Долго ли, коротко ли, отходняк после праздников длился, но выходить на работу нужно и появился Андрей у контрагентов премию на себя и на бригаду получить, и выходит ко нему начальник контрагентский и говорит, что, по высочайшему повелению, помимо вознаграждения денежного, может он с бригадой ещё чего-нибудь испросить, но в пределах разумного. И Волков излагает ему мечту свою, с первого дня пребывания в Северодвинске взлелеянную – побывать в Музее истории города, расположенного на территории «Севмаша», за третьим контуром безопасности. Что ж, говорит большой начальник, если это всё – готовь списки группы экскурсионной. Нет, говорит Андрей, для себя лично прошу откомандировать меня на Дальний Восток в качестве ответственного сдатчика. Ну и нахал ты, Ильич, молвил бугор, но просьбу твою руководству двух заводов и Главштурманам двух флотов передам, мы тебя вызовем для оглашения решения высочайшего, а пока иди работай на благо Родины. Дней через несколько вызвали, но уже в дирекцию Севмаша, и излагают ему высоким штилем, что, мол, работу
ответсдатчиком на Дальнем Востоке ещё заслужить нужно, посему отправляйся-ка ты, товарищ Волков, на полгода в Гремиху в группу гостехнадзора – ГГТН по-нашему – разрабатывать и оформлять новую эксплуатационную документацию – ЭД – на новое поколение ГОТКов ракетоносцев, а то головной экземпляр нового поколения АПЛ уже на боевом дежурстве, а ЭД на него нету. Да ты, Ильич, не переживай, технологию производства реакторов из Ижоры в Хабаровск только-только передавать начали, а ещё обучить хабаровчан нужно, а это не один месяц, зато попадёшь ты в аккурат к началу закладки головного образца такой же «Буки»-«Мурены», как в Северодвинске. Ну, как – по рукам? По рукам, сказал Волков, а в музей когда? Да хоть завтра, улыбаются, списки утвердили уже…
Так попал он в музей сверхсекретный, но с маленьким отступлением: в бригаде у Волкова появился новый механик-регулировщик гировертикали – «гинеколог», по-нашему – Каданс Юрий Семёнович, прошу любить и жаловать, а предшествовала этому заурядная бытовая драка – дал Юрка в глаз начальнику их сдаточной базы, что бы тот больше к нему в тумбочку ночью за спиртом не лазил, и грозило Семёнычу увольнение по статье, но вступился за него его ответсдатчик – дружок Волкова Валька Мельников, сгоревший потом в торпедном отсеке на испытаниях в Баренцевом море, царство ему Небесное. Перетёрли втроём, и взял он к себе Каданса Ю.С. на несколько лет, как потом выяснилось, на очень, мягко говоря, необычную работу. Было ему почти 50 лет, и казался он Андрею, двадцатипятилетнему, древним стариком, таким музейным экспонатом. Но, говорит ему Юрий Семёныч: «Имеются у меня, Ильич разлюбезный, таланты необыкновенные, к примеру, на хозяйственном поприще: я бригаду нашу с тобой накормлю, напою, спать мягко уложу и обстираю, еже ли они по пьяни испакостятся. На Дальнем Востоке ты мяса и овощей днём с огнём не сыщешь, а тут я тут как тут – всех торговок на рынках знаю от Комсомольска до Большого Камня! Но и это ещё не всё – ты военпредов с Дальнего не перепьёшь, они нашим с Северов форы сто очков дадут, а я тебе и здесь в помощь, опять же у меня два блокнота с анекдотами военно-морскими, бери меня – не пожалеешь!». И взял Волков его в бригаду и никогда не пожалел: был он ему, как брат названный, как верный спиртоносец Санчо Панса. Проверили на КПП перед музеем всю его бригаду по списку и завели на музейную территорию за колючую проволоку, там их экскурсовод встретила, такая дама, вся из себя в буклях седых, внешности интеллигентнейшей – предки её из коренных ленинградцев, все на зоне северодвинской ранее срок отбывавших – и провела она экскурсию, самую запоминающуюся и страшную в его жизни, Андрей ведь потом в Камбодже был в тамошнем мемориале жертвам Полпота – и сравнить нельзя, хотя такое сравнение тут явно неуместно! Тундра, вечная мерзлота, летом гиблое болото, и за два года зека здесь
самый большой в мире то время эллинг для эсминцев сбацали! Прощается она с ними, Харон царства мёртвых ненаглядный, и спрашивает задушевно так: «Мол, может какие вопросы возникли?», а Юрка Волкову шепчет: «Отпускай бригаду срочно!», Андрей и говорит своим, что бы подождали на выходе у поста ВОХРы – список ведь у него хранился. А Юрка книксен какой-то перед ней проделывает и, в глаза глядя со значением, спрашивает задушевно так: «Сколько?», она в ответ «Называйте цифру…», он: «Двести!», она: «Мало!», он: «Триста!», она: «Много!», он: «Спасибо Вам!» и в пояс поклонился.
