Между майскими праздниками в Новогорске проходил семинар ИСУ по парному катанию. Его модератором выступала Заслуженный тренер России Нина Мозер, которая согласилась дать интервью журналу «МФ» и рассказать, с какой целью и каким образом проводится у нас в России столь ответственное мероприятие. Интервью действительно началось вокруг семинара ИСУ, а закончилось разговором о том, что на самом деле стоит за каждым выступлением спортсменов и каково это — быть тренером парного катания, от которого страна ждет золотых медалей...
— Нина Михайловна, с какой целью проводится данный семинар? — Семинар на нашей площадке проводит Международный союз конькобежцев с целью развития мирового парного катания. Мы привлекаем наших и зарубежных специалистов для проведения большой практической работы с присутствующими спортсменами. Кроме российских пар, здесь есть европейские и американские пары. В общем, кроме Китая и Канады, к нам приехали представители каждой страны, где есть парное катание. — Почему ИСУ выбирает нашу площадку для семинара, а не канадскую, например, или китайскую? — На сегодняшний день ИСУ проводит два таких семинара — у нас и в Германии. Когда я сама начинала работать тренером высшего уровня, то впервые попала на такое мероприятие как раз в Германии. На нем действующим тренером была американка Делайла Саппенфилд, которая сейчас здесь является участником семинара со своими спортсменами. Это было очень много лет назад, но я до сих пор помню свои впечатления и какой толчок дал тот семинар в Берлине. Последнее время эти семинары стали проводить у нас, потому что после нашего очень успешного выступления в Сочи руководство ИСУ и техком одиночного и парного катания решили, что мы являемся лидерами в этом виде и можем проводить семинары. Непосредственно ко мне обратились с предложением, чтобы я как специалист возглавила их проведение. Семинары по другим дисциплинам ИСУ в России не проводит и никого из российских специалистов не приглашает как модераторов. Мы единственные, кто вот уже шесть лет подряд, с 2015 года, проводит такие сборы.
— Над чем конкретно вы работаете во время семинара? — Работаем над совершенствованием элементов, усложняем какие-то вещи, ищем для ребят новые подходы, заходы, выходы из элементов. Учим многооборотные выбросы, многооборотные подкруты, новые поддержки, потому что каждый год в правилах ИСУ появляется чтото новое — и как раз на семинарах начинается первая работа над этими вещами. Со спортсменами приезжают их тренеры и специалисты, которые для себя фиксируют все, что им может пригодиться в работе. Это такие сборы созидания и развития парного катания. — Если мы лидеры, то как получилось, что в прошлом сезоне мы не оказались на 1-й ступени пьедестала ни одного из чемпионатов, в которых участвовали? — А что, только 1-е место является лидерством? — Многие считают именно это критерием успеха, разве они неправы? — Да, я понимаю. Но лидерство не всегда заключается только в золотых медалях. Знаете, есть традиции лидерства. Есть вещи, которые в принципе показывают уровень развития. Мы в течение последних лет всегда были с медалями чемпионатов мира, а это мало кому удавалось, разве что китайцам. Они прекрасно развивают парное катание на основе российской системы и просто за счет своего трудолюбия и настойчивости добиваются высокого результата. — И потом их, на всякий случай, миллиард. — Да какая разница? — Это не аргумент? — Не аргумент абсолютно. Во всех странах есть сборные команды, независимо от количества человек, участвующих в развитии данного вида спорта. Просто китайцы — способная нация, как все азиаты. Мы приехали на чемпионат мира, нам вручили журнал, который обычно выпускается при проведении чемпионата. Смотрим претендентов на пьедестал в мужском одиночном катании: шесть фотографий — все азиаты. В женском — то же самое, за исключением Загитовой. Так что в одиночном катании абсолютное доминирование спортсменов из Азии, потому что у них скоростных волокон в два раза больше, чем у европейцев. Если бы африканцы занимались фигурным катанием, то нам было бы еще тяжелее соревноваться, как в легкой атлетике. Они быстрые и выносливые в отличие от нас, я имею в виду не только Россию. Я в своей жизни видела тысячи соревнований, тренировок, разминок, видела моменты падений, травм. Падает азиат, встает, потрет ушибленное место — и