Осень. Желтоглазый сентябрь. Еще по-летнему палящее солнце. Пришкольный участок и мы девочки 6»А», убирающие его грядки. Живописная картинка.
Я и Ленка мучаемся со свеклой. Сухая земля, тощая ботва, корнеплод, не желающий покидать свое насиженное место. Адская работёнка.
- До конца урока вы должны обработать всю эту грядку и еще следующую, - раздаётся скрипучий голос нашего надзирателя Анны Анатольевны.
Её туша в строгом сером костюме, застегнутом на все пуговки, выглядит по-идиотски.
«Ей бы ещё погончики- вылитый жандарм был бы, -думаю я. - Интересно, а сколько звёздочек носили жандармы? Ой, совсем не то, тогда ведь кресты были или нашивочки? Так кресты или нашивочки? У кого спросить?»
Поворачиваю голову к Ленке – она в истории разбирается.
-Лен, а Лен!
Ленка напряжено пыхтит, старается вытянуть свекловину.
-Да брось ты её! Не мучайся!- советую я.
-Тальк! Я ведь говорила работать быстрее, ты еще грядку должна вырвать!!
Надо мной распростёрлась необъятная тень Анны Анатольевны.
«Интересно, как она в дверь проходит? Боком?» - продолжала размышлять я.
-Тальк! Делай, что я говорю!
-Не хочу!
-Это еще что за новости?
- Я никому ничего не должна!
Ленка замирает, косится на меня. От неё поддержки нельзя ожидать. Ну и Бог с ней, обойдусь без нее.
-Вон с участка! И чтоб ноги твоей здесь не было! Бессовестная! Прекословить учителю – какая наглость! И чему вас дома учат!!
Всё это несётся мне вслед.
«Ну и черт с тобой, подумаешь командирша нашлась!!»- зло думаю я.
На ступеньках школы оглядываюсь на пришкольный участок. Анна ещё распекает меня, а девчонки сосредоточенно рвут свеклу. Если Анатольевне добавить хлыст, а девчонок одеть в лохмотья, будет как на той картинке учебника истории: «Плантатор, наблюдающий за работой рабов». Очень похоже. Мои размышления прерывает вихрем проносящийся старшеклассник. Он чуть не сбивает меня с ног.
-У-ууу! Расходилась тут, мелюзга!
- Сам таким же был! – бросаю ему вслед и тут же спохватываюсь, но поздно. Старшеклассник притормаживает, разворачивается и медленно, нахально улыбаясь, подходит ко мне.
«Ох, и вмажет он мне сейчас! Так вмажет!»- лихорадочно думаю я.
Под ложечкой разливается неприятный холодок. От страха продолжаю смотреть на него -глаза в глаза.
-Ты что тут пискнула, малявка?
- Сам таким же был! – звонко, по-пионерски отвечаю я, а в голове крутится
«Во-от сейчас размахнётся, и влипну я в эту стенку».
- Малявка, знаешь, а ведь за такие слова и получить можно!
Киваю головой, дескать, знаю.
-А чё ж болтаешь?
-А разве ты таким же малявкой не был? - от страха меня, похоже, «зациклило».
-Ну и упрямая!- щелкает меня по носу. – Ну ладно, иди, я сегодня добрый. Живи долго.
Я облегченно вздыхаю: не люблю, когда меня бьют. Чищу гольфы, протираю туфли.
Следующий у нас русский. Пожилая учительница Алла Александровна хорошо объясняет. Я люблю русский, люблю писать длинные предложения в голубых тетрадках. Но больше всего я его люблю за то, что на русском я сижу с мальчиком. С хорошим мальчиком, который мне нравится. Однако, он об этом не знает. Я не слишком огорчаюсь, ведь главное - я это знаю и боюсь, что узнает он и класс. Меня поднимут на смех.
В классе я никому не нравлюсь, меня все считают уродиной. Вдруг и он тоже так считает? Но он удивительно вежлив со мной. Порою мне кажется, что я ему нравлюсь. И тогда я начинаю мечтать. О чём? Да всё о нем же: как вместе идем из школы домой, он несёт мой портфель, а я весело болтаю. Потом он помогает мне решать ненавистную алгебру. Или я представляю восьмое марта, и он на глазах у всего класса дарит мне цветы. Мечты, мечты!… Похоже, это и останется вами навсегда.
Он безумно нравится первой красавице нашего «6А» –Ирке Самойловой. Я сама слышала, как она говорила об этом девчонкам. И ещё она говорила, что домой её провожает он. В эти минуты я готова была разорвать ее на мелкие кусочки. Да, Ирка, конечно, хорошенькая: у нее вьющиеся волосы, голубые глаза, удивительно тонкий носик. Ах, мне бы такой носик! Но – увы! Мне не хочется смотреть в зеркало именно из-за моего носа-картошкой. Я – гадкий утенок! Неужели я так и останусь им навсегда?!
Я утешаю себя словами Жорж Санд:«Тот, кто в отрочестве был гадким утенком, в свои пятнадцать-шестнадцать лет станет если не красавцем, то премиленьким».