…А потом за бутылкой в гостинице Юрка сказал Андрею, что положил здесь Сталин и его палачи 250000 – двести пятьдесят тысяч человек! – в землю вокруг Северной Двины за два года, а потом после войны утроенными темпами кровавую мессу продолжил, благо с фронтов кое-кто вернулся всё-таки, да и из плена тоже!
Ну, а Волков на побывку в родной город отбыл, а оттуда в Гремиху, Эдем северный…
…Гремиха. Раньше в этом городе жили 300 тысяч человек. После того, как оттуда ушел флот, осталось всего 10 тысяч. А во времена Волкова жизнь там кипела: прикомандированные и военспецы со всего СССР ковали ядерный щит Родины в полном объёме «без дураков», как говорится, о деньгах почти никто не думал, а платили очень прилично – за год на машину можно было сколотить – такой показатель уровня жизни тогда бытовал. Для группы ГТН были созданы особые условия: селили не в гостиницах, а в отдельных квартирах, поблизости от места работы, а в конторе Андрею личный кабинет предоставили с персональной машинисткой – компьютеров тогда не было – рядом с секретной частью. Ну, с удобствами для всех было по-разному: кому горячая вода в квартиру отдельную, а кому из барака за пиленным пресным льдом с утра в очередь. Кормили на убой по лётной норме, бассейн с тренажерным залом в конторе прямо в полуподвале – только укрепляйся – столовая ресторанного типа с официантками, если лётного пайка не хватило – только заказывай, можно и официантку на вечерок. При таком режиме работы интенсивном иногда и на сон восьми часов, официально отведённых, не всегда хватало.
Попал Волков туда осенью, уже завьюжило – гиблое дело для людей к Северам не привычных – на улицах от дома к дому, от барака к бараку леера растягивали, чтобы в пургу не сгинуть. Ходить рекомендовано было группками по 2-3 человека с лыжными палками, но всё равно у капвторанга, сына коменданта их испытательной базы на Ладоге Лемешева, капраза в отставке, ребёнок шестилетний пропал, и, как не искали, только к лету, когда наст подтаял, тельце, собаками объеденное, нашли…
… Трудился Волков, не покладая рук и головы – всё было ещё на уровне первого поколения АПЛ запущено до нельзя – а эксплуатационная документация вещь тонкая, особых знаний и технической не только эрудиции, но смекалки и интуиции требующая. Наступал очередной новый год, а конца и краю работе не предвиделось – каждый паспорт, каждую инструкцию на Большую Землю переправляли наверх на «правку – утверждение - переутверждение и пере - переутверждение», а потом опять в ГГТН на исправления в соответствии с новыми распоряжениями и циркулярами по ведомству, и так по кругу многократно. Новогодние праздники неизбежно подступили всё-таки – Андрей встречать новогодний вечер в кругу сослуживцев, по большей части семейных, отказался, ужин с лёгкой выпивкой заказал домой, а официантка молоденькая из соседнего женского общежития – чтобы не провожать далеко в ночь-полночь – согласилась трапезу праздничную собой украсить, но вот, наконец, «окончен бал, погасли свечи», Андрей проводил, всё-таки, девушку до дверей барака, пожелал спокойной ночи. Вернулся, скинул тулуп, валенки, прилёг на диван, почему-то вспомнилась весёлая после новогодняя история начала 1972 года в бухте сдаточной базы «Нерпа»…
…Их заказ родной «Буки-Мурена» № 1 зашёл в Оленью губу подремонтироваться немножко, подкраситься изнутри и резину подклеить снаружи – да будет вам известно, что снаружи большая часть современных АПЛ оклеена специальной резиной, улучшающей гидродинамические и противошумные качества субмарины – для чего в бухту сразу после новогодних праздников пригнали баржу на буксире, а с ней 300 малярш расконвоированных – не путать с «тремястами спартанцами»! – загруженных по самые кошёлки спиртным всех весов, размеров и крепости. В бухте тогда, кроме зиндана плавучего, о котором Волков упоминал ранее, и нескольких буксиров спецназначения, стоял большой корабль зенитного охранения «Иван Колышкин». Про численность его экипажа и иные ТТХ можете прочитать в «Википедии», если любознательны от природы. Расселили малярш на четвёртой палубе плавучей развалины, но забыли снять сходни между «Колышкиным» и зинданом и, малярши стали, естественно, показывать матросикам стриптиз немудрёный через иллюминаторы, а те в ответ доказывали, что «матросы те же дети, только с большими ухами!». Расклад «где, у кого, и как» решился в пользу корабля охранения, вернее, его кока и камбуза с кладовой от НЗ ломящегося, в т.