Певец Юрий Петерсон рассказывает о том, как появился ВИА "Пламя"..
- Я долго размышлял над тем, почему первый состав "Самоцветов" ушел от своего лидера Юрия Маликова. Сегодня я думаю, что раскол в ансамбле произошел из-за перегрева популярностью. Дело в том, что тогда, в 1974 году мы были самым популярным ансамблем в СССР. Мы были, как московский «Спартак», народной командой. Более того, название «Самоцветы» придумала публика - Маликов сделал гениальный пиар-ход, объявив по радио конкурс на название нового ансамбля. Да ещё мы неплохие песни пели. Поэтому мы стали любимым детищем народа. Все это как-то совместилось, и понеслись концерты, бесконечные переезды, пересадки с самолета на самолет, бессонные дни и ночи. Мы очень уставали. Когда мы летели из города Благовещенска, мне стало так плохо, что пришлось специально ради меня сажать самолет в Абакане и вызывать «скорую». Я два дня проспал в больнице, не ел, не пил – только спал. Как сказали врачи, у меня просто случился переустаток. А когда я отоспался, то сразу же вылетел в Москву, а там - снова гастроли…
Мы заезжали в Москву на пару дней, чтобы отдышаться. Потом звонил Маликов и сообщал, что завтра выезд на концерт туда-то, и надо быть на вокзале в такое-то время. Мы приезжали на вокзал и опять отправлялись в путь.
Но мы были за Маликовым, как за каменной стеной. А вот он и вправду уставал, наверное, больше всех, потому что вставал в шесть утра и ехал по начальственным кабинетам решать какие-то проблемы, которые появлялись, как блохи. И это безумное напряжение в итоге привело Маликова к нервному срыву. Вообще-то он – мужик несрываемый в принципе. Но во время гастролей в Ижевске и он сорвался. Он сказал нам тогда очень обидные слова, после которых мы все подали заявления об уходе.
В преддверии столь желанных гастролей по Южной Америке все острые углы удалось сгладить, Маликов извинился перед ансамблем, сказав, что хлопоты по организации заграничных гастролей и беготня по чиновникам привели его к нервному истощению. Но четырехмесячное турне вновь оголило провода напряжения, и противоречия, коротнув, вспыхнули вновь. Во-первых, нас в Южной Америке сразу же «кинули». У нашего импресарио были какие-то долги, и он расплатился нашими деньгами. В итоге нас взял другой импресарио. Маликов надеялся, что постепенно в ходе гастролей он будет выплачивать нам недополученные деньги. Но мы приехали в Венесуэлу – и мимо кассы! Приехали в Мексику – и там нет сборов. А так как денег не было, то мы не смогли толком ничего привезти из-за границы. Конечно, мы посмотрели девять красивейших стран, но для того времени вырваться за границу и практически ничего оттуда не привезти – это был чрезвычайный облом. И тогда мы опять вспомнили, что хотим другого руководителя.
Честно говоря, я считаю, что нам тогда не следовало никуда уходить. Нам всем надо было просто отдохнуть после поездки по Латинской Америке, получить свои деньги, пусть не долларами, а чеками (хотя это – большая разница), и, абстрагировавшись от всех проблем, сесть за стол переговоров. Но мы были молодые и амбициозные ребята и считали, что в таком составе, когда у нас за спиной чуть ли не сам Бог поет, мы в состоянии достичь любых высот. Кроме того, мы были абсолютно уверены, что если весь коллектив выступает против одного человека, то правда на нашей стороне. Тем более, что в ЦК ВЛКСМ нас поддержали: «Мы – комсомол, а «Самоцветы» - наша лучшая команда! Если надо, мы вас защитим!»
Но мы – дурачки-романтики – забыли про административный ресурс Юрия Федоровича! Мы пошли в Москонцерт по начальству: «Мы, ансамбль «Самоцветы», не хотим работать с этим человеком, который зовется Юрий Маликов…» Но все москонцертовское начальство оказалось на стороне Маликова, ведь он их всех знал, он с ними постоянно общался, а они знали его. Мы же и в глаза никого из них никогда не видели! Не знали, ни как они выглядят, ни даже как их фамилии. Зачем они нам были нужны?! И в итоге название «Самоцветы» было сохранено за Юрием Маликовым.
