротивления Красной Армии ослабло.
Теперь, душным августовским утром, 6-я армия приготовилась устроить очередную ловушку: две разбитые советские армии, Первая Танковая и Шестьдесят вторая стрелковая жались к скалам, возвышающимся над западным берегом Дона.
Стальные пальцы Вермахта уже тянулись по обе стороны от русских. Немецкие танки, покрытые пылью, бродили по земле. Из сотен башен командиры танков отдавали краткие приказы своим наводчикам и те, развернув орудие, вели огонь по обнаруженным целям.
Испуганные русские солдаты, которым не хватало веры в своих офицеров и в саму Красную Армию, бросились присоединяться к набухающей толпе дезертиров. Немцы загоняли их в рваные колонны, которые шли на запад, подальше от звуков войны. Русские были счастливы - плен означал что они выжили.
Но у немцев было мало времени, чтобы позаботиться о пленных солдатах противника.
На полковых и дивизионных командных пунктах старшие офицеры рисовали на картах новые линии, выписывали новые директивы и отдавали их курьерам и те на мотоциклах неслись мимо застрявших грузовиков с людьми и боеприпасами на бортах.
Внутри грузовиков пехотинцы обматывали лица носовыми платками, чтобы защититься от пыли, которая их окружала. Их серо-зеленые мундиры были покрыты степной землей, их глаза были налиты кровью. Они были уставшие, но с тех пор, как они стали побеждать, боевой дух их стал высок. Из грузовиков постоянно доносились военные марширующие песни.
Добравшись до первой линии, курьеры передавали сообщения усталым командирам батальонов и рот, многие из которых не отдыхали более тридцати дней. Их внешний вид отражал тяжесть постоянных боев: лица были напряжены, их некогда аккуратная форма прилипла к телам и впитала в себя степную грязь. Шлемы стали чудовищным магнитом для солнца, которое нагревало их так что пот ручьями стекал в их воротники.
Тем не менее, офицеры, не замечая дискомфорта, выкрикивали новые команды своим измученным солдатам. Пехотинцы тушили сигареты, вскидывали винтовки и пулеметы на плечи и, встраиваясь в бесконечные колонны, брели на восток, в центр Советского Союза.
Вопреки распространенному мнению, немецкие армии были далеки от полной механизации. Только в 6-й армии было более двадцати пяти тысяч лошадей, перевозивших оружие и боеприпасы.
Они были повсюду: огромные бельгийские ломовые лошади, маленькие русские тяжеловозы, ростом не больше ослов. Их бока вздымались от напряжения, их глаза закатывались, когда они со страхом вздрагивали от взрывов. Марширующие солдаты наступали на навоз и яростно проклинали это дополнительное оскорбление их чувств.
Но они шли все дальше и дальше и быстро достигли края кочевой земли, где сгоревшие и выпотрошенные танки безмолвно смотрели в степную даль. Среди этого опустошения войска рыли неглубокие окопы и ждали сигнала для атаки.
Русская шрапнель опрыскивала новоприбывших.
Медики грузили раненых в санитарные машины и те мчались к полевым госпиталям, расположенным в тылу. Грузовики, цистерны и мотоциклы жались к обочинам дорог, чтобы пропустить «мясные фургоны», а внутри, обслуживающий персонал, склонившись над изуродованными телами, плотно привязывал их к носилкам.
В полевых больницах атмосфера была почти спокойной.
Только могильщики нарушали эту тишину - за больничными палатками они методично опускали в землю один гроб за другим. Армейские капелланы произносили соответствующие молитвы, затем почетный караул делал залп в воздух.
Спустя несколько мгновений деревянные кресты вбивались в землю и на табличках отмечались имена, звания и подразделения солдат, которые теперь были похоронены на чужой земле.
Проходящий мимо курьер заметил, что кладбища в степи растут как грибы после дождя.