Возвращался я на родную землю после 15 лет скитаний. Оглушительный рёв города вдруг сменился тишиной, технической тишиной и перерос в шорохи.
Я шёл по просёлочной дороге, пыль забивала сандалии, ветер подгонял меня в спину, точно спрашивая: "Что же ты так долго не приезжал, тут корни твои остались?"
Знакомые места изменились, деревья и трава стали выше. Поля, на которых раньше сеяли пшеницу, овёс были розданы под теплицы, в которых шустрые иностранцы выращивали овощи и продавали на ближайших рынках.
Жаркое солнце накатывало. Хотелось пить. Воды я с собой не взял. Губы облизывал часто. Волосы намокли. Рюкзак стал давить и заметно нервировать.
***
За спиной послышался шум догоняющей повозки.
-П-р-у-у, - раздалось за спиной.
Со мной поравнялась лошадь с телегой. На ней сидел седой мужичок в кепке с политической надписью. Я пытался разобрать слова на потёртой кепке и отвлёкся.
-Подвезти? Али сам пойдёшь?
-Подвести, спасибо, день добрый, - ответил я, опомнившись.
- Добрый день, прыгай, - мужичок подвинул большой прозрачный пакет, в котором к моему удивлению, лежали явно с его плеча пиджак и белая рубашка. Сам мужик был одет в изрядно поношенную одежду.
Увидев моё смущение, мужик дёрнул вожжи, мы поехали, и, предупредив вопрос, он сказал:
-В город ездил, в администрацию.
-На ней? - удивился я и махнул на лошадь.
-Да, а что? Это по прямой далеко, а если знать околки вот тебе и часа полтора всего.
Я заметно устал и лёг на телегу, закрыл глаза и втянул горячий воздух всей грудью, скошенное сено пахнет так хорошо, что забываешься. Сразу стали всплывать картинки из детства - отец, который косит траву, я с матерью граблями собираю по околкам копны, жара...
- Ты к нам насовсем, али погостить? - спросил мужик, не дав мне расслабится.
Я приподнялся на локоть.
- А как жизнь пойдёт... - начал я - добра не нажил, вот всё, - махнул я головой в сторону сумки.
- Так, если рукастый, я тебя вмиг пристрою, мне люди с руками нужны. Где жить будешь? Ты местный?
- Родители у меня здесь живут... жили... Самойловы.
-Отца не знаю, я же не местный, сюда переехал, лет 8 назад, а мать твою хорошо знал, помню. Молодец, бой-баба была, всегда мне делом или советом помогала.
В доме вашем сейчас никто не живёт, но подлатать, да обновить всё же надо. Ты вот что, закончишь дела свои хозяйственные, ты приходи ко мне, я тебя пристрою. Я в деревне на должности председателя, но меня старостой называют, на старый манер, зовут Николай Семёнович, будем знакомы, - и старик протянул мне сухую, обветренную руку.
-Вячеслав, - улыбнулся я и пожал старику руку.
-Пять лет назад, - начал свой рассказ Николай Семёнович, - тут все поля засажены были, я и кукурузу и овёс, пшеницу сеял, деревня на то и жила, что пахали, сеяли и убирали. Начали продавать выгодно зерно, деревня подниматься стала, перестали уезжать молодые.
-А потом пришли... предприниматели - ехидно усмехнулся дед, - как-то выбили себе наши земли, травят химией, на наших полях расположились, которые МЫ - дед многозначительно поднял палец вверх - всю жизнь обрабатывали. Вот я и езжу в город, добиваюсь, чтобы теплицы убрали, земли новые нам дали. Пока нет результата, судиться хотим.
Я ехал и слушал его внимательно. Не местный... а так печётся о куске земли, для которой он стал свой. Столько сил вкладывает.
***
Вскоре въехали в деревню.
Я не сразу заметил оживление в домах и огородах. Старики, сидевшие на лавках, почтительно кивали, ребятишки бежали за повозкой. Почти у каждого дома выходили и встречали нас, в основном старики.
Я чувствовал себя обезьянкой, которую возят с бродячим цирком. Казалось, старик отобрал меня и привёз к себе домой. Часть домов я вспоминал, улица казалось мне теперь такой узкой, хотя раньше однозначно была шире.
Старики спрашивали у Николая Семёновича о том, как съездил в город. Но он только качал головой в ответ.
У одного дома остановились, старик слез с повозки, откинул часть сена и брезент, под ним лежали небольшие мешки с сахаром и мукой.
-Подсоби - ка, - махнул мне старик, - вон туда неси, к калитке.
Я соскочил и взял мешки и отнес к дому. Из-за забора послышался лай собаки и женский голос.
-Тише ты, что Николая Семёновича не узнал что ли?
В дверях показалась женщина средних лет, полная, с красиво уложенной косой вокруг головы.
- Ой, здравствуйте, - чуть испугалась она, - я думала Николай Семёнович, а... вот и он.
-Куда заносить? - спросил я.
Она указала мне, а потом поняла, что лучше проводить.
Я занёс мешки в дом, на кухню. В дверях застыл на минутку, запах домашних пирогов сбил меня с ног и наполнил лёгкие. Мать пекла пироги, и этот запах сразу напомнил мне её.
- Вот здесь ставьте, спасибо Вам, большое, - сказала она и положила в вафельное полотенце пирогов, я уже протянул руки, но она рассмеялась - это Николаю Семёновичу, - и вышла.
Я сглотнул слюну и вышел из дома. Женщина возвращалась с улицы.
-Сумку Николай Семёнович оставил у ворот, Вы заходите, отобедаете и пойдёте домой, Вам куда спешить, Слава.
Я стоял как вкопанный, как-то сразу за меня решили, не спросили и знают, как зовут.
Женщина рассмеялась.
- Не помнишь меня? Я Светка Железняк, теперь Агеева.
Я сделал вид, что вспомнил. И натянул улыбку.
Горячий борщ мне подали на первое. Тарелка была глубокая, в середине горка зелени и ложка сметаны. На второе я съел котлету и горошницу, пирожки смотрели на меня и манили, я понимал, что осилю только один, потому что попробовать детство на вкус мне очень хотелось.
Светка видела, что мои глаза мысленно съедали эту гору пирожков. Она всё это время сидела за столом, подперев руками голову, и смотрела, как я ел. Светка встала, положила в полотенце пирожки и завязала узел.
- Дома съедите, ... съешь, давай на ты. Я ещё напеку. Пироги пеку и на вокзал вожу, продаю.
Я вздохнул от тяжести в животе и встал.
- Спасибо, давно я так хорошо не ел. Пойду, работы сегодня много. Не знаю, есть ли инструмент у меня дома, если какой нужен будет, могу прийти, у мужа спросить бы твоего?
- Приходи, конечно, инструмент всякий есть, около Шарика в сарайчике, только вдова я уже третий год, что надо спрашивай у меня.
Я замялся на пороге, как тот Винни пух в гостях у кролика, вздохнул и вышел.
По дороге к своему дому я думал:
"Как будто и не уезжал, будто и не было этих потерянных 15 лет в поисках лучшей жизни. Только стоило ли оно того? Вернулся, приняли хорошо, а я ведь никто им, я не местный, а вот Николай Семёнович свой, родной этим местам. Только отца с матерью нет уже, на могилки завтра схожу, проведаю..."
