Едва ли не каждый россиянин помнит год Куликовской битвы — 1380 — и столь же уверенно скажет: именно тогда объединенное войско русских князей нанесло решающее поражение степным захватчикам… Но тогда сразу возникает вопрос: а почему после той победы ордынское иго продолжалось еще ровно столетие? Выходит, сражение не стало таким уж и решающим? Да и вообще, так ли мы много о нем знаем?
Сошлись две раздробленности
Общеизвестно, что Русь в конце XIV века не просто подчинялась Золотой Орде (западной части уже ушедшей в прошлое единой Монгольской империи), но и была раздроблена на множество мелких княжеств. Однако о том, что и «по ту сторону баррикад» положение дел не сильно отличалось в лучшую сторону, сейчас нередко забывают.
Ситуацию в Золотой Орде середины XIV века русские летописцы называют «Великой замятней»(т.е. смятением, смутой). Это не фигура речи: кочевая империя, простиравшаяся от Крыма до Уральских гор с запада на восток и от Поволжья до Аральского моря с севера на юг, действительно распалась на несколько частей.
Чем же тогда правил пресловутый хан Мамай, что будет командовать войсками степняков на берегах Дона и Непрявды? «Мамаева орда» контролировала Нижнее Поволжье, Крым, Северное Причерноморье и Кавказ, вот только ханский титул ее фактический глава не носил. Мамай был низкого происхождения, поэтому был вынужден править через марионеточного Булак-хана: подростка, но зато потомка легендарного Чингисхана. А альтернативных высокородных претендентов на высшую власть среди ордынцев было хоть отбавляй (историки насчитывают их вплоть до десятка), и все они, так или иначе, враждовали между собой.
На войну Мамаю были нужны деньги. Он потребовал от московского князя Дмитрия Ивановича дани в размере «времен Джанибековых», т.е. периода расцвета Орды. Будущий герой Куликова поля в ответ сначала предложил решить вопрос путем переговоров (что подтверждается и летописными источниками), и только после презрительного отказа степняка от дипломатии князь Дмитрий прекращает любые выплаты. Столкновение становится неизбежным.
Сотни вместо тысяч
В конце 1370-х годов последовали сравнительно небольшие сражения на приграничных землях, а осенью 1380 года Мамай собрался в поход на Москву, с напрасным расчетом на поддержку Великого Литовского и Рязанского княжеств.
Сколько же людей было в двух встретившихся на Куликовом поле войсках — русском и золотоордынском? «Сказание о Мамаевом побоище» и «Задонщина» рассказывают о сотнях тысяч воинов с каждой из сторон. Но не стоит забывать, что оба произведения — эпические, а не летописные по своему характеру. Оттого в них и встречаются неизбежные гиперболы.
По средневековым меркам колоссальной силой считалась армия в 10–15 тысяч человек. Войско большей численности в тех условиях едва ли можно было прокормить и обеспечить всем необходимым. Им было бы затруднительно управлять и даже попросту собрать такое полчище было уже непреодолимой задачей — учитывая тогдашнюю невеликую численность населения, неразвитость путей сообщения и другие факторы.
Да, князь Дмитрий в этой битве мог рассчитывать не только на москвичей, но и на представителей целого ряда других регионов, уже выразивших лояльность будущей столице России. На берегах Дона и Непрявды дрались воины из Владимирского, Ростовского, Ярославского, Белозерского и многих других княжеств (в том числе и совсем еще недавних вассалов Литвы). Да и Мамай тоже постарался укрепить свои потрепанные в «Великой замятне» войска как только мог: за счет представителей разных тюркских и кавказских этносов (вроде яссов, половцев, черкесов и т.д.), и даже (предположительно) наемников из генуэзских колоний в Крыму.
Но едва ли каждая из армий насчитывала более 8–10 тысяч ратников в своих рядах, — к этому выводу пришел целый ряд работавших в XX–XXI веках историков, таких как С.Б. Веселовский или А.А. Булычев. В пользу этой гипотезы говорят хотя бы скромные размеры действительного места битвы.
Куликовская поляна
Согласитесь, воображение при словосочетании «Куликово поле» порождает в голове бескрайнюю равнину, словно созданную специально для масштабного сражения.
Однако исследования современных археологов говорят об обратном: предполагаемое место битвы — «на Дону усть Непрядвы», юго-восток современной Тульской области, — в XIV веке изобиловало лесами. Открытых пространств здесь было мало, да и те больше напоминали поляны, нежели чем поля. Предполагаемое место боевого столкновения золотоордынцев с русскими по площади едва ли превышало 1,5—2 квадратных километра.
