Шла первая половина 1971 года.
В конце апреля к нам, в саперную роту, пришло молодое пополнение. Уже точно не помню, но их было человек 9, наверное.
Я, к своему несчастью, был избран комсоргом роты. Почему к несчастью? Да просто я не люблю бумажную работу. А мне приходилось проводить комсомольские собрания, а после - оформлять протоколы, выпускать боевые листки. Наряду с этими обязанностями боевой подготовки никто не отменял, так же как и караулов, и выездов на разминирование.
Начальник политотдела бригады подполковник Мазикин В.И., просто обязывал интересоваться внутренней жизнью комсомольцев, их нуждами, и вообще стараться быть в курсе личной жизни бойцов. И надо признать, что в случае каких-то чрезвычайных ситуаций, будь то болезнь родственников, или, не дай бог, у солдата кто-либо умирал из близких людей, то по ходатайству начальника политотдела к отпуску могли добавить несколько суток.
И вот, когда я знакомился с молодым пополением, я обратил внимание на новобранца из Ленинграда по фамилии Федотов, а по имени - Александр. Во-первых, ему было без малого 20 лет. Во-вторых, он был отчислен из института, с 3 курса, за аморальное поведение и хулиганство. Парень он был внушительных габаритов, черноволосый, с высоким лбом и красивыми, черными же глазами, пытливо глядящими из-под надбровных дуг. Сам он был неразговорчив. Приказы выполнял не пререкаясь, но и без особой прыти. Со спортом он был на "ты".
Однажды я заступил в наряд, дежурным по роте. Среди дневальных оказался Саня. Ему выпало стоять у тумбочки со штык-ножом на поясе, с 24.00 до 2 ночи.
Как водится, я забрал ключи у каптера, так как в каптерке был электрический чайник, сахар, заварка и белый хлеб. Дневальным принимать пищу во время дежурства запрещено уставом, но мы этот запрет обходили без каких-либо угрызений совести.
Наша рота располагалась на 3 этаже добротного кирпичного здания, построенного пленными немцами в конце войны, и шаги поднимающихся по лестнице были слышны великолепно, а особенно ночью.
На вечерней поверке не хватало 2 человек, но сержанты закрывали на это глаза. В 2-х километрах от расположения части находился дом отдыха им.Воровского (был такой революционер), и наши солдатики, с надеждой "закадрить" подружку, собирались туда как мухи на мед. Там еще можно было купить дешевого вина, если бюджет позволял.
Время было уже где-то около половины второго. Саня сделал влажную уборку вестибюля, помыл из шланга пол в умывальной комнате, засыпанный пеплом, поправил шинели на вешалке, короче все было тип-топ. Я ушел в каптерку и поставил чайник. В этот момент Саня, приоткрыв дверь, прошипел: "Идут". Я выдернул из розетки чайник, быстро закрыл каптерку, и приготовился к докладу дежурному по части. Но в дверь ввалились два самовольщика, изрядно невеселе. Два парня из Архангельской деревни. Все их звали трескоедами. Они не обижались. В обычной жизни - нормальные солдаты. Постарше меня по службе на полгода, а Сани - аж на целый год.
И вот они, расхристанные, с убийственным выхлопом от плодово-ягодного вина, и дурью в башке от него же, обращаются к дневальному: "Салабон, почему команды не слышу? Как стоишь когда к тебе старик обращается?"
Все это выглядело комично, но дневальный - мой подчиненный, и я с грозными нотками в голосе сказал им, чтобы убирались к такой-то матери, не орали, и не мешали спать личному составу роты. Это угроза их не впечатлила. И тут один из них, покачнувшись, заехал Сане кулаком в ухо. То, что произошло дальше, я до сих пор вспоминаю с восхищением. Непостижимым образом агрессор, сделав несколько шагов назад, падает на пятую точку и, проскользив по еще влажному полу, врезался в стену и затих. В ту же секунду второй самовольщик с рыком ринулся к салабону, но по невероятной случайности, по той же траектории, все на той же пятой точке, да об ту же самую стенку, при этом оборвав несколько шинелей. Все это совершилось за какие-то 2-3 секунды.
Я скорым шагом подошел к поверженным "голиафам". Они, с красными мордами, мирно сопели , только у второго некрасиво набухла бровь. Я пошел и поднял Саниного сменщика, и они вдвоем, как мешки с картошкой, перетащили бедолаг к их койкам, и нераздетых прикрыли одеялами.
Я снова поставил чайник, и, приказав новому дневальному привести шинели в порядок и быть , так сказать, начеку, закрылся с Саней в каптерке. Попивая крепкий чаек, слово за слово, я вытянул из него, из этого неразговорчивого парня, его историю из прошлой жизни. Федотов оказался призером первенства Ленинграда среди ВУЗов в среднем весе по боксу.
"А что за история с аморалкой и хулиганством?"
Все оказалось банально и просто. Задержавшись в девичьем общежитии, Саша попался дружинникам, обходившим этажи с преподавателем. Облаченные в красные повязки, на глазах девчонок, они стали выкручивать руки нарушителю. Ретивое взыграло и мой дневальный на глазах восхищенных девчат навешал дружинникам, пожалев при этом преподавателя, и тем самым доказав, что призер по боксу, пусть и среди ВУЗов, как был мужиком, так им и остается. Но наказан он был все-таки сурово. Я думаю, что случись это во времена Екатерины Великой, то за него, как минимум, вступился бы командир полка.
07.08.2019
Ещё один рассказ о моей службе в армии можно прочитать ЗДЕСЬ.
Будет замечательно, если Вы в комментариях выскажете свое мнение по поводу прочитанного, и очень приятно за👍 . А подписаться на мой канал можно ЗДЕСЬ