ч. и от канистр с шилом, бочки с суслом торпедным тоже в зачёт принимались. Офицеры дежурной смены и боцман воспротивились было, но как-то вяло, понарошку, их и бить-то не стали и связывать, а только отобрали оружие и закрыли в кают-компании, еду и даже чай с ромом оставив, а капитан со старпомом в это время на берегу в семейном кругу отдыхали. Прозвучала пиратская команда «На абордаж!» и чёрный «Роджер» взвился над советским боевым кораблём «Иван Колышкин»! Это страшное дело, когда выпитое исчисляется декалитрами, а число участвующих в массовой оргии сотнями. После начала
коллективного соития сходни между кораблями были сброшены и звериный сексуальный оскал империализма показал себя в полной мере. Говорят, завывания дико-исступлённые матросов, не бывших в увольнении много месяцев, и спартанок влюблённых не смогли заглушить ещё военных времён сирены, включенные на судоремонтном заводе, а запах специфический стоял такой, что остатки нерп, в честь которых и была раньше названа бухта, спешно уплыли в открытое море, опасаясь за будущее потомство. Командир нашей субмарины срочно вызвал буксир и отвёл «Мурену» ближе к выходу из фьорда, от греха подальше. Командование корабля охранения «Иван Колышкин» очнулось и сунулось было к морячкам с увещеваниями да пугалками комиссарскими по мегафону, но в ответ такой женский хор блатной ответил матерно, и так по-зековски многоэтажно, что уши у комиссаров увяли и съёжились в трубочки. Тогда связались с соседним космодромом Плисецк и вызвали оттуда внутренние войска – спецназ киргизский – ужас на всю округу в самоволках наводивший. Но кровопролития не допустил и вмешался заслуженный орденоносец, бывший директор завода, там же проживавший: он вызвался на роль переговорщика и уговорил-таки бунтовщиков освободить пленных, мол, те за вас слово скажут доброе при разборках чекистских, а девок препроводить в зиндан, пусть героическим трудом грехи искупают, да и волна желания спала уже, прошёл девятый вал сладострастия. Экипаж списали в полном составе на другие корабли, и только те, кто оружие у офицеров отнимал, получили незначительные срока в дисбате. А комсоставу было рекомендовано регулярно отпускать матросиков в увольнения, чтобы повысить рождаемость на Севере и снизить либидо по Зигмунду Фрейду…
…Муки Волкова с эксплуатационной документацией закончились к концу 1972 года, когда в помощь ему прислали троих инженеров-конструкторов по ЭТД, и он, получив благодарность от командования КСФ и руководства Минсудпрома, отбыл в Ленинград для ожидания вызова от Главштурмана Краснознамённого Тихоокеанского флота – КТОФ по-нашему – и от руководства завода им. Ленинского комсомола в славном городе зеков бывших и нынешних Комсомольске-на-Амуре – ЗИЛК по-ихнему…
Но на этом – 1945-й год, война с Японией – дальневосточная эпопея семьи Волковых не закончилась – в 1968 году СССР воевал не только с Чехословакией и Израилем, его и с Китаем разодраться угораздило из-за острова Даманского, теперь отданного ему за ненадобностью, якобы. В 1969 году китайцы напали на СССР уже в открытую, и тут выяснилось, что у нашей страны на Дальнем Востоке нет высших военных командных училищ, снабжающих воюющую армию молодым пушечным курсантским мясом прямо на месте предполагаемых боевых действий – и вот, пока стороны зализывали раны из-за островной войны, Президиум ЦК КПСС принял
