ЕТВ встретился с ветеранами войны, которая закончилась 30 лет назад, чтобы разобраться: нужно ли сейчас вспоминать об «интернациональном долге» и если да, то как это делать.
15 февраля 1989 года советские войска вышли с территории Демократической республики Афганистан. Участники той войны еще живы, но сами события стали довольно специфической темой для посвященных. Нужно ли сейчас говорить c подростками на тему Афганистана, зачем и как это делать?
ЕТВ пообщлся с двумя уральцами, которые были одними из первых участников вооруженного конфликта, растянувшегося на десять лет. Нашими собеседниками стали бизнесмен Василий Стародубцев, который попал в Афган сержантом в составе 781 разведбатальона, и полковник в отставке Станислав Гончаренко, который в должности ответственного секретаря газеты «За честь Родины» 201 мотострелковой дивизии пересек границу с Афганистаном 15 февраля 1980 года.
— Вы были одними из первых, кто вошел в Афганистан. Было ли у вас хотя бы примерное понимание того, что вас там ждет?
Василий Стародубцев: Не было никакого понимания. Афганистан со своими жителями был для советского человека неизведанной землей с незнакомым менталитетом и традициями. Ну, а мы, молодые, и вовсе ничего не знали. Нас подняли по тревоге после Нового года. И 4 января мы были в Термезе. Получили оружие, бронетехнику. И нам поставили задачу — дойти до Кабула. Сказали, что, возможно, придется пробиваться с боями. Вот тогда это прозвучало новинку. Ведь нас забирали официально на учения.
— Страшно было, когда узнали, что все всерьез?
ВС: Честно скажу, страха не испытывали. В силу молодости, бойцовского воспитания. Был даже какой-то задор: вот мы, сильные, идем выручать братский народ. Музыка в душах звенела. Такое было настроение.
— А после приказа «Перейти границу с Афганистаном!» вы не задавали себе вопрос «зачем мы здесь?»
ВС: Знаете, у нас возраст такой был — ух! И вопроса «зачем» даже не возникало. Нас местные жители встречали с интересом, любопытством, без враждебности. Потому что в первые дни мы освобождали людей из тюрем. Не преступников, а политзаключенных, которые протестовали против режима Амина.
Станислав Гончаренко: А я прибыл в Афганистан чуть позже. И понимание, зачем — у нас уже было: помочь братскому народу. Мы знали, что Амин создал все условия для того, чтобы исламские фундаменталисты свергли народную власть в республике. А мы не должны были этого допустить.
— И как, по-вашему? С задачей справились?
СГ: Больше видится на расстоянии. Вот дата — 30 лет со дня вывода войск из Афганистана. Вдумайтесь в термин — «вывод войск». Он какой-то аморфный, нечеткий. От него один шаг до сравнения с выводом войск США из Вьетнама. А ведь американские солдаты из Азии драпали, только пятки сверкали. И та война была тогда ими проиграна.
Наше пребывание в Афганистане я бы назвал интернациональной миссией. Советские войска вошли с благородной целью — помочь братскому народу построить справедливое общество. И советские воины стали щитом от исламского фундаментализма и наркотрафика. Не случайно, пока наши войска были в Афганистане, производство наркотиков в этой стране резко снизилось до минимума. А потом поступил приказ уйти из Афганистана. И мы его выполнили.
И уходили домой не как побитые американцы из Вьетнама, а гордо — с развернутыми знаменами, с чувством выполненного воинского долга и интернациональной миссии.
ВС: Я возвратился на Родину в 1981 году. С одной стороны, было радостно, потому что возвращались домой. Но и горько от того, скольких мы там оставили. Я не только о погибших советских солдатах говорю, но и об афганцах, с которыми мы работали. Мы-то ушли, а они — остались.
СГ: Но все было не зря. Если бы не присутствие советских войск в Афганистане, то весь европейский мир уже тогда задохнулся от террористической угрозы и наркоагрессии.
— Помните свой первый бой?
ВС: Это был рядовой разведвыход. Прочесывание местности. В горах тогда снег был. Мы идем и видим — выше по склону сидят трое. С биноклями и серьезными винтовками. Решили разделиться на три группы, чтобы противника в клещи взять. Но тогда не было особой тактики передвижений. Поэтому шли практически в полный рост. А я в центральной группе первым шагаю. И никогда не забуду это ощущение: с каждым шагом я иду все медленнее и медленнее, а мне становится не страшнее, нет, а все грустнее и грустнее. И я становлюсь все ниже и ниже. Сейчас — смешно, а тогда — нет.
