Так прозвали скворца, которого подарили отцу маленькой девочки. Скворец был преуморительный! Он весело начинал подсвистывать в такт песням, которые слышал. Бывало, слышит, как дети поют «Козлика», и сам начинает подсвистывать, – да так и заливается. Скоро он перенял все детские песенки. Папа кормил его сам, а детям поручал чистить клетку.
Шут отлично знал всех членов семейства, но отца он любил больше всех в семье. Бывало, стоит растворить клетку, – скворчик вылетит, сядет к нему на плечо и целует клювиком, а сам повторяет:
«Папа! Папа!»
И детей всех знал по именам. Войдёт, бывало отец и спросит:
– Шутишка, кто здесь в комнате?
– Нин-на! – скажет Шут, – Нин-на!
И дети смеялись над ним без конца.
Однажды старый Мурка пробрался к клетке скворчика. Она была раскрыта. И вдруг дети услышали, как Шут крикнул изо всех сил:
– Муррка! Муррка!
Точно ужаленный, нахохлившийся скворец бросился в раскрытую дверцу и поднялся на шкап. Он прижался к стене, продолжал вздрагивать, трясти головой и сердито повторять:
– Муррка! Муррка!
Дети выгнали кошку, и скворчик вернулся в клетку.
Но вот сделалось тепло. Яркое солнышко играло светлыми зайчиками на полу и обоях. Показалась мягкая травка, и весёлые птички звонко заливались в соседних рощах. Шуту было тяжело не только в клетке, но и в комнате. Дети пробовали сначала приносить ему зелень, но это только больше дразнило его. Шут бился крылышками о стекло, будто просился на волю.
И один раз, когда форточка была не заперта, Шут выпорхнул в сад, а оттуда радостно полетел в ближайшую рощу. Дети испуганно смотрели в окно и громко плакали.
– Скворушка… Шутик… – всхлипывала девочка и уверяла, что он не вернётся.
Прошло несколько дней, и вдруг под окном раздался знакомый щебет, и дети ясно услышали: «Папа! Папа!»
Верочка распахнула окно, и Шут влетел в комнату… Он покружился, сел на плечо к отцу и целовал его клювиком, как прежде.
С тех пор в семье не боялись выпускать скворчика на свободу.
Как-то раз во время новой игры Шут гонялся за маленькими кусочками сахара, которые дети разбрасывали повсюду, устал и опустился на пол. А девочка не заметила и с разбега на него наскочила. Шут затрепетал у её ног… Девочка в ужасе нагнулась к нему и громко закричала… Как она плакала! Девочка была готова сделать всё на свете для птички.
Давно все в доме заснули. Старые часы тихонько повторяли свою вечную песенку: «Тик-так!» Шут слабо дышал и лежал с закрытыми глазами. Крупные слёзы бежали по щекам девочки. Она наклонилась и осторожно, по капле, вливала ему в клювик воду. Так прошла целая ночь.
На утро, наконец, Шут открыл глаза и тихонько пискнул.
– Шутик… Шутик… – позвала девочка, и голос у неё оборвался.
Она поднесла ему воды. Скворчик сам, правда, сначала вяло выпил одну каплю и встряхнул крылышками. Девочка не верила своим глазам. На цыпочках вышла из комнаты и позвала отца.
– Ну, дурочка, радуйся! – сказал весело отец, – выходился! К вечеру он совсем у нас молодцом будет!
Дочка бросилась к отцу на шею, и смеялась, и плакала.
К вечеру Шуту стало совсем хорошо, а через несколько дней он пел и разговаривал, как прежде.
Эта история, трогающая сердца и детей, и взрослых, написана Алтаевой и напечатана в книге «Детское чтение». Часть первая. Хрестоматия для народной школы. По упрощённому правописанию, введённому согласно распоряжению Временного Правительства с приложение материала для орфографических упражнений. Составила Е.А. Кирпичникова. Москва, 1918.