поехал дальше. Упал европеец из любой страны — минимум растяжение, максимум переломы или разрывы связок. Мы на удивление стали хрупкими. Или это просто генетика такая. Но если раньше в СССР было налажено сотрудничество спорта с наукой, анализировались какие-то вещи, то сейчас мы работаем по наитию, на основе собственных знаний и ощущений. В том же Китае уже родились дети с отредактированным геномом. Пройдет еще несколько лет — и они вообще будут создавать людей с нужными качествами. — Добро пожаловать в новый мир… Я правильно понимаю вашу мысль, что в России мы до сих пор тренируем на ощупь? — Все верно. Спорт высоких достижений есть, а никакой спортивной медицины, никакой спортивной науки нет. — Возможно, кто-то думает, что раз у нас и без спортивной медицины прекрасные результаты, то можно и дальше спать спокойно? — Действительно, зачем напрягаться, когда у нас и так все хорошо. Фигуристы постоянно с медалями разных чемпионатов. — Но если у нас уже почти 30 лет нет научной и медицинской поддержки, тогда за счет чего медали? — Я считаю, что мы выигрываем исключительно за счет амбиций наших тренеров. Плюс накопленные годами знания и традиции. Но долго так не может продолжаться. Надо что-то делать, а делать никто ничего не хочет. Или не умеет. В целом перспектива неясная. — Вы ставите перед собой задачу воспитать себе смену? Для вас это важно? — Для меня это неважно. Я просто хочу, чтобы команда работала, чтобы у ребят были свои амбиции. Если команда работает, то смена вырастет автоматически.
— На ваш взгляд, насколько парное катание эволюционирует к Олимпиаде в Пекине? Будет ли оно вновь экстремальным? — Надеюсь, что нет. Я рада, что теперь все эти «убийственные» элементы не стоят столько, чтобы из-за них убиваться. Конечно, многие недовольны, что правила изменились, но никому же не запретили их делать. Однако теперь высокую оценку ставят не за попытку, а за качественное исполнение. Если элемент делается очень хорошо, то +5 дает большую прибавку к оценке. Мне кажется, что это более правильный путь, когда на результат влияют чистота катания, чистота качества элементов. — Насколько тяжело в парном катании нарабатывается качество? — Я всю сознательную жизнь работаю с парным катанием и видела, как оно меняется. Я с ним прошла от самой простой классики до сегодняшнего модерна. Каждый раз я говорю: «Господи, если бы я знала, до чего это дойдет, я бы серьезно задумалась, какую профессию выбрать». Потому что на какие-то элементы просто страшно смотреть, а мне как тренеру приходится мотивировать спортсменов разучивать их на тренировках, исполнять на соревнованиях, понимая, что ребята в эти моменты рискуют своим здоровьем и даже жизнью. Тем более что я видела такие ужасы в этом плане, поэтому… Честно говоря, я забыла, о чем был вопрос.… Вспомнила какие-то случаи, и меня вырубило опять. — Понимаю. — До такой степени, что я просто.… Передо мной встали несколько этих тяжелейших травм, которые были у меня на глазах, что меня реально стопорит.
— Я спросила, насколько сложно нарабатывается качество исполнения элементов в парном катании. — Сложно нарабатывается. В нашей дисциплине встречаются два человека в юношеском возрасте, каждый еще продолжает расти и формироваться, а им предстоит учить парные элементы. Чтобы мальчик мог справиться с партнершей, ее вес и рост должен быть для него приемлемым. Чем выше пара, тем она амплитуднее, но при этом менее скоростная, и наоборот, невысокие ребята будут скоростными и резкими, но без захватывающих дух выбросов и подкрутов. То есть необходим абсолютно разный подход к системе тренировок, потому что возможности у них разные. Внутри пары одному спортсмену желательно оставаться маленьким и шустрым, потому что надо выполнять подкрутки, выезжать выбросы, прыжки, а другой спортсмен должен быть сильным, могучим, надежным. И вот этих двух людей нужно подготовить так, чтобы в нужное время и в нужном месте они смогли сделать запланированное. На самом деле это такая рулетка, которая каждый день держит тебя в напряжении. Ты постоянно думаешь, насколько правильно составил сегодня план тренировки, чтобы все сделали свою работу, набрали форму и ушли по домам счастливые. — Это круто на самом деле. — Наверное. Не знаю. Но после Олимпиады в Корее я приняла решение отойти от всего этого. Так далеко, насколько это будет возможно.
