Если вы подумываете начать свою борьбу со страхом перед балетом из-за его кажущейся вычурности, непонятности, и оттого, скучности, начинайте с одноактных балетов в современной постановке или просто современных балетов. Да, там будет мало пуантов, возможно, не будет ни одного фуэте, и балерины окажутся несколько больше и атлетичнее, чем вы ожидали, но зато вы поймете все или почти все, и эти полтора-два часа не покажутся выброшенными из жизни. К тому же, будет довольно много понятных отсылок к современности.
Итак, на первый взгляд, прочтение Жизели Акрамом Ханом кажется слегка спекулятивным: ну, конечно, беженцы – кто же еще! Ясное дело, работники какой-то непонятной полулегальной фабрики! – как будто тема sweatshops не была раскрыта и до него! Ага, злые хозяева фабрики вместо просто проезжающих мимо богатых дворян со свитой из оригинала – не можешь придумать что-то свое, аппелируй к исконной неприязни работников к начальству! Но этот балет гораздо больше и глубже этого поверхностного описания! Когда его смотришь, в голове роятся десятки ассоциаций: начиная с попсовых, вроде хоррора «Звонок», «Голодных игр» и даже Леди Гаги, до славянской и скандинавской мифологии и даже религии.
Сюжет «Жизели» невероятно короток. Знатный мужчина Альберт влюбляется в простую девушку Жизель, переодевается крестьянином, встречаются они в ее деревне.
В версии Хана: Альберт входит в правление фабрики по производству дизайнерской одежды. Работники – в основном, беженцы, живущие в каком-то гетто, за Стеной. Жизель – одна из них. Вместо солнечной деревни с веселыми крестьянами мы видим серую, темную, мрачную территорию. Работники выглядят изможденными, несчастными и слегка одинаковыми, они держаться друг за друга и поддерживают своих почти в любой ситуации (исключение: отношения с чужим, тут на одобрение рассчитывать не приходится), они напоминают то флюоресцирующее пятно планктона в океане, то косяк птиц, а иногда и стаю волков. Движение, начинаемое одним, подхватывается другими, но также и страх и нерешительность одного перекидывается на всех. Можно попытаться поискать музыку Адольфа Адана, но она пересмотрена Винченцо Ламаньей еще больше, чем сюжет, поэтому разумнее бросить эту затею и наслаждаться теми звуками, тишиной и музыкой, которые сопровождают происходящее на сцене. Музыка нарастает и затихает, пугает и успокаивает, но всегда, в любой момент поддерживает то, что мы видим, а не существует сама по себе.
Альберт пытается затесаться среди рабочих, но у него это не очень хорошо получается: он постоянно оказывается не там, навстречу потоку, поперек горла, не того роста и не с тем выражением лица. При этом Джеймс Стритер здесь какой-то бесхитростный, слишком открытый и слегка теряющий четкие очертания. Он со всей душой и сердцем бросается к Жизели, но не может противостоять ни ее сородичам, ни людям своего круга. Тем не менее, Жизель все в нем устраивает, какое-то время они счастливы, и как будто их скоро будет трое (в оригинале этого не было, более того, строго говоря, она бы не смогла попасть в компанию виллис, если бы не была непорочной девой, но зато так жалостливей).
С Альбертом пытается конкурировать Ганс (в этой версии – Илларион), который выясняет, что бойфренд Жизели – не тот, за кого себя выдаёт.
У Хана: Илларион чертовски красив, горд и уверен в себе. Он не упускает случая невербально выразить Альберту свое мнение о нем, а Жизели достается и вербальная составляющая. Здесь Иллирион не находит никаких шпаг с гербами, которые в оригинале Альберт прятал в своей хижине, но просто ЗНАЕТ, чувствует, что это чужак, от которого исходит опасность, пусть и не для него самого.
Через деревню проезжают дворяне, крестьяне развлекают их плясками, Ганс вмешивается со своей информацией, в свите (совершенно случайно!) оказывается невеста Альберта, все укоряют молодого человека в неверном выборе, он уезжает с ними. Жизель сходит с ума и умирает. Всё!