И вот я жду. Жду своих пятнадцати-шестнадцати лет и представляю, что я буду вытворять, став сногсшибательной красавицей. Тогда не то что этот мальчик, но и все мальчики села будут бегать за мной. А Ирка… Ирка –будет реветь в подушку! Я ей не прощу издевок надо мной.
А если подумать – что в ней хорошего? Ну - блондиночка, ну – глазки голубые, ну - носик тоненький, а ноги то кривые! Да, да-кривые, как колесо, а она все-таки щеголяет в короткой юбке! У меня же они – стройные. Да и вообще фигура в будущем будет просто класс! Так что в мои шестнадцать лет она мне и в подмётки не сгодится! И пусть только попробует что - нибудь ляпнуть –я ей скажу!
Мои сладкие мечты прерывает какой-то странный шум из-под лестницы. Как будто знакомые голоса. Конечно, подслушивать не хорошо, но что поделаешь с девчоночьим любопытством! Я тихонько пробираюсь под лестницу, и прячусь за огромным ящиком .В кромешной темноте разговаривающие меня видеть не могут, зато я их вижу чётко, как в кино. Это трое мальчишек из нашего шального «6А». Здесь - предмет моих мечтаний, а напротив него -мой враг и обидчик, двоечник Васька. Третий – Женька Смирнов, староста нашего класса. Они о чём-то оживленно спорят. Я – единственный свидетель их разговора, меня этот разговор немного коробит; Васька в выражениях своих мыслей не стесняется.
- Да, ладно, пошли вы к черту, пацаны, ни фига вы не поняли. Мне уже Аллушка со своими нотациями в печёнках сидит. Вчера, стерва, притащилась к моей матушке на работу. Мне потом таких папик всыпал- до сих пор сидеть не могу. А дымовушку запалю,- и урока не будет и пары не будет, и сочинения не будет.
- Ну и чего ты этим добьешься? На следующем уроке все равно будем писать, - распинается Женька.
- Или не будем! - с нажимом произносит Васька. Как я захочу -так и будет!
- Нет, Куликов, ты тут не делай свою монархию! – с пафосом восклицает Женька .
- Че-ево ? Чё ты сказал, Смирнок? Забыл, как мой кулак пахнет? Тебе напомнить? – надвигается Васька на Смирнова.
Тот жмётся к стене и лепечет:
- Ну, Вась, ну ты бы хоть класс предупредил!
- Да пошли вы со своим классом!
Женька и мой сосед по парте ретируются. Сосед оборачивается, смотрит в упор на Ваську и четко произносит:
- А зря ты так, Кулик!
- Чево-о? – несется вслед.
Васька плюёт, растирает плевок ботинком и уходит. Через некоторое время из своего укрытия выхожу и я.
Мне ужасно не хочется, чтобы сорвали урок у Аллы Александровны. Эта полная добродушная женщина недавно вышла из больницы. У неё больное сердце. Уму непостижимо, как она держится: трое детей и муж, частенько выпивающий. А она успевает и по дому, и в школе, да ещё после уроков занимается с каким –нибудь отстающим. А о своей болезни говорит редко, только когда ей действительно невмоготу. А если сегодня этот Васька сорвёт урок, то она не выдержит- снова попадёт в больницу. Ну что же сделать? Сказать ей? И что это даст? Меня сочтут ябедой. Сказать Куликову, что я все знаю? Получить пару пинков, но, возможно, спасти урок... Но и это не поможет. Куликов его все равно сорвет. Мои мысли заходят в тупик, но звучит звонок на урок . О, что сейчас будет! Лучше бы мне ничего не знать о дымовушке, о разговоре под школьной лестницей!
Мой сосед садится за парту, дергает меня за косу.
-О чём мечтаешь?- слышу я его голос. -Доставай учебник!
Молча кладу учебник на стол. Сосед начинает его листать.
Входит Алла Александровна. Спокойно садится за стол. Краем глаза замечаю, как она достаёт таблетки и кладёт одну в рот, запивает водой и обращается к нам:
- Здравствуйте, ребята! Извините, я не слишком хорошо себя чувствую, но, думаю, после общения с вами, выздоровею, - и она улыбается своей доброй улыбкой.- Надеюсь, вы сделали домашнее задание?
- Да! – дружно отвечаем мы. Её мы любим, и не было еще такого случая, чтобы мы её огорчили. Разве только Васька, которому все равно, что русский, что алгебра.
- Ну что ж, хорошо. Проверьте пока свои работы, а я напишу тему сегодняшнего сочинения.
Класс шуршит тетрадями, тихо переговаривается.
Внезапно начинает пахнуть гарью, из-под парты Васьки валит дым.
Толстая Лена, сидящая рядом с ним, начинает верещать:
-А-а-а-а-а!!!! У меня сейчас юбка сгорит!!! – Лена отодвигается-одевается она не по годам. Толстая и маленькая, а носит длиннющие юбки и считает себя неотразимой. И вечно ей кто-нибудь да наступит на хвост. Вот и сейчас ее бедной юбке досталось.
