Ушедший из жизни король советского шансона четыре года пел в столице Кольского Заполярья
Еще не Вилли, а Вася
Его назвали Виленом в честь Ленина, он был из кубанских казаков и за свою жизнь объехал полсвета. В молодости ходил котельным машинистом в море на Каспии, служил в армии связистом, получил музыкальное образование. Играл на контрабасе в самых известных биг-бэндах Союза, а потом и в популярнейшем в 60-е ансамбле «Дружба» вместе со звездой советской эстрады Эдитой Пьехой, писал для нее песни. Казалось бы, чего желать еще?
Но времена были непростые. Серьезным людям наверху не нравились легкие песни без идеи, они не понимали джаз, видели в нем тлетворное западное влияние. В общем, Токарев был молод, горяч, терпел, терпел, а потом бросил все и уехал…
Я как-то подумал, а ведь он мог бы выбрать любой другой город. Отправился бы в добровольную ссылку в Сибирь, на Дальний Восток, на Кавказ. Или сразу бы мотанул в Америку. Но он купил билеты и приехал к нам, на край света, в Мурманск.
Здесь у него уже были знакомые, были связи на мурманском радио - его пригласил известнейший в ту пору выдающийся звукорежиссер и композитор Сергей Малахов (да-да, тот самый, автор музыки «Мачтового города»). Токарев приехал не один, взял с собой друзей - пианиста, барабанщика и гитариста. Получилась этакая джаз-банда заезжих гастролеров. Работу музыканты нашли быстро, в кафе «Юность». Как рассказывал мне сам Вилли Токарев, тогда это было очень популярное место городского общепита: в одном крыле - обычная кафешка, в другом - ресторан. Народу по вечерам собиралось много, благо центр города. А спустя пару месяцев стало приходить еще больше, когда мурманчане распознали, что играет там Токарев.
Впрочем, конечно, большой звездой эстрады он тогда не был. Просто музыкант, игравший ранее в знаменитых коллективах. Его портреты не расклеивали на заборах, его имя не звучало в радиоэфирах. Он был просто Вилли Токарев. Нет, нет, не Вилли - еще не Вилли. Василий! Именно так его звали в Мурманске. Но полюбили Васю мурманчане, ох, полюбили.
Заполярный порто-франко
Его песни я слышал с детства, и, скажу вам честно, особой симпатии его блатняк у меня не вызвал, все эти «небоскребы, небоскребы, а я маленький такой». Ну и что, что ты маленький? Да еще эмигрант, уехал, Родину предал.
Потом, когда узнал, что его биография, пусть ненадолго, но связана с моим родным городом, заинтересовался, стал расспрашивать старожилов, ветеранов-рыбаков, видевших его, слышавших - понял, что был не прав. А лет пятнадцать назад, когда планировал командировку в Москву (на заседание Госдумы, где решался какой-то важный для Мурманска вопрос) и оставалось несколько свободных часов, решил, а почему бы и не попробовать, не договориться о встрече. Нашел телефон, трубку подняла его жена, сказала, что посоветуется. И он согласился! Потом сказал: паролем было слово «Мурманск»: «Услышал, хотите о Мурманске, чтоб рассказал, и согласился...»
Встретились в кафе в центре Москвы - на первом этаже знаменитой сталинской высотки на Котельнической набережной. Там у Токарева была квартира. Вилли Иванович сразу извинился: простите, друзья, домой не пущу, там у меня творческий беспорядок. На самом дело, в то время Токарев снова стал отцом - в 71-то год! У него родился сын, а тремя годами раньше - дочка, так что в квартире было не до гостей.
Короче, разговор состоялся в кафешке. Токарев был в хорошем расположении духа, улыбался, шевелил своими черными усами, угощал нас кофе и пирожными и вспоминал. Вспоминал Мурманск. Говорил сбивчиво, но очень эмоционально:
- Сам Мурманск, он обладает какими-то флюидами, которые действуют на человека, засасывают его... Эта атмосфера, особенно зимой, полярные сияния, вообще эта дружба необыкновенная среди людей... Нигде такого я не видел.
Да, Мурманск тогда был особым местом, непохожим на другие города большой страны. Порто-франко, ворота во все моря и океаны. Радиостанция «Атлантика» передавала приветы морякам во все уголки планеты, где ловили рыбу на больших и малых траулерах, везли товар сухогрузами или ломали лед атомоходами мурманчане.
Мурманчане жили широко, шмотками из-за рубежа здесь удивить кого-то было трудно - полгорода ходило в загранку или знало тех, кто ходит. А кто из моряков не успевал отоварить валюту, добро пожаловать в фирменный «Альбатрос». Это был диковинный магазин, пройти туда можно было только по удостоверениям, которые выдавались морякам, которые ходили за границу, и их женам.
Продавался там исключительно импорт и только за чеки - их получали за выходы в загранку. А товар-то какой там был! Джинсы, кока-кола, жвачка пачками и блоками - неведомый советским мальчишкам бубльгум, и даже двухкассетные магнитофоны. А потом первые «видики». Вы не поверите, но это так, в начале 80-х видеомагнитофон в Мурманске можно было обменять на однокомнатную квартиру!
Но когда в «Юности» играл Токарев, о том, что такое видеомагнитофон, еще никто не знал.
