- Мы уедем сегодня?
- Не ёрзай! Уедете, не переживай.
Водитель сел в кабину, машина завелась и гулко зарокотала.
В тентованный кузов запрыгнули два солдата, следом ещё двое тащили деревянный ящик, темно-зеленый, с железными ручками на торцах. Нелёгкий, похоже, вон как скособенились.На ящике было написано: РГД-5, УЗРП-1-4. Ещё что-то, толком не видно.
Старый зилок, повизгивая коробкой передач, потащился по ухабистой дороге к главной трассе. Вот уж и вечер, осенью темнеет рано. Подмораживало, брезент в кузове открыт на случай, если понадобится выскочить из машины на ходу. Я смотрел на удаляющиеся строения, на лысые деревья, стоявшие под серым, тяжёлым небом.
- Сразу трое? Тут и так уже четверо. Один тяжёлый, до утра вряд ли дотянет. Бинтов почти не осталось, уже неделю ничего не было. Ладно, привози, разместим как-нибудь.
Хирург лет сорока пяти, высокий, худощавый, негромко разговаривал по телефону.
Закончив, он подошёл к буржуйке, где уже закипал почерневший от копоти чайник.
- Опять заполночь привезут.
Мы сидели в комнатушке, которая была и кухней, и чем-то вроде оперативного штаба.
Лицо медика было напряжено. На нём был врачебный халат, сверху что-то вроде жилетки-телогрейки. Разлив кипяток по кружкам, хирург сел и глотнул кипятка
- Троих с утра прооперировал, все с осколочными. Один ступню потерял и руку. Вряд ли долго протянет, кровопотеря большая, поздно привезли. Нужно переливание, а проезда к нашим нет, и неизвестно, когда будет.
Я ни о чем не спрашивал, стараясь впитывать происходящее, изредка записывая в блокнот цифры, имена и названия. Сначала я было, по привычке, делал записи в телефон, но потом дошло - зарядку нужно беречь, розетки тут - дефицит, почти экзотика. Хотя здесь электричество пока было, маленькая энергосберегающая лампочка освещала комнату слабым, но ровным светом.
- Вот, гляди...
Хирург достал из кармана марлевый свёрточек, развернул, и я увидел округлый кусочек тусклого металла.
- Пуля?
- Да. И калибр не наш. Приедут - отдам, пусть определят, из чего по нам шмаляют.
Оказалось, этой пулей вчера убило солдата, парня лет двадцати. Его привезли без сознания, ранение в грудную клетку, пуля застряла в позвоночнике. Хирург оказался бесполезен.
Пуля лежала на столе, такая же спокойная и мирная, как и кружка хирурга, стоявшая рядом.
Я положил ее на ладонь и постарался понять - чувствуешь, когда держишь в руке пулю, убившую человека? А ничего не чувствуешь. Ты смотришь на этот кусочек мятого металла, понимаешь, что он отнял чью-то жизнь, но никаких особых чувств это не вызывает. Просто пуля. Просто чья-то жизнь. Вот это "просто", наверное, и есть самое странное в такой момент. Хотя, по правде, именно тогда в голове у меня впервые вспыхнуло: "Какого хрена я тут делаю...". Но тут же стало стыдно и я прогнал эту мысль.
Продолжая разглядывать пулю, я спросил:
- Чья? Американская?
- Не знаю, но точно не наша. Мне ещё такие не попадались.
Откуда-то из-за стены послышался сдавленный стон. Хирург и глазом не повёл. Допив чай, он ушёл. Пулю забрал с собой.
Я сидел, поглядывая то на остывающую буржуйку, то в окно - поднялся ветер и накрапывал дождь. Тихо, спокойно, даже хорошо. Потом послышались голоса и перед окном возникли люди с автоматами, а с ними пёс, который тут же пометил зилок, на котором меня привезли. Через пару минут в помещение вошли бойцы, с рюкзаками, но уже без оружия. Один, лет двадцати пяти, круглолицый, с рыжей бородкой, достал из рюкзака алюминиевую миску, поставил на печь и вылил в нее содержимое из походного котелка. Другой, примерно того же возраста, лысый, поздоровее, достал стаканы, гранёные (я ещё подумал - надо же, выглядят почти как роскошь в таком месте), консервы, кусок сала и бутылку с какой-то мутью (оказался первач). У лысого куртка на локте была разодрана, когда он её снял, рука оказалась забинтована. Третий, постарше, разулся и принялся разматывать портянки. Рыжебородого звали Костя, Лысого - Игорь, а третьего, с портянками - Николай.
- С нами будешь?
- Буду.
Сели, порезали закусь, разлили.
- Двадцать человек набралось. У одного ещё и автобус имеется, так что завтра на "пазике" поедем, на добровольческом.
Они собирали со всей округи ополченцев и доставляли на линию фронта, туда, где требовалось подкрепление.
Говорили о разном. Тему смерти не то, чтобы избегали, но как-то не касались. Хотя кто-то сказал такую вещь, которая мне запомнилась:
- В такой ситуации нет времени на размышления, на мысли, что вот - жизнь кончилась, эх и ах... Всё моментом, как при ударе локтём, или мизинцем - ай!, и всё. Это если повезет и убьёт сразу.
На сегодня всё. Договорились, что завтра поеду с ними на передовую. А сейчас спать, вставать рано.
А так настрой у них был бодрый, боевой. Особо не рассусоливали. И похоже, им такая жизнь как будто даже нравилась. Во всяком случае, недовольства они не высказывали. Было видно желание победить, дать врагу ****ы, да посильнее.
Разрешили завтра ехать с ними. Потом устроились спать, кто где. Я лёг, не раздеваясь, на маленьком диванчике, укрывшись старым одеялом, наверное, ещё советским.
Ночью меня вдруг схватила за ноги какая-то сила, резко выдернула с лежанки и подвесила вниз головой:
- Просыпайся, гнида, просыпайся! Слушай!
Нет никакого смысла. Но мы будем обманывать себя бесконечно, лишь бы всё это продолжалось. Война, убийства, лицемерие, фальш, что угодно, лишь бы оставаться внути мыльных пузырей, которые мы называем романтичным словом "жизнь". Ты понял? Понял меня? И всем на это плевать! Люди любят иллюзии, они им нужны больше, чем сама жизнь. И они убивают друг друга, лишь бы всё это продолжалось. Лишь бы продолжалось! Слушай меня! Слушай!
Но слушать не было сил. Иеня вырвало в вонючее пластмассовое ведро, которое я успел выдернуть из под раковины. Бурые, кирпичного цвета круги перед глазами то увеличивались, наезжая, то откатывались, превращаясь в сковородочные блины. Как отрубило, не помню.
Проснувшись, посмотрел в окно - ещё темно, сумерки. Башка раскалывалась. Вышел во двор - никого, тишина.
Откуда-то появился хирург:
- Привезли ночью двоих, осколочные, жить будут. А вчерашние уехали недавно, с местными. Они долго не спят, затемно ездят. Не разбудили? Значит, решили не брать.
Да как так, мы же договорились! Пса тоже не взяли, он подбежал ко мне и дружелюбно обнюхал ботинки. Блять, какого хрена оставили меня, да собаку?
Солнце уже встало, но небо было ещё сонным, не проснувшимся. Делать нечего, вернулся в комнатушку, лёг на диване, да так и пролежал почти до вечера в ознобе.
А к вечеру пришла новость: уехавшие сегодня парни погибли, накрыло минным огнём.
- Вот так. Теперь других тебе придётся ждать - пробормотал хирург, закидывая поленья в буржуйку. - Чай будешь?