Я решил еще раз зайти к комсомольцам, поскольку у меня были очень хорошие отношения с заведующим сектором культуры ЦК ВЛКСМ Владимиром Панченко, любимая песня которого была «Бросьте монетку, месье и мадам». Я попытался убедить его, что Маликов - один, с ним остался только Брондман. А мы были все, как один! Целый ансамбль, готовый ехать куда угодно. Даже если концерт должен начаться через полчаса – мы приедем и отработаем. А куда Маликов поедет? И с кем он поедет? Но Панченко, еще недавно кричавший: «Мы – ваша партия! Мы вас никогда не продадим!» - в этот раз лишь едва слышно промямлил, опустив глаза к полу: «Поступило предложение оставить название «Самоцветы» Юрию Маликову…»
Все мои друзья-музыканты ждали меня у входа в задние ЦК ВЛКСМ, и когда я вышел оттуда ни с чем, мы пошли в шашлычную на Маросейке (тогда эта улица носила имя Богдана Хмельницкого), которая находилась напротив цэковского здания, выпили с горя портвейна и стали размышлять о том, что делать дальше…
Во-первых, надо как-то называться. Кому-то, кажется, Лёше Шачневу пришла в голову мысль назвать ансамбль «Пламя» - пламя любви, пламя патриотизма, пламя всего, чего хочешь. Коротко и ясно.
Во-вторых, нам нужен был руководитель. Но мы прекрасно понимали, что как только мы кого-нибудь из нас выберем руководителем, то этого человека тут же объявят инициатором раскола и, как у нас всегда бывает, начнут с ним всячески бороться. И мы сделали хитрый ход: мы решили пригласить на роль руководителя ансамбля всеми уважаемого Колю Раппопорта (Михайлова), который к тому времени у нас уже не работал.
Согласился он далеко не сразу. У него была своя жизнь, он собирался уезжать за пределы нашей социалистической Родины. Но мы его уговорили поработать немного, помочь на первых порах. И он нам помог.
Николай Раппопорт был одним из авторитетнейших людей в Москонцерте, так как в свое время поработал и с Марком Бернесом, и с Владимиром Трошиным, был барабанщиком в джазовом трио пианиста Александра Тартаковского. Он был вхож во все чиновничьи кабинеты точно так же, как и Маликов, и, когда его назначили руководителем ансамбля, то народ, который хотел с нами воевать, попритих. Воевать против Коли ни у кого не поднялась рука.
Тем не менее экзекуцию нам устроили, заставив заново сдавать программу. Мы – ансамбль, который был в то время самым популярным в Советском Союзе, в полном составе (подчеркиваю!), кроме Маликова, сдавал сначала право работать номер, затем - отделение, и только потом - сольные концерты. И сидела комиссия из Москонцерта, смотрела нас и решала: имеем ли мы право работать на советской сцене или нет? Не знаю, что бы с нами было дальше, если бы нас не поддержал композитор Марк Фрадкин, который, отправляясь в тур по России, позвал нас с собой. Первое отделение он пел под рояль, рассказывал всякие истории о том, как он писал песни, как воевал, а второе отделение мы пели подборку из его песен. Свой первый концерт «Пламя» отыграло в Ярославле, в филармонии, а далее мы отправились в Ленинград.
Рассказывают, что Фрадкин, узнав о распаде «Самоцветов», спросил:
- А где Дьяконов и Петерсон?
- В «Пламени», - ответили ему.
- Понятно! - и больше ему ничего было не надо, так как он прекрасно понимал, что лучше нас его песни никто не споет. Когда Фрадкин позвал нас с собой, москонцертовское начальство даже вякнуть не посмело, потому что Фрадкин – это Фрадкин.
Маликов тем временем тоже не сидел сложа руки, а собирал новый состав. В итоге «Самоцветы» даже раньше нас появились на телевидении. Но это было огромной ошибкой Маликова. Публика оказалась в глубочайшем недоумении, увидев вместо нас совсем других людей. На телевидение и в газеты посыпались тонны писем с единственным вопросом: «Куда подевались настоящие «Самоцветы»?!» И тогда в «Московском комсомольце» появилась статья Юрия Филинова, смысл которой был такой: хотите увидеть «Самоцветы» - идите на «Пламя».
Телевизионщики отреагировали на «восстание» телезрителей тем, что пригласили не «Самоцветы», а именно нас на заключительный концерт конкурса «Песня-75», где мы исполнили песни «У деревни Крюково» и «Вся жизнь впереди».
Вот такое бурное было время.
Первый состав ансамбля «Пламя» был таким: Валентин Дьяконов (гитара, вокал), Юрий Петерсон (вокал, саксофон), Ирина Шачнева (вокал), Анатолий Могилевский (вокал), Алексей Шачнев (бас), Сергей Березин (клавишные, вокал), Геннадий Жарков (труба), Юрий Генбачев (барабаны), Николай Раппопорт (художественный руководитель).