Эпиграф
снится ли Чжоу, что он —
бабочка,
или бабочке снится, что она —
Чжоу? (С)
Простите меня. Если вы еще можете меня слышать, простите меня. Я, правда, думал, что так будет лучше. Без вас. А оказалось… вы и были моя жизнь. Простите меня. Остатки собственного существования я употреблю на веру. Изо всех сил постараюсь поверить, что, когда все закончится, я окажусь там, где вы. Но сначала нужно выйти отсюда. Выйти. Выйти. Выйти. Выйти.
Он твердил это «выйти» снова и снова, снова и снова, снова и снова…
***
Трое. Мур.
— Мы с Муром встретились после смерти бабушки. Мне тогда было восемь, и…
— Мур, это кот? — деловито уточнил доктор.
— Почему? — удивился он.
— Записи моего предшественника на это намекают, однако, его почерку я бы не доверял.
— Пожалуй, есть в Муре что-то от кота, — после недолгого раздумья ответил он. — Может, ледяное спокойствие, под которым прячется бешеная энергия, или умение принимать все, как есть. Он тогда мне очень помог. Пережить. Мы шли, разговаривали с бабушкой о всяких пустяках, вдруг она замолчала, глубоко вздохнула и упала. Прямо на асфальт. Я не успел ничего понять, просто стоял над ней и повторял: Бабуля, милая, пожалуйста, пожалуйста. Собралась толпа, они наперебой кричали, что нужно вызвать скорую, кто-то вызвал. А они все не уходили, смотрели на нас. Тогда появился Мур. Замолчите, сказал он, уважайте смерть. И в тот же миг я почувствовал… как бы вам объяснить… вас когда-нибудь целовали в душу?
— Аллегория? Или вы хотите сказать, что Мур поцеловал вас в душу по-настоящему?
— Нет. Ни то ни другое, –печально улыбнулся он. — Это бабушка попрощалась со мной. В наступившей после слов Мура тишине. За это я буду вечно ему благодарен.
— Ясно, — доктор чиркнул что-то в лежащем перед ним блокноте. — А как выглядит Мур?
— Обыкновенно, — пожал плечами он, — как я.
— А это уже прекрасно! — обрадовался доктор, — Вы идентифицируете себя с ним, это уже… прогресс!
— Конечно, — согласился он. — Перейдем к остальным?
— Разумеется, — доктор откашлялся, скрывая неловкость.
Ему вдруг показалось, что больной над ним издевается. Хотя, с чего бы ему? Спокойный, доброжелательный. Даже милый.
***
Трое. Соул.
— Соул однажды сказал, что нужно брать.
— Что брать?
— Все, что хочет, чтобы его взяли. Вещи, деньги, работу, возможности, людей, миры.
— Не слишком ли тяжелая ноша? — не удержался от сарказма доктор.
— Если они вам не принадлежат, то нет, — ответил он. — Он всегда знает, когда отпустить то, что взял. Когда оно захочет, чтобы его отпустили.
— Одиночество, боязнь ответственности, — кивнул доктор, — Мой предшественник обратил на это особое внимание. Трижды подчеркнул красным.
— Соул не одинок, — мягко возразил он.
— Конечно, ведь у него есть вы.
— Нет, у него есть все, потому что он сам часть всего. Если берешь, тебя берут тоже. Иначе тебе никогда ничего не взять.
— Не понимаю… — покачал головой доктор.
— И не надо. Просто запишите. Или примите. Как вам удобней.
Доктор зашелестел бумагами и нахмурил брови, изображая сосредоточенную умственную работу. Он просто не знал, что сказать.
— Спросите про Джау, — выручил его больной.
— Ах, да, — доктор помотал головой, будто выходя из глубокой задумчивости, — Джау.
***
Трое. Джау.
— Джау легкий.
— В каком смысле?
— Во всех. Он как ветер. Иногда дым. Я встретил его в больнице.
— Мы договорились не называть ваше место пребывания больницей, — лукаво погрозил пальцем доктор.
— Полноте, — усмехнулся он, — я тогда только родился и вас не знал.
— Издевается… — с тоской подумал доктор. — Все-таки издевается… А я позволяю. Вопиющий непрофессионализм.