— Эмоциональное выгорание? — Без разницы, как это назвать. Знаете, у меня же Олимпиада в Корее не получилась. Я привезла деревянную медаль. Для меня 4-е место сродни полному провалу. — Разве это специально? Просто так сложились обстоятельства… — На этих Играх вообще обстоятельства складывались каким-то странным образом. Некоторые вещи врезались мне в память, похоже, навсегда, хотя, по сути, я их вообще не должна была заметить. — Что вы имеете в виду? — Например, во время последней разминки, где катались Тарасова — Морозов, в VIP-ложе один из руководителей МОК устроил фотосессию в жанре селфи с северокорейскими фигуристами. Причем я же вижу, что рядом со мной стоит куча специалистов и никто на это не обращает внимания. А меня трясло. — Почему? — От возмущения. Фотосессия, вспышки камер, радостная суета. Журналисты снимают не разминку, а эту кутерьму, короче, у людей все хорошо. Я смотрю на это, и во мне все кипит: у нас до Игр Столбову и Климова не допустили, это же какая трагедия была у ребят, а тут такое. Я как бы понимаю, что лично он в этом не виноват, но справиться с собой не могу. Меня это так возмутило, что минуту разминки я потеряла из-за своих эмоций. Я вообще ту разминку помню по секундам, как замедленное кино. Помню, я увидела, что Женя стоит у бортика и нюхает нашатырный спирт, как духи. Только с четвертого раза ее пробило, что это нашатырь. Я понимаю, что она в глубоком ступоре. А времени что-то исправить уже нет. Она в таком состоянии выходит на разминку, и тут я вижу эту фотосессию. — И вы сами в ступоре… — Там вообще был какой-то особенный кульбит всех событий. У Жени и Володи последний стартовый номер, а все катаются очень хорошо. Помню, как я нервничаю, выхожу на улицу дышать — вдох-выдох, — возвращаюсь, зачем-то смотрю, как Савченко катается, хотя я никогда не смотрю, как катаются соперники. Видно, было такое состояние, что я сделала много вещей, которых не делаю никогда. — Вы анализировали почему? — Вся эта Олимпиада была серьезным испытанием для нас. А началось все с командных соревнований, когда Коляда принес команде всего три очка по короткой программе. Это означало, что при хороших дальнейших прокатах команда выше 3-го места уже не поднимется. А если еще кто-то сорвет короткую программу, то прощай командные соревнования. Труд многих людей насмарку. После короткой на всех наших было страшно смотреть. А уж как выглядели Коляда и его тренер, не хочу даже вспоминать. Так больно.
— Как получилось, что вы выводили Коляду на произвольную программу вместе с Валентиной Чеботаревой? — Я его не просто выводила. Я все дни ходила к ним на тренировки. Говорила: делаем так, идем туда, думаем про это. Когда Миша и Валентина Михайловна сказали: «А вы можете с нами пойти на произвольную программу?» — варианта ответить «Нет!» не было. — Вы корите себя за это? Почему? — Понимаете, свою-то задачу я не выполнила. Я себя настраивала, что четыре раза пойду к этому бортику, а у меня получилось пять. И пятый раз — это была произвольная программа Жени и Володи, а сил уже не хватило, наверное. Да и много других составляющих было, почему у них не получилась произвольная программа. После всего я очень тяжело выходила из этого состояния. Даже кому-то из друзей сказала, что я разучилась проигрывать. Я эту игру проиграла, понимаете? Это было тяжко. Два или три дня я просто плакала без конца, не могла в себя прийти. Вообще долго после всего восстанавливалась. А потом я запретила близким мне людям говорить со мной об этой Олимпиаде, вспоминать ее события. Просто сказала им: «Этой Олимпиады не было». — Разве мысль, что, несмотря ни на что, наша команда завоевала серебро, вас не радовала? В том числе и ваши спортсмены Тарасова — Морозов, Забияко — Энберт. — Знаете, меня постоянно спрашивают: «А почему ты не радуешься медалям?» На самом деле я радуюсь, но чужим победам. Когда Алена Заварзина (сноуборд. — Прим. ред.) на Играх выиграла медаль, я плакала от счастья. Но своим медалям я чаще всего не радуюсь. Потому что для меня каждая выигранная медаль имеет обратную сторону: сегодня эта работа сделана, завтра надо начинать заново. Просто у меня сразу наступает завтра.
