Война за независимость («Освободительная революция») в Латинской Америке вовлекла в свою круговерть все расово-этнические и социальные группы населения, включая индейцев-общинников, испано-индейских метисов (гаучо, льянеро и др.) и беглых негров. Интересно участие в Революции не метисов, индейцев или негров как представителей этнокультурных и расовых групп, а как своеобразных социально-экономических и политических сообществ, находившихся на уровне примитивного социализма (или, согласно марксизму - первобытного коммунизма), характеризующегося отсутствием частной собственности (или ее существованием в зачаточном состоянии) и формальным равенством ее членов при лидерстве авторитарных (или даже тоталитарных) вождей. Участие этих групп носило разнообразный и часто противоречивый характер: так, гаучо с самого начала стали ударной силой революционных армий в Рио-де-Ла-Плате. Из тех, кто находился в начале XIX века на стадии примитивного социализма, гаучо была не только наиболее многочисленной группой, но и самой интегрированной в испанское колониальное общество. Товарно-денежные отношения, привлечение гаучо к военной службе (они сыграли решающую роль в отражении английской интервенции в 1806 г.) сближали гаучо с креолами, чему способствовало единство языка и религии, а также отсутствие непримиримых противоречий – в то время слабая креольская буржуазия еще не претендовала на приобретение земель бескрайней Пампы в частную собственность.
В то же время чрезвычайно близкие им в расовом, социальном и культурном отношении льянеро Новой Гранады на первом этапе Войны за независимость выступили на стороне испанцев и стали силой, сокрушившей т.н. «Вторую венесуэльскую республику».
«Приватизация земли и скота в льяносах Венесуэлы началась еще во второй половине XVIII в. Она включала «чистку» льяносов от индейцев-кочевников, беглых негров-рабов и изрядного числа свободных охотников на одичавший скот – так называемых льянеро. Освобожденные земли тут же захватывались богатой креольской верхушкой Каракаса, которые, как правило, являлись и крупнейшими плантаторами-рабовладельцами страны. С началом войны за независимость процесс приватизации бывших королевских земель, т.е. вытеснения народной собственности частной, был значительно ускорен «Ордонансами льяносов провинции Каракас» (1811 г.), которые объявили землю и скот священной частной собственностью, а льянеро – бродягами и ворами, подлежащими всевозможным наказаниям, вплоть до смертной казни. На этом же этапе войны в силу экономической необходимости креольские революционеры сочли возможным ограничить лишь работорговлю, но не само рабство негров, и не провозгласили даже декретов о свободном чреве, принимавшихся в других странах. Зато они развязали непримиримую борьбу с беглыми рабами, создав в этих целях специальную национальную гвардию, отлавливавшую беглецов, в том числе в льяносах. Они, видимо, полагали, что оккупация Испании французами и обладание монополией на оружие (ополчением) в самой колонии помогут быстро справиться с сопротивлением низов.
Но этим буржуазные революционеры спровоцировали, с одной стороны, крупные негритянские восстания под лозунгом «Да здравствует Фердинанд VII!», а с другой – крупнейшее восстание льянеро 1813-1815 гг. во главе с Бовесом, которое практически без помощи испанских подкреплений сокрушило креольскую освободительную революцию…
Как и любое вооруженное восстание низов, движение во главе с Бовесом сопровождалось грабежами, насилием, убийствами и другими эксцессами. Хотя сам Бовес пытался направить гнев льянеро только против креолов, рядовые повстанцы развязали классовую борьбу и против испанских угнетателей. Иное дело, что подавляющее большинство латифундистов-скотоводов являлись креолами, поэтому и досталось им больше других» (История Латинской Америки с древнейших времен до начала XX века. Часть II. Тема 5. Место народных масс в войне за независимость. Движение Х. Т. Бовеса в Венесуэле: реакция или революция? Интернет-версия).