— Его никто не воспринимает всерьез. Слишком он легкий. Это очень больно, если всерьез.
— Снова безответственность и одиночество, — устремил взгляд в записи предшественника доктор, — подчеркнуто многократно разными цветами. Легко взять, легко бросить, а больно вам. И тем, кого.
— Ну сейчас-то уже все в порядке, — заверил он, — Я принял в них грани собственной личности, отрицая возможность развития их, как личностей, просто качества, мои качества, которым я дал имена. Потом попрощался. Проверьте записи вашего предшественника.
— Как я уже сказал, не доверяю его почерку. И не зря. Он забыл спросить еще кое о ком.
***
Он.
— И так было понятно, — в голосе его сквозило глухое раздражение, — я — это они, они — это я.
— Звучит не очень убедительно, — по-птичьи склонил голову доктор.
И кто теперь издевается?
Маска вежливого спокойствия дрогнула, пошла рябью, словно потревоженная ветром водная гладь.
— Я пришел сюда сам, — напомнил он, — не заставляйте жалеть об этом.
— Тогда, расскажите о себе, — предложил доктор, — убедите меня в том, что, выйдя, не сделаете ничего, о чем потом пожалеете или… непоправимого вовсе.
— Уже совершил. Без Мура, Соула и Джау меня нет. Я никакой. Потому и не могу ничего о себе рассказать. Они смотрели на меня, и под их взглядами я был. Любой, разный. Вроде куклы, в которую играют.
— Постойте, — доктор чувствовал, что запутался, — вы только что говорили про грани личности, качества… Соврали?
— Соврал, — легко согласился он, — иначе полное безумие получается.
— Ага, — нервно хохотнул доктор, — а так частичное. Расслоение личности, какие пустяки!
— Извините, — в лице его не было ни капли раскаяния. — Хотите знать, что меня пугает больше всего?
Доктор кивнул, с тоской думая, что следовало не выпендриваться, а идти в проктологи. Как отец, дед и прадед.
— Вдруг Мур, Соул и Джау были, потому что я их видел? Что мы друг другу куклы и игроки одновременно, понимаете?
Как доктор ни пытался, разглядеть безумия в глазах больного ему не удалось. А вот отчаяния — сколько угодно.
— Или в патологоанатомы, — мелькнула мысль, — как дядя по материнской линии.
— Могу порекомендовать вам препараты, — на доктора было жалко смотреть, — шоковую терапию…
— Думаете, поможет? Они вернутся?
— Черт возьми, конечно, нет!
— Тогда просто отпустите меня. Там в коридоре женщина ждет, у нее инопланетяне еду воруют из холодильника. Ей терапия нужнее, а в вашем заведении мест по весне не хватает… Кстати, вы в курсе, что хотя шизофрения и диссоциативные расстройства имеют совершенно разную природу, иногда отдельные симптомы шизофрении и диссоциативных расстройств могут напоминать друг друга. В этих случаях для постановки диагноза сначала ищут симптомы шизофрении, нехарактерные для диссоциативных расстройств.
— Прекратите! — доктор вскочил на ноги. — Хватит издеваться! Убирайтесь вон! Чтоб ноги вашей!
***
— Молодой человек, я понимаю, что лекции мои скучны и навевают сон, но издевательством их еще никто не называл.
— Простите, профессор, — покаянно отпустил голову студент, — Позвольте выйти?
Профессор махнул рукой, бормоча в седые усы, что-то про «династию проктологов, и нечего выпендриваться.»
Молодой человек вышел на улицу и закурил.
— Это ж надо! — укорял он себя. — Мало того, что заснул на лекции, так еще и обхамил профессора! Надо было все-таки по стопам отца, деда и прадеда. Ну или хотя бы дяди по материнской линии… Сон этот дурацкий… Какой, нахрен, из меня психиатр?
Он докурил и, понурив голову, пошел прочь. Он был так расстроен, что все окружавшие его звуки отодвигались дальше и дальше, а потом и вовсе исчезли. В наступившей тишине он вдруг почувствовал… как бы объяснить… Вас когда-нибудь целовали в душу?
Изображение Gerd Altmann с сайта Pixabay