судьбоносное для армии и для семьи Андрея решение – ковать эти самые кадры пушечные на месте с помощью преподавательского состава, имеющего опыт ведения боевых действий – папане Волкова сразу третью звезду на погон кинули, задерживаемую из-за тяжёлого характера и острого языка –и он уехал обустраиваться на новом месте – в Уссурийск, бывший Никольск-Уссурийский – а, получив отдельную квартиру и кафедру электротехнического оборудования автотехники во вновь образованном высшем военном автомобильном училище, и маму из подмосковных Бронниц выписал, где он до этого главным инженером НИИ бронетанковых войск служил. Очень Андрею хотелось навестить их, судьбою опалённых, далеко не молодых уже, больных, войной израненных, в «их гнёздышке новом уютном», как писала мама, на Дальнем Востоке, да и о карьере Волков не забывал никогда – шутка ли, получить старшего ответственного сдатчика госзаказов Минсудпрома в случае своевременной сдачи головной в серии «Мурены» на Тихоокеанском флоте... Получил Волков от руководства своего ЦНИИ право на «зелёную улицу» единолично сформировать бригаду для Дальнего Востока, чем и занялся после маленькой своей эпопеи в Новый год в Оленьей губе № 2, если помните. Ему хватило нескольких дней, чтобы набрать бригаду: «гинеколог» Каданс Ю.С. у него уже был – одного механика-регулировщика гировертикали с персональным разрядом ему в пару Волков взял у смежников с Севера, ещё двух спецов по СВЧ-тракту для работы по Солнцу взял у разработчиков, а по оптико-телевизионному каналу ему дали готовую бригаду из трёх человек из ленинградского ВНИИТа – всесоюзного НИИ телевидения – потому что, пока он в Гремихе «загорал», власть в Главке сменилась, и вновь к ней пришедшие протолкнули свою версию телевизионного канала на передающей трубке типа суперортикон в отличие от видикона из состава их версии на северной головной «Мурене». Называлась она «Звезда-3», Волков сдавал такую же «Звезду-1» в составе навигационного комплекса «Нарва» с этими же ребятами на Ладожском полигоне для большого вертолётоносца «Москва», ну и намучился он с этой «звездой» даже тогда – одно дело использовать её для навигации хоть и огромного корабля, и совсем другое – для целей астрокоррекции АПЛ, где требования к точности наведения на несколько порядков выше, впрочем, утешало то, что пуско-наладочные работы проводили их ребята с экспериментального завода ЦНИИ «Электроприбор» и они же испытывали и сдавали эту систему на Ладоге. Ну, собрались и полетели так называемым круговым двадцати четырёх часовым маршрутом Ленинград-Владивосток на ТУ-104 с двумя пересадками – много раз им Волков летал, никогда полёт меньше двух суток не занимал, потому что новый экипаж никогда не мог пройти антиалкогольную проверку с первого раза после положенного восьми часового отдыха в местах пересадки, и старый экипаж отправляли отдыхать на 8 часов, а пассажиров развлекаться в зале ожидания. В
Благовещенске последняя пересадка – заходят погранцы, всех выгоняют на улицу, самолёт обыскивают, сообщают – через восемь часов полетите дальше, во Владик. Побрели понуро в здание аэровокзала, устали все чертовски, а ещё автобусом от Владика до Комсомольска добираться. Прибыли в Комсомольск к вечеру следующего дня, в гостинице, вернее в общаге при ЗИЛКе, старший ответсдатчик по Дальнему Востоку, представившийся Леонидом Прицкером, забронировал уже три номера: два для бригады и один для Андрея и Юрия Семёновича. Прицкер предупредил: Комсомольск – город повышенной социальной опасности – три зоны только в городской черте, ходить по городу группами не менее трёх человек, по территории завода также, особенно в вечернюю и ночную смены, о танцульках местных и не помышлять: прирежут, как поросят, а девки все местные кривоногие – мистраль им задувает туда, якобы, да и уровень венерических болезней зашкаливает, обходиться нужно, стал быть, своим материалом расходным, в общаге. На работу к 7.40, пропуска заказаны, утром на совещании представление Волкова строителям и военпредам состоится, потом Лёня Андрею дела рабочие передаст и срочно улетает дела семейные улаживать, почему-то в Ленинград и Самару, отсюда и спешка такая. Назавтра, перед тем, как отбыть, он Волкову показал кладовку в шаре за железной дверью, ключи отдал и сообщил, что там хранится его «лицо» и.