К написанию данного поста я готовилась несколько дней. Просто потому что постоянно вспоминались все новые подробности моего детства. Они и сейчас продолжают всплывать в памяти в процессе перебирания букв на клавиатуре. Видимо, пост обещает быть длинным.
Я на некоторое время погрузилась в приятное проживание-переживание прошлых дней. Почему-то мы постоянно бежим вперед. А иногда так приятно остановиться и вспомнить как это было …
Мне 3 года. Я сижу за маленьким столиком в детсадовской группе совершенно одна, если не считать тарелки с манной кашей передо мной. Точнее, каши там половина тарелки, а сверху плавают мои слезы. Которые я уже продолжительное время лью над ней. И вот пришла за мной бабушка. Она так качественно поговорила с воспитателем, что больше никогда меня не заставляли есть манную кашу. И капусту с голубцов тоже.
Мне 4 года. Я на дух не переношу лук. До такой степени, что отталкиваю мамины руки от себя, если улавливаю хоть малейший намек на этот едкий запах. И мама, и бабушка тщетно пытаются замаскировать его в пище разнообразными способами (вот он – родительский креатив). Но я всегда на страже – распознаю его даже на молекулярном уровне! Когда папа приходит из рейса (он у нас капитан дальнего плавания) кухня меняется и перестает подстраиваться под меня. Начинаются войны миров! Папа говорит, что я вью веревки из мамы и бабушки и пытается установить строгие порядки. Как на судне. Однажды на ужин была приготовлена любимая папой жареная картошка. Естественно, с луком. Мы все садимся за стол в гостиной. Я получаю свою порцию еды и вижу там вопиющее количество ЛУКА! Швыряю вилку и громко заявляю, что я ЭТО есть не буду! Бабушка, крайне деликатный и мягкий человек, молча берет свою тарелку и уходит в другую комнату. Мама молчит, не глядя на меня. Папа говорит: «Встань из-за стола и иди в угол». Я понимаю, что все серьезно и послушно встаю в ближайший угол. А родители продолжают есть! В какой-то момент становится ясно, что картофель подходит к концу и мне ничего не оставят. А есть-то хочется. И тут я выдаю рыдания и громкие крики: «Я хочу хлеба! Дайте мне кусочек чёрного хлеба!» Долго потом соседи не могли поверить, что меня никто не морил голодом…
В этом же возрасте меня возили на Кубань, в Краснодар – к родственникам. Недалеко от их дома росла молодая сосенка. Как-то утром я отломила от нее веточку и, радостно помахивая ею, неслась по улице. Соседский мальчишка, проезжая мимо на велике, крикнул, что за сломанное деревце забирают в милицию. И все. В этот момент мое настроение и прекрасное лето рухнули. Я прятала эту ветку где только могла и тряслась ночами от страха. Перед отъездом совесть сдалась – я пришла с повинной к своей тетке. Та долго с серьезным лицом меня успокаивала. А потом я слышала, как взрослые смеялись с этой истории (когда они думали, что я уже сплю). Но я на них не обиделась, ведь я испытывала такое облегчение. Да, у них же во дворе я воткнула себе в пятку большой ржавый гвоздь. Вот такая была веселая поездка (улыбаюсь).
У меня были очень красивые куклы. Немецкие. С мягкой «кожей лица». С закрывающимися глазками. Однажды я сделала им перманентный макияж… зеленкой. Очень даже неплохо получилось. Но мама почему-то расстроилась…
На лето меня отправляли к бабушке в Харьков. Как-то она выдала мне 3 рубля. Денежки на мороженое на несколько дней сразу. А зря. В течение дня я неоднократно посетила киоск с мороженым. Учитывая, что самое дорогое мороженое «Каштан» стоило 28 копеек, съела я много. Разного. Как мне было потом плохо – я не помню. Но точно было. А вот крем-брюле не ем до сих пор. Кстати, мое самое любимое было фруктовое по 17 копеек. В бумажном стаканчике.
Однажды летом меня привезли к моей тетке в деревню. И мы с моим двоюродным братом расплавляли свинцовые пластины (или это был алюминий? не помню). А потом заливали его в формы. Лучше всего получилась половина револьвера – для этой цели мы разломали пластмассовый. Как сейчас помню, он был черный с коричневой рукояткой. И ведь не жалко было!
Да, этот же брат познакомил меня с творчеством Виктора Цоя. Мне было 11 лет.
Каждый раз, когда папа брал меня в Одессу, мы с ним покупали на Привозе персики. Такие большие, спелые настолько, что есть их надо было сразу же. Пальцы прямо проваливаются в сочный и спелый плод, губы слегка покалывает, когда впиваешься в эту нежную мякоть, а по подбородку течет сок…
Еще помню, как мне в 10 лет купили скейт. Красный и с каучуковыми колесами. За 10 рублей. Я была счастлива безмерно. Где, интересно, он сейчас?
Мы часто всем двором играли в казаков-разбойников. Гоняли по гаражам, подвалам и стройкам – мама постоянно ругала меня за дырки на сарафанах и юбках, правда, не сильно. На моем счету и порванные на колене джинсы… К сожалению, тогда в одежде не было понятия «винтаж».
Как-то в мои длинные волосы мальчишки влепили репейник. И пока мы пытались вытащить его своими силами – запутали до невозможности. Пришлось маме вырезать его вместе с клоком волос. Мама огорчилась больше, чем из-за джинсов. Я ее не понимала – волосы ведь отрастут, а дыра на джинсах не исчезнет…
На этом, пожалуй, стоит остановиться. Думаю, на сегодня достаточно воспоминаний.