У Хана: появление хозяев фабрики – один из сильнейших моментов в этом балете. Рабочие не могут выбраться за Стену, никакие крики, мольбы и стук не помогают, но тут раздается душераздирающий заводской гудок, и Стена начинает подниматься, открывая свет, жизнь и Хозяев: безукоризненно ведущих себя, безупречно держащих себя в руках, погруженных в беззастенчивую роскошь. Они не прыгают, не кружатся в танце, не делают резких движений, они плавны, вежливы и улыбчивы. И совершенно ясно, что они понятия не имеют, чего хотят рабочие, и как они живут. Батильда (которая оказалась невестой Альберта), приветливо дает Жизели свои роскошные перчатки, а та просто не понимает, что происходит, и куда их вообще можно использовать.
Илларион почти пинками заставляет рабочих развлекать хозяев танцами, всячески подчеркивая, что он тут авторитет. Альберт посредственно пытается скрыться среди танцующих, но они – слаженный механизм и почти одно существо, а он нелепый человек, который этот танец выучил, но не почувствовал. А тут еще Илларион всячески привлекает к нему внимание. И да, его раскрывают. Жизель готова простить обман, но Альберт все время оглядывается на своих. Глава правления готов простить его маленькое приключение, Батильда тоже отнесется ко всему ужасно понимающе, если он немедленно вернется к ней. И он возвращается! Нерешительно, и с болью оглядываясь уже на Жизель, но уходит со своими. А оставленная Жизель сначала впадает в депрессию и теряет способность двигаться. Ее народ хочет помочь ей, они без вопросов принимают ее и ее будущего ребенка обратно в общину, и пытаются исцелить ее своим присутствием, энергией, любовью. Но этого (сюрприз!) недостаточно.
Жизель агрессивно набрасывается на своих подруг, а потом бросается со скалы в набегающие волны. Альберт находит ее тело и хоронит за Стеной.
Есть еще второй акт, в котором в обеих версиях не так уж много расхождений.
Основные действующие лица там – виллисы - призраки (призраки призраками, но им удается физически взаимодействовать с живыми людьми) дев, которые умерли до свадьбы. Обычно они появляются в свадебных платьях, но здесь их наряды гораздо более призрачны, трагичны и несут отпечаток тлена. Вилиссы возвращают Жизель к полужизни своим инициирующим обрядом, и она тоже превращается в неземное существо.
Их пластика разительно отличается от движений смертных, они стоят, ходят и танцуют только на пуантах, от этого выглядят еще более высокими, зловещими и гипнотизирующими.
Они не похожи на живых, но и не мертвы, они продолжают существовать на ярости и жажде мести, копье – это продолжение их руки, их длинные распущенные волосы (видимо, ни одна невеста с короткими волосами не умерла), пустой взгляд, нечеловеческие движения пугают, как ночной кошмар, а лицо их предводительницы Мирты – настолько далеко от образа человечности и сострадательности, что каждое ее появление привносит в зал ощущение жуткого, мертвящего холода.
Основная функция виллис – мстить, поэтому они недолго колеблются, когда на могилу Жизели приходит Илларион. Который, вроде бы, раскаивается и страдает, но увидев полуживую Жизель, не выносит ее вида и повторно убивает. Виллисы быстро это исправляют, а Илларион погибает от десятков копий. Тут же является Альберт, которого должна постичь та же участь: Мирта вручает Жизели копье, но та не может причинить Альберту боль, и уводит виллис за собой в царство мертвых.
Понятно, что обязательно найдутся люди, которые (возможно, даже не посмотрев сам балет) скажут, что оригинальная история испорчена всей этой мрачностью, а новому произведению мешает привязка к первой версии. Но, послушайте, сюжетов в мире не так уж много, и все дело во взгляде режиссера, а тут с талантливым кастом работал талантливый постановщик, поэтому жаловаться не на что. Если вам невыносима мысль, что Жизель в вашей памяти останется вот такой, назовите ее как-нибудь по-другому! Это же балет, они там не представляются, и не будут спорить с вашей версией!