о. старшего ответственного сдатчика заказов в виде двух канистр на 50 КГ шила и 75 КГ, соответственно ручек у первой приварено 2, и несут её 2 человека, а у второй ещё и третья ручка сзади приварена, и несут её 3 человека. Ему же надо через контрагентов оформить всё, только не писать в требовании оскомину всем набившее «для протирки оптической оси АПЛ». Спирт должен быть чистый технический, ректификованный, группы «А», первой степени осушки, чтобы не только технику промывать , но и нутро военпредово, да и собственное не забывать, но это он и сам знал, как «Отче наш», поэтому усмехнулся понимающе и руку Лёне пожал на прощание – мучило Андрея предчувствие, что надолго расстаются, плохи были дела у парня. После того, как весь народ заводской удостоверился, канистры и его свиту завистливыми взглядами по территории провожая, что на место товарища Прицкера прибыл не какой-то там фраер, фантик с бантиком из Питера, а настоящий старший ответсдатчик, хоть и «и.о.» временно. Начались трудовые будни, работать по началу тяжело было: кислорода -12 %, йода переизбыток, влажность повышенная при морозе с ветром, но ничего, тут главное до работы добраться, а оттуда в общагу, где разлюбезный Юрий Семёнович и накормит и спать уложит, а иногда и девушек из техотдела или библиотеки заводской на смотрины приводил. Дела двигались ускоренными темпами, т.к. заложили лодку с опозданием из-за хабаровчан с их неосвоенными ижорскими технологиями. К 8.00 на совещание к Главному строителю, и не дай Бог график хоть на 15 минут сдвинется – отматерит в
хвост и в гриву так, что жить от стыда не захочется, да и кореша заводские здороваться перестанут – у него в верхнем кармашке комбинезона всегда валидол припасён был для таких случаев, а в кармане штанов нитроглицерин хранил он на случай от инсульта – у них и такое со строителями случалось. Познакомился он и с военпредами – нормальные ребята, в помощи посильной не отказывают – так незаметно отсек за отсеком по рельсам накатывая и между собой отсеки сваривая, и сдвинули субмарину в сторону выхода из дока, в мае сдали ГОТК в ДП на твёрдом основании – тут бы ему и озадачиться, почему, если реактор вовремя раскочегарили, талоны на еду бесплатную с буквой «Р» – «радиация» – и с красной диагональной полосой, работающим на заказе не выдают? Ничего, не только он не хватился, лодку из дока вытолкнули, шампусик об неё родимую разбили и к швартовным испытаниям приступили, помолясь. ГОТК свой Волков к тому времени вылизал запредельно, в чём во время испытаний на твёрдом основании военспецы и убедились, когда они гировертикаль в диаметральную плоскость выставили и спецам предъявили. На швартовных с погодой повезло им, небо ясное, практически без фона, по звёздам днём с первого раза отстрелялись – выбросы системы в заданных пределах – не придерёшься, красота да и только! Ну, а ночью белиберда началась – система отработала по всем звёздам, в Морском астрономическом ежегоднике – МАЕ – предложенным для этих широт в это время года – идеально, без выбросов. Военпреды с Юрий Семёнычем отметили это дело на дебаркадере, но акт подписывать отказались, приказали продолжить индикацию по звёздам следующей ночью. На следующую ночь опять дядя Юра столик накрыл с яствами местными, опять погода хорошая и опять без выбросов отработали! – ну, тут штурмана тихоокеанские и говорят ему, тихо так, со значением, мол, мы к тебе, Ильич, со всей нашей военпредской душой, а ты с киевлянами с ЭВМ корабельной сговорился, бельма им залил и мозги нам здесь компостируешь! И клялся им здоровьем родителей и божился на все стороны Андрей– не верим, говорят, тебе, товарищ Волков, стойкий ты наш путиловец, но