В 1814 г. харизматичный Бовес погиб, и вождь революционеров Симон Боливар сумел перетянуть кровожадных льянерос на сторону революции: он пообещал им полное равенство и невмешательство в их жизнь, а главное, вождям «степных кентавров» – высокие государственные посты, которые обозначали быстрое обогащение и обладание земельной и прочей собственностью. Новый вождь, Хосе Антонио Паэс, сделал отряды льянерос ударной силой Освободительной армии Боливара, которая разгромила испанцев и освободила нынешние Венесуэлу, Колумбию, Эквадор и Перу. При этом сам Паэс ничуть не отличался от свирепого и кровожадного Бовеса. В 1830 г. Паэс, полудикарь-льянеро, организовал отделение Венесуэлы от Колумбии и 11 февраля 1831 г. стал первым президентом нового государства.
А льянеро постепенно превратились в венесуэльскую нацию – испанцы и креолы за время Войны за независимость в большинстве своем погибли или эмигрировали, остатки индейцев вымерли или ассимилировались, а количество негров-рабов в Венесуэле было невелико. При этом они быстро забыли о своих первобытно-коммунистических общинах, поскольку получили доступ к собственности, деньгам и современной для того времени технике.
Таким образом, гаучо и льянеро, одна из трех социальных групп, живших в Испанской Америке первобытно-коммунистическим строем, приняла участие в Войне за независимость на стороне патриотов-республиканцев (несмотря на движение Бовеса) и впоследствии влилась в состав формировавшихся в то время новых латиноамериканских наций (аргентинцев, чилийцев, уругвайцев, венесуэльцев и колумбийцев). Это связано с этнической, языковой и культурной близостью латиноамериканских кочевников к испаноязычным обществам, отделенными от которых их предки оказались по социально-экономическим причинам (непризнание их как метисов и мулатов полноправными членами местных сообществ, отсутствие средств к существованию и т. д.). Этот процесс напоминает интеграцию казачества в состав русского и украинского народов, которая осуществилась в XVII-XVIII веках в результате того, что казаки были признаны не «ворами и татями», а служилым сословием с большими привилегиями, что привело к сравнительно быстрому отказу казаков от прежней вольной, разбойной жизни. Точно так же, как британские пираты становились джентльменами, получая королевские патенты и офицерские чины, или китайские хунхузы, вливавшиеся в состав регулярной армии, а их предводители становились генералами.
Мы можем констатировать, что приверженность первобытно-коммунистическому строю у гаучо (льянеро) была вынужденной, а не обусловленной какими-то нравственными, психологическими или идейными причинами, и когда появилась возможность приобщиться к другой, современной, цивилизованной, жизни, они не преминули этим воспользоваться.
Индейцы-общинники, принадлежавшие к цивилизованным народам (ацтеки и родственные им народы Мексики, гватемальские киче и кечуа и аймара – наследники инков) во время Войны за независимость поддерживали испанскую корону – потому, что врагами справедливо считали революционеров-креолов, намеренных освободить их из полуфеодальной зависимости, но при этом ликвидировать их общины, выставив общинные земли на продажу. При тогдашних аграрных технологиях это было равносильно полному обнищанию и угрозе голодной смерти: у индейцев не было ни денег на покупку земли и для ее самостоятельной обработки, ни документов на владение землей, ни грамотности, чтобы оформить нужные документы. Поэтому Мексика, Перу и входившее в состав вице-королевства Рио-де-Ла-Плата Верхнее Перу (нынешняя Боливия), а также населенное потомками инков аудиенсия Кито, входившая в состав Новой Гранады (нынешний Эквадор) до конца войны оставались испанскими бастионами. Территории, составлявшие когда-то империю инков, очистили от испанцев интервенционистские войска венесуэльца Боливара и аргентинца Сан-Мартина (говорить об освобождении в данном случае было бы странно, учитывая поддержку большинством населения испанского владычества).
