Весельчак и балагур, он умер, не доживши века, как говорят в народе. А «помогли» ему в этом сыновья.
Мало кто знал, что первый мальчонка был Марату не родным. В его маму-кондукторшу он не то чтобы влюбился – просто понравились ее косы, что спадали чуть ли не до пояса. Рядом с ними ему, водителю автобуса, было хорошо и спокойно. Потом выяснилось, что у Разили есть сынишка, которого она время от времени стала брать с собой в рейс, поскольку оставить ребенка дома было не с кем – сама росла, считай, сиротой. Нет, отец у нее был, говорят, но даже после смерти матери он не соизволил поинтересоваться судьбой дочери-подростка. Похоже судьба безотцовщины была уготована и сыну Разили.
Глядя в любознательные глазенки малыша, Марат все больше задумывался о том, что ему совсем скоро понадобится мужская опора, а где ее взять, если даже деда в семье не было? Общий язык у «мужиков» нашелся быстро, сдружились с ходу, стоило Марату дать пацану подержаться за руль автобуса.
На предложение жить вместе Разиля согласилась тут же – из водителей автопарка Марат ей был более всех по душе: веселый, добрый, никогда не скупится на ласковое слово, поздравляет с каждым праздником. Опять же, детей, похоже, любит, не обидит ее сыночка. Он и не обижал, растил как своего, привозя из каждого рейса подарки, и всегда радовался, видя широко распахнутые от счастья глазенки малыша, который тут же стал называть его отцом. Кажется, он и на самом деле был ему родным, тем более что смоляной копной волос, темным, отливом лица очень уж напоминал Марату его самого, весело улыбающегося на детской фотографии.
Менее чем через год в молодой семье было уже два мальчика, причем похожих друг на друга. Во втором, как и в первом, отец души не чаял.
– Нам бы теперь еще дочку купить! – мечтательно говорил отец, поглаживая чудные косы своей жены. – Такую же, как ты, Разиля, с такими же замечательными волосами. Я ее, как и сыновей, тоже научу шоферить, а тебе она будет помощницей в доме.
«Лимит» на девочек в роддоме почему-то закончился, и родителям вручили белоснежный конверт, откуда выглядывало чересчур темное для младенца личико «поскребыша», каким стал их третий ребенок.
– Маугли, настоящий Маугли, весь в меня, копченого, уродился! – рассмеялся отец. – Меня мама родила в бане по-черному, потому и не смог отмыться всю жизнь. Ладно, один сын – не сын, два сына – полсына, а зато три, как у нас, – это сын.
…Мальчишки росли, ни в чем не зная нужды, будь то достаток на столе, обновки, которыми их не обделяли, родительская ласка… Правда, особого рвения к учебе они не проявляли, но и в «хвосте» не были. Время от времени отца вызывали в школу по поводу их «недостойного» поведения, но руку на них после этого он никогда не поднимал.
А они, едва чуть-чуть повзрослели, стали позволять себе лишнее: то один, то другой приходил домой навеселе, даже более; стали требовать у родителей деньги на выпивку, а потом, как оказалось, и на наркотики, которыми поначалу баловались шутя. Могли себе позволить и дома не ночевать, а, заявившись поутру, целыми днями валяться в постели, поскольку каждый из них работал лишь от случая к случаю.
Женитьба не спасла парней от пагубных привычек, потому и распались их семьи, не успев окрепнуть.
Ночные отлучки, что стали все чаще, обернулись для старшего сына трагедией – он выпал (или его вытолкнули?) с восьмого этажа высотки. Для двух других это не стало уроком, они по-прежнему, забыв обо всем (а у каждого уже был ребенок), вели такой образ жизни, что не позавидуешь.
Родители-пенсионеры уже не могли обеспечить их «потребности», и тогда из квартиры стали пропадать вещи, вплоть до только что купленной на замену старой сантехники. Ясно, что отец пытался противиться этому, но тщетно, и теперь соседи нередко видели его с синяками на лице. Как-то раз очередная потасовка закончилась вызовом «скорой». Словом, не жизнь, а ад.
Не легче стало старикам и после смерти второго сына (он ушел в мир иной после передозировки), ведь его с лихвой заменил младшенький, почувствовав себя полным хозяином. Справиться с ним отцу было не по силам – из малыша Маугли получился великовозрастный детина, обладавший недюжинной силой.
После очередного «тычка» посребыша Марат занемог окончательно, а вскоре его не стало. Разиля пережила его не намного. А ведь каждому из них едва перевалило за шестьдесят. К слову, к моменту смерти Марата его мать была еще жива-здорова. Может, потому, что ее дети не стали такими монстрами, как внуки.
Алина СЕЛЬСКАЯ