— Это завтра обнуляет вам радость победы? — Да. Была цель, ты ее достиг — хоп! — и опять все заново. Опять надо бежать семимильными шагами вперед, чтобы сделать результат для страны, для болельщиков, для спортсменов, для себя. А вокруг только и слышишь: «Ты неправа, ты не умеешь работать, ты ничего не умеешь». Словом, я решила отойти от тренерской работы, дать возможность молодым тренерам работать в полную силу. — Раз ровно через год вы вновь стояли за бортиком на чемпионате мира, получается, вы передумали? — Нет. Если бы не Женя с Володей, я бы не вернулась. Еще в октябре я увидела, что у них не все получается. Максим попросил ходить к ним на тренировки. Если до этого я говорила: «Нет, никогда не вернусь», — то осенью я согласилась приезжать к ним раз в неделю. Я не из тех людей, которым приятно видеть, как без них какое-то дело рушится. — Я никогда бы так про вас не подумала. — Я же говорю — это не мой стиль. Но когда ты четыре года создавал спортсменов, и не только на льду, но и в жизни, когда ты не только рассказывал всем, какие они прекрасные, но и работал над тем, чтобы они стали действительно прекрасными, то вот так бросить людей невозможно. После финала Гран-при и перед чемпионатом страны я была с ними чаще. Чемпионат России получился очень сильным: в последней разминке ни одна пара не сделала ни единой ошибки, и Женя с Володей очень хорошо выступили. А вот на чемпионате Европы, который проходил практически за месяц до чемпионата мира в Японии, у меня было определенное расстройство по поводу качества их катания. Я ходила в раздумьях, понимая, что надо что-то делать, но сил переломить себя у меня не было. И вот в последний день чемпионата Европы мы с Федором Климовым сидим в кафе, я мыслю вслух на тему «может, еще раз включиться в их подготовку», а Федя вдруг говорит: «Наверное, это будет правильным». — Его слова стали для вас решающими? — Да. Я взялась, потому что провала нельзя было допустить. И опять получился какой-то вызов всем и себе.
Потому что Забияко — Энберт находились в своей ситуации со здоровьем. Врачи запретили Саше выполнять полный объем нагрузки, и ему пришлось здорово притормозить. По его допуску к полноценным тренировкам решение принималось сложно. Он без конца был то на обследовании, то на лечении, то опять на обследовании. Перед чемпионатом мира Саша получил допуск, так что я везла две пары. Это опять был вызов мне как тренеру: смогу ли я их подготовить практически за месяц к чемпионату мира? На это надо было решиться. Сделать шаг как в пропасть. Так что эту чашечку кофе и разговор с Федей в Минске я постоянно вспоминала. — Для Жени и Володи это тоже стало вызовом? — Они были расстроены своим катанием, видели, что не получается как надо. Я им поставила условие, что мое слово — закон. Они сказали «да». После чемпионата Европы я уезжала по своим делам и могла приступить к тренировкам только с 18 февраля. Мы все в этот день пришли на каток и начали. Все работали как часы, сцепив зубы. Ни одного слова поперек, ни одного опоздания на тренировку. Две недели в Москве, потом еще две недели в Японии. И все получилось. — Серебро и бронза чемпионата мира за месяц подготовки. В этот раз вы были счастливы? — Да. Когда Женя с Володей откатались, то я первый раз в жизни заплакала в конце. Траньков тоже плакал. Это было одновременно и счастье, и опустошение. Сначала Наташа с Сашей чисто откатали и по текущему результату стали первыми. Я понимаю, что за ними всего две пары, так что они точно с медалями этого чемпионата. Я уже была счастлива, зная, сколько они не тренировались, а при этом показали лучший прокат. Женя с Володей выходят сразу за ними, оба на нерве, абсолютно скованные из-за страха ошибиться. Им обоим свойственна эта психология: боятся ошибиться и ошибаются. Переломить в них это сложно. Может быть, в этом году удастся это сделать. Они катают, и мы с Максимом тоже катаем. Нам потом показали кадры, как это выглядит со стороны. Выглядит смешно. Но в тот момент было не до смеха. И когда они откатали — вот это было счастье! Мы плакали, что все получилось. — Нина Михайловна, как телезритель я могу вам сказать, что со стороны ничего этого не читалось. У меня, например, не было ни тени сомнения, что все будет, как всегда, хорошо. Это называлось «вот этого я ждал». Обычная Мозер, обычный Траньков. Вышли ребята, откатали, как и были должны откатать. Понимаете? Кто бы из нас смертных мог догадаться, что в этот момент у вас было закрытие «гештальта»? Да никто.
Источник: Журнал Московский фигурист