Ваю крутится перед зеркалом, расправляя длинный подол платья, шнурки, пуговки и ленты. Она придирчиво осматривает каждую деталь. Сегодня важный день.
Наконец она приступает к «прическе». Взбивает руками копну роскошных, но запутанных кудрей и выходит из дома. Босая, без шарфа и куртки, в летнем лёгком платье шагает Ваю на встречу с давней подругой.
Останавливается на перекрестке, ловит за хвост разбушевавшийся северный ветер, грозит ему пальцем, и он, словно пристыженный щенок, льнет к её босым щиколоткам. «Так-то», – смеётся кудрявая богиня и отпускает расшалившийся ветер навстречу свободе и высокому синему небу.
Ваю смотрит на часы и ускоряет шаг. Она уже слегка опаздывает, а ведь каждая минута на счету! Коротким свистом подзывает к себе поток западного ветра и, оседлав его, мчится к месту встречи. Внизу проплывают замерзшие улицы, смешные люди, похожие на пингвинов в своих нелепых огромных куртках, крохотные жуки-машины и медленные слоны-автобусы. Ваю смотрит вниз и весело смеётся. Какие же все-таки забавные эти земные жители!
Но вот ветер замедляет ход и начинает снижаться. Он утопает мягкими прозрачными лапами в огромном сугробе и скидывает наездницу. Кудрявая богиня взвизгивает и снова хохочет, хоть и пытается казаться строгой. Ветер уносится по своим ветреным делам, а Ваю остается сидеть в сугробе.
Тут из-за угла показывается она – долгожданная, как обычно спешащая и совершенно невнимательная Криворукая богиня неудач Ату. Она замечает Ваю, радостно машет рукой и ускоряет шаг, одновременно пытаясь снять наушники и усмирить распоясавшиеся рассветные косы.
Ату не замечает, что дорожка становится очень скользкой, и продолжает мчаться навстречу подруге. Ваю не успевает подозвать ветер, чтобы подстраховать свою никудышную богиню, и та, взвизгнув, растягивается на льду.
Шарф размотался, косы розовыми змейками расползлись по дороге, наушники исчезли где-то в недрах куртки, а глаза удивленно смотрят в небо. Ату не успела понять, что произошло, не успела понять, как произошло, и, кажется, до сих пор не поняла, что же теперь делать.
Ваю выбирается из сугроба, подбегает к подруге и поднимает её с холодной земли. Заботливо отряхивает куртку, поправляет шарф, сплетает косы в хвост, а Ату стоит и боится шевельнуться, чтобы невзначай не навредить подруге. Ваю смотрит снизу вверх, крепко обнимает, прижимается близко-близко, так, что через теплую куртку, толстовку и майку Ату чувствует биение её сердца.
– Я скучала, – шелестит Ваю ветром в голове.
Криворукая богиня неудач снимает варежки, гладит подругу по кудрявой макушке, шепчет ласковое, рассказывает сказки о Пустоте, которая каждый вечер сворачивается в клубок на коленях и поёт свои песни на забытом всеми мертвом языке. А Ваю почти вслух мечтает погладить Пустоту по пушистой дымчатой шёрстке, мурлыкнуть в её толстый бочок и почесать за ушком.
Девушки замирают так надолго, что, кажется, проходят столетия. А может, и вправду проходят? Что такое сто лет для двух богинь? Всего лишь секунда, промелькнувшее мгновение. Ату запускает пальцы в непослушные кудри подруги, слышит довольное мурлыканье и тихо смеётся.
Ваю дышит теплом шерстяного шарфа, пахнущего ванилью, держит руки в замке за спиной своей никудышной богини и бесконечно тихо смеётся. Кажется, она начинает понимать, что такое простое человеческое счастье. Счастье – обнимать свою криворукую Ату, чувствовать её пальцы в своих волосах и долго стоять вот так – под сгущающимися снежными тучами.
– Ой, – выдыхает Ату. – Ой. Кажется, браслеты запутались.
Ваю улыбается и глубоко вздыхает. Ничего не меняется.
Автор: Катя Дроздова