А музыка сама вплеталась в строчки
Расскажу тебе истории
про заморские края,
расскажу тебе о море я,
ненаглядная моя...
Это строки из знаменитой токаревской «Мурманчаночки».
- Да, в Мурманске стихи сами складывались в куплеты, а музыка сама вплеталась в строчки, - рассказывал мне Вилли Токарев и было видно, что воспоминания об этом его далеком, еще доамериканском прошлом были ему приятны. - Это романтика! Не поверите: четыре года контракта, и эти четыре года пролетели как сон…
Кто знает, может быть, на старости лет Вилли Иванович при встрече с нами просто впал в ностальгическое настроение, и все у него приукрасилось в розовые цвета? Может, и так. Ну, явно же не так просто было бросить столицы и уехать на Крайний Север, хоть и в порто-франко, но провинциальный.
А он приехал и пел. Пел для суровой, и в то же время развеселой мурманской публики - для покорителей морей и океанов и их прекрасных, пусть и не всегда верных, но всегда ждущих подруг.
Моряки мурманские работали тогда и в студеном Баренцевом море, и у жарких берегов Намибии и Южной Америки, в Антарктике, по полгода порой не были дома. А по приходу гуляли! Гуляли подчас, как тогда говорили, до бичевского состояния - бич тогда расшифровывали как «бывший интеллигентный человек». Пришел с рейса, зарплату получил, прогулял - «сижу на биче».
Слышали историю про две фуражки? Приходит рыбак с рейса, из загранки, денег куры не клюют, и рубли, и чеки альбатросовские. А у самого ни жены, ни любовницы - на кого деньги-то тратить? Вот и заказывает мореман сразу в аэропорту два такси, две белые «Волги». В первую садится сам, а во второй едет его моряцкая фуражка. А что - гуляем!
А куда едем? Таксист такие вопросы в начале 70-х в Мурманске не задавал. Едем, конечно, в РБН - ресторан «Белые ночи», основное место работы Токарева.
- Они были романтически влюблены в свою профессию, богаты были, - рассказывал мне Вилли Токарев. - У нас было иногда так: моряк приходил, гулял по-купечески. А через три дня приходил просить на сигареты. Мы, конечно, ему никогда не отказывали.
«Здравствуй, здравствуй, мурманчаночка...»
Итак, страна только-только отпраздновала 100-летний юбилей Ленина, а Вилли, то есть Василий, сбежав из столиц, играл в вольном городе Мурманске. Из «Юности» перебрался в «Белые ночи» (я не спросил тогда, во время беседы, что его заставило из центра города перейти на окраину, аж за Больничный городок. Но, видно, были тогда на то какие-то причины).
И, да, - ох уж эти «Белые ночи»! Хотел бы я там сейчас оказаться. Пришел бы пораньше, занял бы столик первый от сцены, а на ней уже разминаются музыканты, заказал бы чего-нибудь типа палтуса нарезочкой с холодным графинчиком. И стал бы ждать. А тут и Токарев - со своей «Мурманчаночкой».
Старожилы поправят: «Размечтался! Да в РБН мест свободных, когда Токарев пел, не было ни-ко-гда. Только по большому блату можно было проникнуть...» Или по большой наглости. А этого мурманским рыбачкам было не занимать.
- В «Белые ночи», в которых я работал, - вспоминал Токарев, - туда тогда действительно невозможно было попасть. Ни в белые ночи, ни в темные. Это было всегда - хоть в дождь, хоть в пургу, приходили моряки, а зал всегда забит. И вот в те годы, когда мы там работали, кроме зарплаты, которую мы получили, нам давали еще и чаевые. Это была вообще фантастика! И иногда моряки приходили с плавания и пачку денег бросали в оркестр: «Сыграйте мне вот это для моей девушки!» Это была романтика!
- А как была написана «Мурманчаночка»?
- Да за один вечер. Собственно, чего там и писать-то? Незамысловатый текст, простая мелодия. Быстро с ребятами выучили новый, как оказалось, шлягер (тогда таких слов я и знать не знал). Записали на студии, утром на мурманском радио песня вышла в эфир:
Расплатился с морем милями,
Возвратился в порт родной,
Здесь глаза увижу милые
И скажу лишь ей одной:
«Здравствуй, здравствуй, мурманчаночка,
знаю, ты меня ждала,
и любовь твоя, как чаечка,
по морям за мной прошла».
- А утром я проснулся знаменитым! - рассказывает Токарев. - Меня узнавали на улицах, со мной все здоровались, брали автографы, в ресторане просили и просили петь снова «Мурманчаночку». В общем, эта песня сделала меня героем. Мне потом так и говорили: «За «Мурманчаночку» тебе, Василий, надо дать звание «Герой Кольского полуострова»!
Героя не дали, но славы Васе-Вилли досталось в Мурманске сполна. Настоящей, народной, моряцкой славы. Со всей ее мурманской суровостью, прямотой, откровенностью, щедростью.
Конечно, в недалеком будущем его ждали другие сцены и публика - Америка и Брайтон-Бич, и небоскребы, небоскребы… Но воспоминания о маленьком (в сравнении с Нью-Йорком) Мурманске все равно остались на всю жизнь. Как же такое выбросить из памяти:
Чайки в гавань возвращаются,
как привет от моряков,
значит, верность не кончается,
как сиянье маяков.
Сергей ЮДКОВ.