В Мексике ситуация была сложнее. Сторонники независимости Мигель Идальго и Хосе Морелос подняли индейские массы на восстание, но - под лозунгами защиты короля Испании и против креолов, которые хотят его свергнуть и провозгласить «безбожную республику». Как и льянерос Бовеса, восставшие индейцы в Мексике зверски истребляли всех белых, а иногда и метисов, считая, что воюют за короля и предоставленные им индейцам права. Испанцы подавили восстание индейцев и разгромили республиканцев-креолов, оказавшихся между молотом в лице орд индейских псевдо-роялистов и собственно испанских войск. Однако в 1821 г. офицеры-креолы испанский армии в замиренной Мексике восстали против Испании: Испания не помогала собственной армии, сражавшейся с повстанцами в Мексике, а после подавления восстания испанское правительство начало отстранять от должностей и увольнять офицеров-креолов, вынесших на своих плечах всю тяжесть многолетней войны. Эта несправедливость и привела к отделению Мексики: офицер-креол Агустин Итурбиде в 1821 г. совершил переворот и провозгласил независимость Мексиканской империи, став императором Агустином I.
Индейцы-общинники, поддержав испанскую монархию, проиграли в Мексике, Перу и Верхнем Перу (Боливии), однако сумели победить в Парагвае. После разгрома государства иезуитов эта территория стала самой отсталой и заброшенной провинцией Рио-де-Ла-Платы. Большинство ее населения составляли индейцы; после изгнания иезуитов часть их вернулась к дикой жизни, а большинство продолжало жить общинами, правда, гораздо более примитивными, чем в иезуитские времена. Некоторые общины контролировались испанскими феодалами-энкомьендеро, которых, впрочем, было очень мало – оторванный от культурных центров Парагвай не привлекал колонизаторов. Индейцы Парагвая сохранили родной язык (гуарани), свой быт и традиции. Были живы и воспоминания о временах иезуитского государства.
Революция в Буэнос-Айресе вызвала в Парагвае недоверие и опасения как у немногочисленных испанцев, так и среди интегрированных с ними метисов (гуарани об этих событиях ничего не знали и знать не желали). Поначалу Парагвай декларировал верность испанскому престолу и отделился от Рио-де-Ла-Платы. В 1810 г. из Аргентины была послана армия во главе с генералом Мануэлем Бельграно, призванная подавить мятеж парагвайцев. Но тут решающую роль сыграл тот факт, что аргентинская армия была если не этнически испанской, то во всяком случае испаноязычной, и воспринималась гуарани как чужая и враждебная. Со своей стороны, парагвайские индейцы не вызывали у аргентинцев никаких теплых чувств, и солдаты Бельграно дали волю грабежам и насилиям. Парагвай собрал индейское ополчение, которое самодельными пиками, мачете и луками со стрелами разгромило войско Бельграно, отбросив его обратно за реку Парагвай.
Однако Испания была далеко и никакой связи с ней не было, а значит, и помощи от короля парагвайцам ждать было нечего. И в 1811 г. Парагвай объявил независимость. Бразилия, а позже и аргентинцы признали Парагвай независимым государством. Таким парадоксальным образом возникла единственная в мире страна, в которой большинство населения до сих пор говорит на индейском языке: индейцы оказали сопротивление испаноязычным республиканцам и поддержали монархию в Мадриде, а в конечном итоге создали собственное государство.
Третья группа, жившая в условиях первобытно-коммунистического строя – беглые негры – сыграла решающую роль в истории французской колонии на острове Гаити, которую тоже можно отнести к Латинской Америке, поскольку французский язык входит в романскую (латинскую) языковую группу.
Французская колония Гаити была единственной территорией в Латинской Америке, где негры-рабы составляли абсолютное большинство населения – свыше 80%. При этом французское рабовладение было очень жестоким – несравненно более, чем, например, португальское в Бразилии или английское в Вирджинии. Поэтому рабы часто бежали с плантаций в горы, и, несмотря на небольшие размеры острова, в горах постоянно существовали поселения беглых рабов – маронов. В 1740-х гг. мароны получили талантливого вождя – Франсуа Макандаля, бежавшего в горы и объединившего беглецов для войны с рабовладельцами. В 1745 г. в горах Гаити началось восстание маронов, к которому присоединилось множество рабов. Война продолжалась 12 лет, в конце концов Макандаль был схвачен и казнен, восстание подавлено, а поселения маронов разрушены. Но сохранилась негритянская мифология – о храбрых освободителях, которые чуть было не свергли иго рабства. Распространялись и слухи о том, что Макандаль спасся (обратился в комара и улетел, а в горах вновь обрел человеческий облик) и продолжает борьбу за свободу.
