Соотечественники, этим летом таёжные пожары заполонили информационное пространство. Вкратце поведаю о трагичном эпизоде, произошедшем во время такого бедствия…
Первые признаки беспокойства появились у Косолапыча в пору, когда плоть его требовала продолжения медвежьего рода. Только-только удалился он со своей избранницей в укромные дебри, тут-то и повеяло запахом гари. И пока в медвежьей груди пылал огонь страсти, другой огонь с ещё большим усердием поглощал таёжное пространство.
С сопок вздымались в небо клубы дыма, яркими свечками вспыхивали кедры, потоки горячего воздуха взметали снопы искр и горящих веток. Вскоре, почуяв смертельную опасность приближающегося пекла, Косолапыч махнул лапой на ухаживания и, надеясь спрятаться от огня, влез в самые непролазные заросли кедрового стланика. Он не знал, что смолистый стланик – самое горючее растение.
Гул и горячее дыхание пекла обступили его со всех сторон. Безвыходность положения, страх и беспомощность – в критический момент переросли в нём в ярость. Как в смертный бой кинулся он между языками пламени. Обжигая лапы, с дымящейся на боку шерстью, злобно рявкая, промчался он сквозь огонь. Инстинкт погнал его по дымящемуся склону вниз к небольшой речушке, в которой струилось спасение от опаляющего жара…
Несколько суток Косолапыч, оберегая сильно обгоревший бок, беспорядочно сновал рядом со своими владениями, выкапывал из земли корешки растений, разрывал опустевшие за зиму кладовые бурундуков, жевал мелкую падаль, но не мог наполнить пустое брюхо. И он начал слабеть. Чаще обычного ложился на здоровый бок и ждал пока уйдёт из лап тяжесть. Мех его, раньше ровный и блестящий, потускнел, свалялся, стал походить на старую подстилку. К тому же обожжённый бок загноился. Вездесущие мухи отложили в нём яйца и теперь в живом теле копошились личинки. Если бы ему встретился сейчас, например, олень, то вряд ли охота получилась бы удачной. Да и удрали звери подальше от пожара. Ему бы вовремя уйти следом… Теперь поздно: слабого, покалеченного огнём, его там, в чужих владениях, одолеет здоровый, а значит более сильный соплеменник.
Под конец одного из дней изнурённый Косолапыч вышел на свежую просеку, преграждающую распространение пожара. Даже дымовая завеса не скрывала разительного контраста её сторон: с одной – молодая зелень, с другой – мертвенно дымящаяся земля. Почернелые внизу стволы лиственниц, порыжевшая вверху хвоя, словно ребра доисторических животных изогнутые скелеты стланика, удушливость догорающих валёжин… И тут он услышал неподалёку звук хрустнувшего сучка.
Он двинулся в ту сторону, увидел человека, сразу же заскочил в лес и принялся наблюдать. Ранее Косолапыч избегал людей, не нравились ему запахи, от них исходящие, в них он инстинктивно чуял какую-то тревогу, всосанную ещё с молоком в материнской берлоге. Но сейчас он долго прислушивался, принюхивался, скрадывал и, наконец, впервые решился не упускать тихоходную добычу…
Однако набить голодное брюхо он не успел. Послышался слабый рокот: то замирая, то возникая, он явно приближался. А через несколько минут сквозь дым проступили очертания вездехода, и медведь, сердито фыркая, отступил от добычи в зелёные заросли.
Весть о мохнатом убийце разнеслась по пожару быстрей верхового пала…
Ночью Косолапыч вернулся на место убийства и, не обнаружив своей добычи, кружил теперь неподалёку от расположения людей, инстинктивно чуя, что в другом месте пищи ему не найти. В нём исчезло сдерживающее начало, предохранявшее ранее от встреч с ними. Он вышел к старому бараку, оставшегося от геологов, в котором расположились на ночь тушильщики пожара и прибывшие для отстрела медведя-убийцы два штатных охотника.
В темноте рядом с бараком ещё светились угли в затухшем костре, у которого стоял казан с остатками пищи. Изголодавшегося медведя эти остатки только раздразнили. После опустошения казана он попробовал на вкус сиденье мотоцикла охотников, продырявил клыками кожух оставленной на сучке переносной рации, разодрал чей-то пустой рюкзак… Так и не утолив голода, он залёг неподалёку.
Эта медвежья тактика оказалась приговором. Ранним утром из барака вышел человек, пошёл к кустам, в которых затаился Косолапыч, и тот, сбросив осторожность, как ненужный груз, засопел, выскочил на открытое место и вздыбился. Но человек оказался проворней ослабшего хозяина тайги. Кинувшись обратно к дому, он громко заорал:
- Медве-е-едь!!!
Этого «сообщения» люди ждали с нетерпением, поэтому реакция была незамедлительной. Из барака выскочил один из охотников и прямо с крыльца разрядил карабин в приближающегося медведя, нарушившего негласное табу не охотиться на человека. Косолапыч почувствовал обжигающие удары в грудь, лапы вдруг стали совсем слабыми, на глаза упала пелена и его поглотила темень…
Коллеги, сколько зверей гибнет, когда сгорают миллионы гектаров? Сколько людей страдают от смога, от сердечных приступов, от удушья?..
Должностные лица, говорящие, что тушить тайгу «экономически невыгодно» опасней обгоревшего медведя.