На всё это странно реагирует Алла Александровна. Она молчит, ее рот крепко сжат, а глаза… Глаза готовы наполниться слезами. Я мысленно проклинаю и Ваську, и урок, и весь этот сумасшедший денек. Алла Александровна всё-таки взяла себя в руки. Лицо стало спокойным, вот только в глазах появилась какая-то несвойственная ей жестокость и строгость.
Класс замирает. Пугающая тишина, как перед стихийным бедствием.
-Кто это сделал? Если через три минуты никто не скажет, чьих это рук дело, я ставлю всем двойки. И тебе. Куликов, в первую очередь.
-Да пожалуйста, мне пофиг, - тянет Васька.
Класс замирает, смотрит на Ваську. Классу –то не «пофиг», что будет стоять в журнале.
А Васька смотрит на класс, будто спрашивает: « Ну, кто против меня?»
Во мне разгорается злоба. Из-за одного придурка достанется всем!
Алла Александровна берёт ручку, открывает журнал.
Сейчас начнётся! Я вижу, как бледнеет Ленка, сидящая недалеко от меня. Её мать очень строга и за малейшую провинность наказывает. А тут – двойка! Для Ленки это трагедия. Да что мне Ленка! Для моего соседа это тоже несчастье. Он рассказывал, как лупит его отец за двойки. Мне то ничего не будет, а вот его мне ужасно жаль.Мне не хочется, чтоб его бил отец. Как мне его выручить?
Алла Александровна начинает выставлять двойки. В моей голове путанные мысли ищут хоть какое-то решение. Первое, что нахожу,- это сказать, что всё сделала я. Я уже открываю рот, но понимаю, что Алла Александровна мне не поверит. Второе…Второе - сказать правду. Пусть это будет нехорошо, но я спасу и класс, и моего соседа.
Как в тумане поднимаюсь и глухим голосом говорю:
-Это сделал Куликов!
Падаю на стул, охватываю голову руками и заливаюсь слезами обиды и стыда.
- Слава Богу, что хоть у одной Ольги Тальк есть совесть. А ты! – Алла Александровна обращается к толстой Лене. - У тебя будет хвост гореть, ты будешь сидеть и молчать, как корова!
Она хочет ещё, что-то сказать, но задиристо звучит звонок.
-Перемена,- говорит она и выходит из класса.
Ко мне подлетают девчонки. Я думаю, что они будут меня утешать, но слышу неожиданный осуждающий меня вопрос.
-Зачем ты так сделала?
Я ошалело смотрю на своих подруг, пытаясь понять, что с ними. Осмыслить это до конца мне не даёт чей - то мощный удар откуда –то сбоку. На минуту я отключаюсь из-за адской боли. Она пронизывает меня всю, отдаётся в голове. Потом я отчетливо и сильно ощущаю её в области рта. Рот заливает слюной с каким-то противным солонковатым привкусом. Кончиком языка чувствую обломок, плавающий в ней.
«Зуб!»- проносится в голове. Я инстинктивно закрываюсь руками, падаю лицом на парту, давлюсь слезами. Другой удар от Кулика приходится по уху.
Класс молчит, он не вступился за меня. Они стадо трусливых баранов, среди которых один более сильный и более тупой. Не вступится за меня и мой сосед. Он не вступился бы, даже будь на моем месте Ирка Самойлова.
Я ни на что и ни на кого не надеюсь, у меня нет сил, что бы подняться и убежать. Я молча жду ударов.
Но вдруг раздаётся крик.
-Звереныш!!!
Васька отлетает от меня, получив оплеуху от Аллы Александровны.
Сквозь мутную боль слышу, как она распекает класс.
Я тихонько ухожу, шатаясь, бреду к подоконнику. Полощу рот, как-то прихожу в себя. Возвращаясь, вижу, как из класса, рыдая, выбегает толстая Лена. Куда-нибудь подальше от кабинета русского языка, туда где никого нет. Я открываю дверь с табличкой «6А» и вижу классную, заботливо склонившуюся над плачущей Леной.
-Леночка, Леночка, успокойся! Она ведь не нарочно, она просто злая.
-Она, она при всех назвала меня ко-оровой! - Лена захлебывается безудержными рыданиями.
Я тупо смотрю на неё: чего обижаться, когда о тебе говорят правду? Классная замечает меня, мою разбитую губу, полыхающее ухо…и машет рукой – дескать, выйди, мне сейчас не до тебя. И до меня наконец-то доходит: меня никто не пожалеет, я ни кому не нужна. Никому в этой огромной школе. Для всех я – ябеда. Гнусная и подлая ябеда! Но я ведь просто не хотела, что б им поставили двойки! Я хотела спасти их! А они, они…
Мои мысли окончательно запутываются. Проходящие мимо одноклассники презрительно смотрят на меня. Вслед несётся: «У-у-у! Ябеда!!!»
Я выхожу в солнечный школьный двор и бреду прочь от школы по аллейке. Все дальше и дальше. Осень. Желтоглазый сентябрь. Еще по-летнему греющее солнце. Хороший денёк!
P.S опубликован на прозе.ру и избе –читальне.