После Великой французской революции (1789 г.) гаитянские французы начали требовать прав граждан Франции (права жителей колоний были ограничены), гражданства стали требовать и мулаты. Они были свободными, часто – грамотными, а многие к тому же имели собственные плантации или торговые предприятия. Французское правительство отказало мулатам в равноправии, и в 1791 г. они под руководством Венсана Оже подняли восстание. Оно было подавлено, но в его хаосе началось массовое бегство рабов с плантаций и разгорелась партизанская война против рабовладения. 4 апреля 1792 г. Франция объявила о равенстве всех граждан вне зависимости от цвета кожи, но – за исключением рабов. Восстание только разгоралось сильнее, и в 1794 г. Париж все-таки отменил рабство, но было поздно.
Дальше события разворачивались так: на Гаити высадился английский десант (Англия воевала с революционной Францией), и французы зачислили отряды восставших негров во французскую армию, а чернокожие повстанческие командиры стали офицерами и генералами. Англичане были разбиты. Впоследствии французскую часть Гаити попыталась захватить Испания, владевшая восточной частью острова, но также неудачно. В 1801 г. Франция признала Гаити автономным владением, а одного из генералов-негров, бывшего раба Доминика Туссен-Лувертюра, назначила пожизненным губернатором. Однако французский гарнизон острова вступил в конфликт с отрядами бывших рабов (часть негритянской армии перешла на сторону французов, часть осталась на стороне «Черного консула», как называли Туссен-Лувертюра). В конце концов в 1802 г. Туссен-Лувертюр попал в плен и умер во французской тюрьме, но перешедшие на сторону французов отряды негров во главе с генералом Жан-Жаком Дессалином вновь восстали против французов. Разразившаяся на острове желтая лихорадка заставила Париж вывести с острова остатки войск.
Революция рабов победила – в первый и в последний раз в истории. 1 января 1804 г. Дессалин провозгласил независимость Республики Гаити в западной части острова (восточная часть осталась владением Испании). После этого президент (очень скоро он стал императором под именем Жан-Жака I) провел т.н. «кампанию национальной мести» - поголовное истребление всего белого населения Гаити без различия пола и возраста. В живых были оставлены только белые женщины, ставшие «женами» негров, группа польских солдат, перешедших на сторону повстанцев, малочисленные немцы-колонисты, некоторые врачи, и, в качестве исключения – бывший хозяин самого Дессалина, которому новоявленный император даже предоставил работу.
Бывшим рабам, неграмотным и не имевшим никакой квалификации, нужно было строить независимое государство. И они строили его так, как могли – наподобие, с одной стороны, первобытно-коммунистических маронских общин времен Макандаля, а с другой – рабовладельческих плантаций, т.к. государству нужны были средства, а получить их можно было только при помощи экспорта, прежде всего сахара (до революции Гаити именовали «маленькой сахарницей Франции»). Поэтому бывшие рабы были законодательно прикреплены к плантациям, покинуть которые они не имели права под страхом каторжных работ (на тех же плантациях). Они объявлялись лично свободными, а плантации – государственной собственностью: ими управляли чиновники, легально присваивавшие часть получаемых доходов.
«Трудовую семью отдельной плантации, чьим отцом уже туссеновская конституция 1801 г. назначила собственника или его представителя, наверное, можно назвать традиционной африканской общиной, но, видимо, можно назвать и прототипом колхоза или совхоза. А в единой семье, в которую все гаитяне без различий в оттенках кожи входили в качестве негров, и которая возглавлялась Вождем Государства императором Дессалином, можно узнать и союз племен времен военной демократии, а можно ведь и новую историческую общность людей… Негры строили на Гаити, скорее всего, пусть не научный, но зато реальный социализм» (История Латинской Америки с древнейших времен до начала XX века. Часть II. Тема 5. Место народных масс в войне за независимость. Гаитянская революция 1789-1806 гг. Интернет-версия).