Куликовская битва, вопреки еще одному возможному стереотипу, была битвой конницы, а не пеших войск. С одной стороны, едва ли можно представить себе спешившихся степняков (да еще и в походе по чужим землям), с другой — известно, что перед битвой князь Дмитрий провел ряд стремительных переходов, невозможных для безлошадного воинства.
Трудности при точной локализации места битвы неизбежно привели к досужим разговорам о том, что битвы на берегах Непрявды либо не было, либо она представляла собой незначительное столкновение: дескать, скромны археологические находки. Действительно, из земли извлекают, главным образом, фрагменты доспехов да наконечники стрел и копий. Скудость находок не должна смущать: в Средневековье оставленное на полях битв оружие немедленно становилось трофейным, а братские могилы павших могли уйти под воду при изменении береговой линии. Кроме того, черноземные почвы очень агрессивны и не способствуют сохранению костей.
Посмертное монашество и временные путешествия благословения
С Куликовской битвой связано много сопутствующих сюжетов, сомневаться в достоверности которых спустя века кажется почти что кощунством. Ну, казалось бы, кто будет оспаривать благословение князя Димитрия, преподанное игуменом Сергием Радонежским, поединок монаха Александра Пересвета с Челубеем или то, что князь Димитрий сражался в рядах своих войск как простой латник?
Но на поверку многое из этого — с большой долей вероятности — оказывается «изобретениями» более поздних авторов. Самая ранняя «Краткая летописная повесть» 1408 года молчит обо всех подобных деталях. Например, тот же боярин Александр Пересвет упоминается в списке наиболее знатных жертв Куликовской битвы, но там ни слова не сказано как о его монашеском постриге, так и о поединке с неведомым силачом-золотоордынцем. А монаха Родиона Ослябю в контексте событий на Куликовом поле впервые упомянут только в гораздо более поздней «Задонщине».
Не писали летописцы начала XIV века и о встрече двух будущих святых Церкви: благоверного великого князя Димитрия и преподобного Сергия Радонежского. «Краткая повесть» вообще никак не упоминает об основателе Троице-Сергиевой лавры, а более поздняя «Пространная повесть» (1425 года) сообщает лишь о грамоте, отправленной старцем князю Дмитрию.
Сейчас исследователи предполагают, что сюжет с благословением поздние авторы могли перенести в 1380 год из 1378-го. За два года до Куликова поля игумен Сергий с большой долей вероятности благословлял полководца на ратные подвиги: перед первой победой московского князя над ордынцами в битве у реки Вожи.
Не рубеж, а точка преломления
Гораздо более мифологизированы в народном сознании последствия Куликовской битвы.
Ошибочно полагать, что ордынское иго после битвы если не исчезло, то стало некой необременительной формальностью. «Великая замятня» в степном государстве закончится совсем скоро, и новый хан Тохтамыш, так и не дождавшись выплаты дани, решит забрать ее сам. Уже в 1382 году его войско огнем и мечом пройдется по русским княжествам. Более всего достанется Москве: степняки разграбят и сожгут город, уничтожив более половины ее жителей. Так что окончательно иго уйдет в прошлое только в 1480 году, после не столь знаменитого «стояния на Угре».
Не менее тенденциозным выглядит и пресловутое высказывание историка Л.Н. Гумилева: «На Куликово поле пришли москвичи, серпуховчане, ростовчане, белозерцы, смоляне, муромляне и так далее, а ушли с него – русские». Собирание жителей разрозненных княжеств в единую нацию закончится только к началу XVI века, а раздробленность и княжеские усобицы еще многие десятилетия будут давать о себе знать на русских землях.
Выходит, что Куликовская битва — это исключительно созданная в поздние века мифологема? Конечно же, нет. Даже отбросив в сторону явно вымышленные детали, ее следует признать значимым сражением по меркам той эпохи (а отсылки к битве можно найти в эпосах и среднеазиатских народов, и балканских славян, живших за многие тысячи километры от берегов Непрявды). Куликово поле стало местом первой действительно крупной победы русских над ордынцами, после чего авторитет Москвы всерьез оспаривался уже немногими княжествами. И даже несмотря на печальные события 1382 года, московские князья уже не будут играть роль безропотных вассалов. Нормой в их взаимоотношениях со степняками станут ранее недопустимые вещи: многолетние невыплаты дани или передача трона по наследству, без унизительной процедуры получения ярлыка на княжение.
Так что битва 1380 года стала и точкой преломления в отношениях Руси с Ордой, и местом действительной славы русского оружия. Славы, которую никак не должны перечеркивать некоторые штрихи, домысленные уже спустя десятилетия и века благодарными потомками.