даём шанс и последнюю попытку по доброте нашей сердешной решить завтра ночью вопрос этот окончательно и бесповоротно! Ну, а назавтра облачка редкие набежали, фон от неба увеличился – ну, чего бы общему радиационному фону не увеличиться, ежели фонило-то от их реактора, но они не подозревали ничегошеньки! – отработали с выбросами в пределах нормы, акт сдачи-приёмки подписали очень довольные и спрыснули их общую победу чистым шилом очень, очень основательно с наилегчайшей закусью. А ночью собрали по тревоге всех строителей и тех ответсдатчиков, которые программу испытаний отрабатывали, в дирекции ЗИЛКа и сообщают, что потёк этой ночью второй контур парогенератора хабаровского, а потому есть очень большая вероятность того, что нахватали все, кто на лодке этой ночью работал,
офигенные дозы радиации, в том числе и военспецы, которых уже госпитализировали на предмет обследования и диагностики, как будто от этого им полегчало. И тут работяги простые стали задавать оченно неприятные для начальства вопросы, что, мол, если реактор потёк, то он работал, и, стало быть, включили его, как и положено, на твёрдом основании, а почему тогда записи в журнале бортовом нет соответствующей и подписей руководства всего? Стало быть, вы, господа хорошие, администрация грёбаная, на талонах радиационных сэкономить решили за счёт нас, гегемонов, на вас же работающих, но тут вскочил весь партком заводской и районный в полном составе, особистами усиленный, и заткнули рот революционерам не состоявшимся. Волков в диспетчерскую, по ЗАСу связывается с руководством ЦНИИ, они говорят, что в курсе – ЧП на всю страну втихомолку – жди, мол, высылаем замену тебе и Юрию Семёновичу. Неделю замену ждали, на его счастье Лёня Прицкер вернулся, Волков дела сдал и рванул в Питер…
Приходит в районную поликлинику, попытался рассказать, что и как случилось – пригрозили «вязалово» вызвать для таких политически нестойких граждан, антисоветчину на уши вешающих – он в номерную медсанчасть при работе, сразу к главврачу Шнайдер Эвелине Абрамовне – какое там, она его выгнала, забаррикадировалась и через дверь вспомнить посоветовала, что именно в «легенде» о родном предприятии написано, и стала названивать в первый отдел и охрану, чтобы вывели его с территории её медпункта, а ещё лучше уволили. А написано в его подписке о неразглашении Государственной тайны было, что изготавливает ЦНИИ «Электроприбор» конструкторы детские механические, но в которые можно иногда даже батарейку от фонарика вставить. Далее, как у Енюши Евтушенко «…побрёл я берегом туманным, побрёл один в ночную тьму, и всё казалось мне обманом, и я не верил ничему…» – тут, главное, голову не потерять и не спиться с катушек! Созвонился и подъехал к старинной приятельнице из Педиатрического института, вначале она сама определила, в какой степени излучение на него повлияло сверхядерное – сказала: «Терпимо, после больницы повторим!» – потом к нему на такси сгоняли за шмутками и продуктами, и на неделю, по её просьбе, его уложили в детское радиационное отделение, а ведь тогда ещё и Чернобыль не случился! Обследовали со всех сторон, собрали консилиум и вынесли решение: сейчас явных признаков облучения не установлено, организм стойкий, функционирует нормально – время покажет – увидим, какие детки получатся в будущем, шепнули на ухо. И обошлось всё, пронесло и на этот раз, а дядя Юра говорит, что это количество и качество шила, после облучения на испытаниях тогда выпитое, решило исход дела. Да и не зря А. Галич излагает в своей балладе бессмертной про физиков-ядерщиков: «И лечусь "столичною" лично я, чтобы мне с ума не стронуться, истопник сказал: "Столичная" – очень хороша от стронция!».
ЭПИЛОГ
«Так, Андрей, ещё раз дай мне слово не одевать акваланг!» - грозно произнесла Елена его Прекрасная, когда они присели на дорожку. «Клянусь маской и ластами!» - провозгласил Волков, и они отправились на свой авианосец покорять дальше Юго-Восточную Азию!