Нужно же не только понять: стрелять или нет, но и самому решиться выстрелить в человека. Такому не учат. Но вся эта неуверенность до первой пули от противника. А она, знаете, такой звук издает, когда в камень врезается — дзеньк! И этот звон оглушает. Дзеньк! И мы сразу в снег попадали. А потом уже стали работать по противнику как на учениях — слаженно, четко и напористо.
СГ: У меня первый бой состоялся в первый же день. Наша колонна попала в засаду. Вот только все спокойно было, и тут — вдруг трассеры со всех сторон. Во время боя только на отработанных рефлексах действуешь, страха нет. Я не испугался даже, когда понял, что из меня сейчас могут сделать решето, когда увидел, как пули пробивают корпус машины рядом со мной. Как бумагу: шлеп-шлеп… Эмоции пришли потом, после боя.
ВС: У нас было мало опыта. Да что там — его просто не было. И мы заплатили за его отсутствие кровью. А форма? До Афгана офицеры носили хорошо различимые погоны, и их полевая форма очень отличалась от солдатской. Этим пользовались моджахеды-снайперы. С тех пор полевая форма командиров стала ни чем не отличаться от солдатской.
Я уж не говорю о тактике противостояния разрозненным и мобильным отрядам боевиков. Афган дал колоссальный опыт. Поэтому мне было странно наблюдать первую Чеченскую кампанию, когда армия почему-то проигнорировала все приобретенные навыки. Так и хотелось спросить: куда же офицеры, ветераны Афгана девались?
— Как, вернувшись с Афгана, справились с поствоенным синдромом?
ВН: А у меня не было его! Дома же жена, дети. Не до переживаний. Деньги надо было зарабатывать! Крутиться как-то. Что до медицинских дел, то я подлечился без проблем, спасибо госпиталю ветеранов войн.
Когда я вернулся, никаких нам льгот не было. И вообще сказали: молчите. Мы и молчали. Потом, когда дали льготы, азрешили об Афгане говорить, приравняли нас по статусу к ветеранам Великой Отечественной, то мне как-то так приятно стало. Гордость появилась. Словно часть уважения, положенная тем, кто защищал страну от фашистов, пала и на нас.
А потом девяностые начались. Время бандитское. Приходилось иногда ходить и заступаться за своих. Говорить: «Этих ребят трогать и обижать не нужно».
— Недавно на плакате о выводе войск из Афганистана, на фоне заката оказалось изображение не советского солдата, а американского пехотинца. Как вы относитесь к подобным ошибкам, а также тому, что молодые сейчас практически ничего не знают о той войне?
ВН: Я плакат не видел. Вопрос: почему она случилась? Сорок лет назад в Афган зашли. Тридцать лет назад вышли. Это ж сколько времени прошло, послушайте. Вот в 1991 году я был молодой. И я уже тогда воспринимал Великую Отечественную войну, на которой был мой дед, как героические события, которые были страшно давно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что сейчас молодые не знают, не помнят подвиги солдат в Афганистане. С чего бы им это помнить?
СГ: Ребята и девчата не виноваты в том, что они не знают о подвигах наших солдат и офицеров в Афганистане. Не вина молодых, а беда в том, что у них нет четкого знания и понимания истории России.
ВН: А если мы не будет доносить до молодых людей примеры воинской доблести, то свято место пусто не бывает. Кто-то другой вложит в их головы другие примеры. Недружественные нашей стране, например.
СГ: В этом отношении показательна ситуация в Сирии. Необходимо рассказывать о том, что там наши военнослужащие сражаются с террористами. И совершают подвиги, становятся героями. В том числе затем, чтобы терроризм не пришел в Россию.
— И все-таки, скажите, об Афганистане рассказывать сейчас нужно?
ВН: Конечно нужно. Патриотизм — это дело хорошее. А когда он подкреплен уверенностью в завтрашнем дне, то это просто прекрасно. Так что путь будет так. Мы сейчас уже, по возрасту, как ветераны Великой Отечественной войны в 1981 году. И еще полны сил. Поэтому будем передавать свой опыт молодежи.