Глава четвёртая
Володя с Мишкой пристроились к компании каких-то москвичей. Пара бутылок на столе, бокалы, пепельница, полная окурков. Вот и все приборы. Народ негромко обсуждал вчерашние события. И их последствия. Было довольно интересно. Тревожно. Даже страшновато. События, впрочем, нам и без того были известны, и неплохо, а вот последствия пока что не вполне. Мысли были разные. Скорее даже и не мысли, какие-то обрывки ощущений. Вспоминать о прошлом не хотелось. В будущее лучше было не заглядывать. К чему сгущать и без того густые краски?
Шепотом люди рассказывали, что утренняя линейка в центральной школе города была задержана почти на два часа. Приехал автокран, памятник Крупскому завесили со всех сторон, для срочного ремонта. По не подтверждённым пока слухам, ночью, группа каких-то отморозков попортила немного светлый лик вождя. Комментарии, однако, разошлись. На том, что это не просто хулиганство, а политическая акция мнения сошлись единодушно. Несвоевременность подобной, довольно глупой акции казалась очевидной. Первое сентября, линейка. Детям в школу. Сам факт поступка, однако, подкупал. Отчаянно и смело. Не забывайте: шёл девяностый год. Вождь революции, в граните. Наше всё...
Уже с утра Гурзуф заполонили приезжие и местные менты. Вчерашний "рейд" по набережной вызвал неизбежную реакцию властей, уж это всем было очевидно. Однако, кроме милицейских патрулей, на улицах и в барах появились люди в штатском, на отдыхающих похожие очень отдалённо. Здесь мнения сошлись на том, что органы оперативно приступило к сбору информации об отморозках. Общее мнение было такое: если "герои" ещё здесь, надо ребятам смываться побыстрее. Найдут – надолго парни сядут.
Друзья мои сидели за столом с сиреневыми лицами. Будто собрались кого-то хоронить. "Вот, – думаю, – придурки. Их же была идея. Мишаня всё старался. "Давай, Валерчик, хрястни посильней! Да гипсовый он, точно! Носик вот только подровняем… Будет как новенький, ещё и лучше!" Сам-то, чего же не полез? Или постеснялся? Художник, творческая личность... А вот Андрюха молодец! Вовремя соскочил, как знал! Вчера ещё домой сорвался!"
– Давай-ка, говорю, Вова, портвейна бутылочку возьмём. Пройдёмся. Пошепчемся немного.
Ну как я не хотел оттуда уезжать! Такой подарок Боженька послал! Мой милый доктор, девушка из Киева с застенчивой улыбкой и озорными серыми глазами. Сашка! Завтра ведь на Спутнике ждать будет! Совсем мне не хотелось уезжать! Но сесть хотелось ещё меньше. Вот этого мне вовсе не хотелось! Что тут сказать? Удачно пошалили... Шутка удалась…
В Гурзуфе оставаться было страшно. Да просто ни к чему. Решили к ночи выдвигаться в Симферополь, в аэропорт, на частнике, на всякий случай. У рынка взяли тачку – жигули, шестёрку. Товарищи мои расположились сзади, я на переднем кресле задремал. Из радиолы что-то булькало негромко. Модные песни о водочке и небоскрёбах время от времени сменялись переговорами по служебной линии. Похоже, мы мента поймали, на халтуре, или гебешника, на службе. Сквозь хрип и свист услышал: "Есть информация: трое москвичей. Приметы скоро будут." "Ну ладно хоть, – мелькнуло в голове, – успел сказать, что в Питер. Вовремя сорвались!" И с этой мыслью задвинулся поглубже в кресло.
В аэропорту без долгих размышлений сунул ободраную морду в окно администратора, сказал, что из Гурзуфа, срочно в Питер. Та подняла глаза на мой разбитый лоб, вопросов лишних задавать не стала. Паспорт проверила и тут же позвонила в кассу, мол, подойдёт такой-то, из брони три билета в Ленинград. Да, под её ответственность. На ближайший…
А вскоре мы сидели в самолёте. Опасность миновала. Можно было расслабиться, глотнуть немного коньячка. Что ж, коньячок так коньячок. Дело полезное! Чего же не глотнуть? Но только, отчего-то, мне веселиться не хотелось. Снова видел её растерянную улыбку.
– Завтра придёшь?
– Конечно!
– Значит увидимся! До завтра...
Нет, не хотелось об этом вспоминать. Было грустно отчего-то…
И сам не знаю, как так получилось. Хотел совсем немного написать. О Вовке, о Гурзуфе… Пару страничек набросать, всего-то, а вышла целая история. Ещё и с романтическим уклоном. Увлёкся. Захватило. Старею, видно, стал сентиментален. А может размечтался. Даже и не знаю. Хотя, рассказ задуман был вовсе не об этом. Это вступительная часть истории на совершенно иную тему. Мне просто требовалось внести некоторую ясность по поводу Володи, Вовки Мураша. Чтобы дальнейшие события были вам понятней. Всё дело в том, что в Польшу теперь мы ехали втроём. Мы с Саней и Вовчик – мой старый друг Володя Мурашёв.
©Валерий Арефьев 2016