«Реальный социализм» в «империи» восставших рабов на Гаити просуществовал недолго. Дессалин уже в 1806 г. был убит, и в стране началась бесконечная смута. «Совхозы» были покинуты неграми, предпочитавшими вместо кофе и сахарного тростника выращивать кукурузу и овощи для собственного потребления. На Гаити воцарился хаос, в котором время от времени появлялись сильные вожди, на некоторое время захватывавшие власть. Социальный строй на острове после гибели Дессалина невозможно как-либо четко охарактеризовать: это была смесь элементов первобытности, примитивного феодализма и совсем уж примитивного капитализма. Первобытный коммунизм (или «реальный социализм») на Гаити развалился. Однако его элементы (общины негров-крестьян, живших натуральным хозяйством почти без товарно-денежных отношений и при наличии минимальной частной собственности) сохранялись больше столетия. Как сохранялась и историческая память о «золотом веке» Дессалина. Эта память сыграла с гаитянским народом страшную шутку – через полтора века после гибели негритянского императора она привела к власти «Папу Дока» (Франсуа Дювалье) – кровавое чудовище, заливавшее кровью «Черный остров» с 1957 по 1971 г.
Необходимо отметить, что в целом Война за независимость Латинской Америки окончилась победой революционеров в значительной (а может быть, и в решающей) степени в результате помощи, оказанной им Великобританией и в меньшей степени США. Решающие сражения войны шли на венесуэльско-колумбийских фронтах, и победу на них добыли в первую очередь английские наемники, нанятые, вооруженные и оплаченные английским правительством. В свою очередь, американские корсары сыграли большую роль в изоляции испанских колоний от Испании, атакуя испанские суда.
Для огромного большинства населения Латинской Америки свержение колониального господства Испании вовсе не было благом. Индейцы-общинники, конечно, платили тяжелые налоги королевской короне, церкви, помещикам и местным властям, но были защищены от посягательств на общинные земли. Гаучо (льянеро) была гарантирована личная свобода и беспрепятственное использование пампы, льянос и других степей и саванн, находившихся в королевском владении. Определенные права имели практически все категории населения, исключая рабов.
Крушение колониальной, патерналистской по сути своей системы обрушило и систему прав и привилегий. Бедняки стали беззащитными, предоставленными самим себе. Защиту и помощь самые малообеспеченные слои населения были вынуждены искать у каудильо и у католической церкви – других защитников у них не стало. При этом бедняки (по сравнению даже с беднейшими слоями населения Европы – совершенно нищие и неимущие) составляли абсолютное большинство населения континента. Это имеет большое значение для понимания как сути событий, связанных как с Войной за независимость, так и последовавших за ней событий: колониальное общество было недостаточно зрелым для самостоятельной борьбы за освобождение, значительные (если не наибольшие) группы населения либо выступали против освобождения, либо были равнодушны к борьбе, либо колебались, принимая то одну, то другую сторону.
В Войне за независимость из трех крупных общностей, находившихся в состоянии первобытного коммунизма, только одно – кочевники-гаучо (льянеро) – приняли активное участие на стороне революционеров, и после победы интегрировались в современное общество. Индейцы-общинники выступили против патриотов на стороне испанской монархии – и проиграли, за исключением парагвайцев, создавших собственное государство, со временем реанимировавшее некоторые коммунистические традиции. Третья общность – негры – беглые (восставшие) рабы – победили на Гаити, превратив вновь созданное ими государство в одну общину, близкую по типу к прежним общинам маронов в горах Гаити или «республике Палмарис», существовавшей в Бразилии в XVII веке, только значительно большую по размерам.
То, что примитивный социализм в Латинской Америке пережил такой колоссальный общественный катаклизм, как Война за независимость и создание новых независимых государств, свидетельствует о том, что экономическая, социальная и политическая база для его существования оставалась.
(Выдержка из статьи http://www.historicus.ru/istoriya_sotsializma_v_Latinskoi_Amerike/).