Поехать в Москву без денег, с малолетними детьми, да не просто так, а пообщаться с самим главой государства - отчаянный поступок.
Вот такой отчаянной была Мария Аккузина. История этой женщины - и горькая, и занимательная, и поучительная. Но больше - горькая.
1959 год. Березники.
На вокзале шумно: обрывки фраз, грохот колес, поток спешащих людей. Подошел паровоз на Москву, толпа - к нему. У одного из вагонов остановилась женщина, худая и бледная необычайно, до изможденности. Ожидающие посадки пассажиры, глядя на нее, невольно задавались вопросом: какие силы поддерживают в ней жизнь? Ответ приходил тут же - двое маленьких детей, которых прижимала она к себе.
Женщина зашла в вагон, села на скамью, рядом посадила трехлетнего Сашу и, укачивая на руках десятимесячную Ольгу, повернулась к окну. Мысленно попрощалась с Березниками: кто знает, чем закончится эта поездка к Хрущеву? Поезд тронулся, и под монотонно бегущие за окном березки в ее памяти промелькнули былые дни.
Начало 30-х годов.
Для многих детство - счастливое время. Возможно, и для Марии Аккузиной, уроженки тульского поселка Криволуки, так бы было, если бы не отец-деспот, который постоянно "доказывал" любовь к жене кулаками. Наверное, тогда, под крики и плач избиваемой матери, и родилась отчаянность аккузинского характера. Маша была совсем малышкой, но пыталась защитить маму: вставала на пути дебошира-отца, не убоявшись его угрожающего рыка: "Не лезь не в свое дело, а то тоже получишь!".
После бессонной ночи, проведенной в неравных боях с благоверным, мать провожала мужа с улыбкой, нежно прощалась с пятерыми детьми и шла на работу - в магазин. А прилавок сельского магазина - место встречи местных сплетников. Вот и слушала Машина мама ежедневно да не по разу: "А твово-то мы опять с бабой видели. Ох, и гуляшший он у тебя...". Тяжелая жизнь. И очень короткая. Марии едва исполнилось десять, когда она стояла у гроба тридцатилетней матери и тихо плакала.
1941-1945 гг.
Сегодняшняя Мария Михайловна помнит Великую Отечественную войну по... звукам, которые слышала двенадцатилетней девочкой в Криволуках: летящие самолеты, взрывающиеся, "жутко-громко и запредельно близко", снаряды...
- Может, пойдем на войну? В разведку, - позвал Машу и ее подругу Веру четырнадцатилетний Сережа. Самый взрослый в компании, он пользовался непререкаемым авторитетом. - Нас в Москве покажут: героями станем!
С точки зрения взрослого - бред. Но детям так не казалось. Сказано - сделано, в военкомат так в военкомат! Однако детей ждало разочарование. Военком отправил их домой, еще и прикрикнул грозно.
Каким несправедливым и обидным им это показалось! Но ребята не сдавались. Из металлургического завода как раз в это время эвакуировали оборудование, и отчаянная Мария предложила друзьям: "Спрячемся в вагоне и уедем!"
... Дети сошли на станции Майская. Шли они долго. Вид разрушенных немцами деревень голодных и уставших ребят приводил в отчаяние. Наконец они увидели шалаш. Его хозяин, некий дядя Миша, поведал, что поблизости находится советский штаб и пригласил радушно: "Поживите пока у меня, а там посмотрим".
Когда пришел солдат, ребята упросили его позволить им остаться. Они стирали бинты, ухаживали за ранеными, а как-то их и правда почти в разведку отправили: "На дороге прислонитесь ухом к земле и слушайте - не приближается ли неприятель".
Военная эпопея для Марии закончилась грустно: рядом с нею что-то просвистело, ноги подкосились, кровь откуда-то из-за уха потекла к плечу... Маша очнулась лишь через десять дней, и узнала, что была тяжело ранена.
1949 год. На Урал.
