Гуляли с дочкой по вечернему Саратову. Устали. Сели в маршрутку, едем. Смотрю в окошко и вижу - не по тем улицам едем. Занервничал, встал, а в проходе два пьяненьких мужика мешаются и один ворчит:
- И что не сиделось тебе? Ехал бы и ехал, вон, дочка твоя уже засыпает.
И действительно – голову к стеклу прижала и сопит. Укатал папка.
Из маршрутки мы всё-таки вышли. Улица тёмная, из фонарей только вывеска какой-то кафешки. Дочка проснулась сразу, ужинать захотела.
Зашли. А там очередища и мест свободных нет.
Пойдём, говорю, тут бабушка недалеко живёт, она и накормит.
Пошли.
А на улице ещё темнее и фонарей всё меньше. Лужи под ногами хлюпают. Ну, лето такое.
Начали рельсы переходить, откуда ни возьмись – трамвай! Без фар подкрался. Чешет по путям, как глиссер по реке! Едва успели проскочить, но вагон нас грязной водой окатил с головы до ног. Точнее, только меня – дочку я собой прикрыл. Стою, обтекаю. А грязь жирная такая – любо дорого, а не грязь. Дочка меня жалеет и к бабушке торопит.
Добрались до бабушки, а у неё даже не закрыто. Сидит, пса уговаривает:
- Потерпи, Джим. Сейчас хозяин твой вернётся и погуляете. А вот и вернулся. Поводок возьми, исстрадался кобель, - это мне уже.
Ирландец мой вовсю уже вокруг нас с дочкой гарцует – не до поводка.
Открыл дверь кобелю и как был весь в грязи, так в коридор за ним и вышел. Джим пулей на лестницу выскочил. А там второй этаж и в перилах дыра – перекладина выпала. Давно починить хотел, да руки всё не доходили. А пёс уже порог перепрыгнул. На пороге белая кошка и чёрный кот миловались, он через них и сиганул.
Дальше, как в замедленной съёмке: кобель мой пролетел над монохромными кошками и прямиком в эту дыру, и со второго этажа на землю – хрясь!
Дальше видео снова в нормальной скорости пошло.
Джим вскочил, отряхнулся бойко, так что слышно, как его длинные рыжие уши захлопали и брызги в стороны. Вскочил и по двору прыгать начал… На трёх ногах. Левую переднюю вывернуло так, что кровавый мосол наружу торчит. Белую кость даже со второго этажа видно.
Я кубарем по лестнице скатился и пока подбежал, Джим сломанную лапу себе отгрыз и тут же в мокрую траву рухнул.
Может, сон? – думаю. И проснулся.
Всё в порядке с Джимом. Восемнадцать лет назад он умер.