После войны Мария работала в Подмосковье. В выходной, гуляя по столице, она заметила плакат: женщина в рабочем комбинезоне держится руками за тачку, в которую летят деньги. "Требуются рабочие на Урал!" - гласил плакат.
Мысль о заработке была соблазнительная. Очень. Мария и подруги отправились в Березники, устроились на работу, получили комнату в общежитии. Начались трудовые будни, настолько тяжелые, что Мария не раз пожалела, что купилась на златые горы... Извините, на стаи летящих дензнаков.
1959 год.
Уже прошло полночи, но Мария не спала, а как когда-то ее мать, тихо плакала, отвернувшись к стене. Отчаяние захлестывало ее. Десять лет как она в Березниках, а нет ни "тачки" денег, ни стабильности. Она - мать-одиночка с двумя детьми на руках, которых надо кормить, одевать. А как это сделаешь на мизерные детские?
Она пыталась устроиться на работу, но ей, женщине "опозорившей" себя детьми вне брака, отвечали: "Нет". Да и десятимесячную Ольгу как оставишь одну? Мария жила в такой нищете, что даже соседи подкармливали ее. Когда они приходили к ней с продуктами, хотелось провалиться со стыда.
- Спасибо большое, но это лишнее. Нам всего хватает, - отказывалась она. А после падала в голодные обмороки. Вечерами от безысходности писала письма в кремль, в надежде, что Хрущев узнает, как ей тяжело, и поможет. Ей всего-то надо чтобы ее взяли на работу - о большем она не просит. Но ответа не было.
"Что ж, поеду к Хрущеву! Он не откажет мне, когда узнает, каково растить детей на 7 рублей 50 копеек в месяц!" - как всегда, решение Марии было отчаянным и смелым.
1959. Москва.
Мария и дети вышли из поезда, остановились на московском вокзале. Только сейчас она поняла, что наделала: идти некуда, дети голодные, Хрущев, как она услышала от кого-то, в командировке. Слезы сами собой покатились по щекам, так она была напугана безумием своего поступка. Ольга заревела. Мария отошла в сторонку, достала грудь и сунула ее дочери.
- Вы потерялись? Вас не встретили? - обратились к ней двое военных.
- У меня здесь никого нет. Я приехала к Хрущеву. Мне надо в Кремль, - Мария поведала причину своего приезда.
Офицеры понимающе кивнули. Ушли. И вернулись с продуктами:
- Мамаша, поешьте, на Вас страшно смотреть, Вы так отощали, что скоро умрете.
Военные ее не оставили - нашли временное жилье, дали денег, объяснили как попасть в Кремль (хотя никто из них не верил, что ее затея увенчается успехом).
Мария вошла в приемную Кремля, встала в очередь... Когда, наконец, женщина оказалась у окошка кассы, где выдавались бирки с номерами кабинетов, то услышала равнодушно-канцелярское:
- Откуда Вы? По какому поводу?
Выслушав Марию, "кассирша" вынесла вердикт: "Если не на что кормить, отдайте их в детдом...".
Мария чуть не плакала от обиды. Разве для этого она проделала такой путь?!
Испугавшись скандала, "кассирша" сунула ей первую попавшуюся бирку.
Когда Мария оказалась в приемной (не Хрущева, а какой-то высокопоставленной чиновницы), она уже ни на что не надеялась. Но чиновница, внимательно выслушав ее, проявила понимание:
- Поезжайте домой. Будет Вам работа. Если возникнут проблемы, то вот мой адрес - пишите. А это деньги, возьмите...
Но помощь благодетельницы Марии больше не понадобилась - на работу женщину приняли, и больше никто не говорил: "Не можешь прокормить - отдай в детдом". Нельзя сказать, что все ее проблемы и трудности закончились, но... Когда есть работа, есть хлеб, остальное кажется делом житейским.
А меня история Марии Михайловны натолкнула на мысль: как закончилась бы такая поездка в наше время, как бы ее принял (и принял бы вообще) современный Кремль?